Подойдя к комнате Зины, Грубер несильно пнул дверь ногой.

— Сова, открывай, медведь пришел, — он еще раз стукнул по двери, которая открылась, явив Зину, снова закутанную в одеяло, раскрасневшуюся, с влажными прядями светлых волос, прилипших к вискам. — Двигай попкой, и дай мне пойти, — Грубер отодвинул ее плечом и вошел в комнату. — Снегирь, признавайся, кто был инициатором утреннего перепиха, из-за которого мне пришлось стоять под дверью, как выброшенному на улицу псу.

— Грубер, ты — свинья! — Зина ткнула в него указательным пальцем, сбросила одеяло, и совершенно обнаженная прошла в ванную, которая была в ее номере побольше, чем в номере Грубера. Чувства стыда и неловкости были ей неведомы.

— Я знаю, дорогая, за то тобой и любим. И, кстати, ты специально передо мной сиськами и задницей трясешь? Так я тебя заранее огорчу, на групповуху не рассчитывай, — в ответ Зина подняла руку над головой и продемонстрировала Груберу средний палец. — Ну ни хрена себе, Снегирь, видел, твоя баба меня только что послала.

— Оставь ее в покое, и не будешь посылаем, — Снегирь натянул майку прямо поверх бинтов, решив пока не снимать их, потому что чувствовал — раны еще полностью не зажили, и нет необходимости их тревожить, снимая повязки, тем более нагноения можно было не ожидать, не было в Улье таких проблем со здоровьем, скорее всего, все болезнетворные бактерии просто тут не выживали, проигрывая вчистую грибку Стикса.

— Ну уж нет. Как это, оставить в покое? — Грубер сел на стул, откинулся на спинку и вытянул свои длинные ноги. — А как же: «Нет, ты что, это же искусственный интеллект в теле почти превратившейся зомбячки! Как ты вообще мог подумать, что у меня на нее встанет?»

— Я такого не говорил, — Снегирь уже надевал камуфляжную куртку. — Не надо мои слова передергивать.

— Ой, да ладно, не говорил, — Грубер улыбнулся совершенно похабной улыбкой. — Конечно же говорил, просто стоило кому-то раздеться, и сразу же все твои принципы приказали долго жить, погребенные под натиском похоти. Но я не буду тебя донимать, если ты мне сейчас расскажешь, какого оно? — и Грубер многозначительно поиграл бровями.

— Да ну тебя, — Снегирь махнул рукой. — Ты что-то узнал?

— Я много чего узнал, но это породило еще больше вопросов. И сейчас я хочу сходить в один весьма примечательный домик, чтобы получше рассмотреть некоторые детали. Может, хоть что-то обнаружу.

— Обнаружим, — Снегирь забросил на плечо автомат. — Я готов, когда выступаем?

— Грубер! — донеслось из ванной. — Я не искусственный интеллект!

— Началось, — Грубер встал и потянулся, лишь после этого крикнул. — Я знаю, Зинок, не надо мне об этом постоянно напоминать, потому что у меня складывается ощущение, что ты вообще никакого интеллекта при себе не имеешь и нагло пользовалась моим, во время нашей весьма тесной дружбы. — Высказавшись и с явным удовольствием на лице выслушав ругань Зины, он повернулся к Снегирю. — Ну что же, пошли, прошвырнемся, я по дороге тебя расскажу подробности того, что вчера произошло в убежище Анны, которое вовсе и не убежище, а совсем даже наоборот. — Грубер закинул за спину автомат, подхватил рюкзак и крикнул. — За Анной пригляди и за кошкой, — после чего вышел из комнаты, и вскоре к нему присоединился Снегирь. — Я надеюсь, ты живчик взял? Потому что я свой Анне оставил.

— О как, — Снегирь не удержался и присвистнул. — Значит, ты и Анна…

— Ничего это не значит, — Грубер остановился рядом с лестницей, ведущей вниз в непосредственно помещение бара. — Я был взвинчен, она напугана, и нам просто была необходима разрядка.

— А я что, я ничего, — пожал плечами Снегирь, и начал спускаться первым. — Разрядка так разрядка — как скажешь.

Грубер несколько секунд с мрачным выражением лица смотрел ему в спину, затем поморщился так, словно разжевал лимон, и спустился вслед за другом. На барной стойке сидела кошка, Михалыча видно не было.

— Я смотрю, ты тут совсем освоилась, — Грубер подошел к стойке и потрепал кошку по голове. Она заурчала и повернула голову, словно показывая, где именно ее надо гладить. — У меня складывается впечатление, что у Чинка тебе очень понравится.

— Она возьмет его в рабство, и он будет выполнять любые ее капризы, — кивнул Снегирь. — Ну так мы идем, или будем весь день кошку чесать? Тем более, что у меня складывается ощущение, будто у нас уже почти не осталось времени. Что-то происходит, что-то очень стремное, а мы банально не успеваем.

— Эй, Михалыч, ты где-то здесь? — крикнул Грубер, продолжая чесать за ушком урчащую все громче кошку. Ответом ему была тишина. — Ну ладно, вернемся и спросим, — он опустил руку и обратился к кошке. — Ты ведь очень умное животное, хоть и наглое без меры. Присмотри за нашими женщинами, хорошо? — все то время, пока он говорил, кошка не сводила с него пристального взгляда. Когда же он распрямился, и они со Снегирем направились к выходу, Снегирь обернулся и задумчиво произнес.

— Пока ты говорил, у меня постоянно было чувство, что она сейчас тебе ответит.

— Брось, это всего лишь кошка, только охренительно умная. Ну это не удивительно, даже люди что-то приобретают, когда жемчуг жрут, а тут целая кошка, — они переглянулись и расхохотались. После того, как приступ веселья прошел, Грубер посерьёзнел и кивнул в сторону тропинке. — Вчера в доме, где жила, точнее, пряталась Анна, пятеро каких-то отморозков забирала людей и куда-то их увозила. Перед этим они весьма неплохо с Анькиной соседкой развлеклись, и из их разговоров было понятно, что это лучшее, что с девушкой произошло за этот вечер.

— Ты хочешь по местам их боевой славы пройтись, вдруг в пылу развлечений они что-нибудь потеряли? — протянул Снегирь.

— Вы удивительно догадливы, господин капитан, — Грубер усмехнулся и, прищурившись, посмотрел на бар. — Интересно, где нашего хозяина черти носят?

— Кстати, а зачем он тебе? — Снегирь же не отводил взгляда от фонаря. Его свет, слишком ровный, и это почему-то раздражало. Да еще и отсутствие теней непосредственно под фонарями. Сейчас, когда был условный день и в этой пещере стало по каким-то странным законам гораздо светлее, фонари горели тускло, но их все равно полностью не гасили, как показалось Снегирю, никогда.

— Михалыч обещал к утру узнать, кто твой несостоявшийся увивец. Я просто жопой чую, что он как-то связан с той пятеркой, которая развлекалась накануне. Он что-то искал там наверху, или кого-то. При этом твое появление стало для него полнейшей неожиданностью.

— Почему ты так думаешь? — Снегирь не мог оторвать взгляда от фонаря.

— Потому что он промазал, — спокойно ответил Грубер. — Это кем надо быть, чтобы с такого мизерного расстояния умудриться трижды выстрелить и все три раза не попасть в жизненно важные органы?

— Ну спасибо тебе друг, — саркастически ответил Снегирь.

— Да завсегда пожалуйста. Что ты там увидел, прямо смотришь, не отрываясь.

— Тебе не кажется, что мы где-то уже видели нечто подобное? — Снегирь подошел к фонарю и с задумчивым видом принялся обходить его по кругу. — Что мы на них зациклились, потому что уже где-то видели нечто подобное. — И тут он остановился и посмотрел горящими глазами на Грубера. — Я вспомнил. Грубер, я только что вспомнил, где я видел нечто подобное.

— И где же? — Грубер смотрел на фонарь и пытался понять, о чем говорит Снегирь. — И почему я тогда не помню ничего похожего?

— Потому что тебя тогда корежило, ты с трудом себя осознавал. Правда, что-то читать пытался, правда, у тебя плоховато получилось. Ты ушел, а мы с Радисткой еще в кластере Часовщика позависали. И вот в какой-то рабочей тетради этого кренделя я и нашел схему вот этого, сука, фонаря! — Снегирь указал на столб, рядом с которым он стоял.

— И какая у этого источника света функция? — Грубер прищурившись смотрел на фонарь. Он редко посещал стаб Часовщика, потому что в нем чувствовал себя в то время особенно отвратно. И он абсолютно не помнил ничего, что было бы как-то связано с фонарями.