Лира тараторила так быстро, что слова наслаивались друг на друга. Дворянкам Адрама полагалось говорить медленно и вдумчиво, но наедине моя прелесть частенько забывала о правилах поведения благочестивых барышень. Рядом со мной она превращалась в восторженного ребенка, и я вжился в роль ее защитника.

– О, госпожа, ваш жених был слишком занят слежкой за мной, чтобы писать вам.

Этот голос я услышал бы, даже оглохнув. Он тысячей игл забирался под кожу и выцарапывал слова на костях. Что-то горячее взорвалось в груди, рухнуло в живот и расползлось по телу щиплющей дрожью.

Медленно обратив взор за плечо Лиры, я увидел ее, живую и невредимую. Такую же статную и гордую. Ее глаза все так же напоминали горящие угли, а волосы – непослушную копну, собранную в косу. Лицо осунулось, и тонкие черты обострились, а во взгляде прибавилось ненависти. Да куда уж больше, Амаль Кахир?

Я скользнул взглядом по знакомому черному платью с закрывающим горло воротником. Тому самому платью, пуговки на вороте которого расстегивал непослушными пальцами. Благо, сверху Амаль накинула черный камзол до пят, позволивший мне отвести глаза и отогнать воспоминания. Жгучее чувство в груди вернулось. Дурак! Какой же я дурак!

– Амаль, прошу, называйте меня Лирой… – защебетала моя прелесть, но осеклась. Ее ясный взор метнулся ко мне. – Амир, неужели все это время ты следил за Амаль? Ты находился в Вароссе? Почему же вы с Тиром молчали?

– Он не просто следил, дорогая Лира.

Я чувствовал, что сейчас все и закончится. Амаль расскажет о поцелуе, Лира никогда меня не простит, а я освобожусь от всего, что натворил в Нараме. Это было бы честно.

– По заданию Тира Ак-Сарина ваш жених обманом проник в мое поместье, дабы защитить и уберечь от бесовщины, что творилась в Вароссе. Как видите, он хорошо потрудился, раз я и мое войско демонов здесь. Во всяком случае, так моих солдат называет прислуга в вашем доме.

Лира переводила изумленный взор с меня на Амаль, я же не отводил глаз от бывшей наместницы воеводы. Почему она не рассказала? Почему обелила меня перед будущей невестой? Вряд ли дело заключалось в теплых чувствах ко мне. В горящем обидой и презрением взгляде не было и намека на них. Наверняка имел место расчет.

– Я делал все, что в моих силах, Амаль Кахир, и долго искал вас после пожара, – выпалил я, желая доказать наместнице, что не забывал о ней, что отчаянно пытался найти, что пытался отомстить. Как мальчишка, честное слово!

– Ты бы меня не нашел. У навиров не настолько длинные руки, если они не подобрались достаточно близко. – И пусть в глазах Амаль горели слова «как ты, предатель», но так и не слетели с губ.

– Ида у Айдана. Он допрашивал ее, пытаясь найти вас, – продолжил я, и лицо Амаль на миг дрогнуло, исказившись гримасой сожаления.

– Почему же, зная, что ее похитили, великие навиры не освободили бедную девушку?

Не стоило мне этого говорить. Не стоило. Теперь не скрыть позор, которым покрыла себя Даирская рота.

– Потому что у навиров нет таких полномочий.

– Ой ли? – зло рассмеялась Амаль. – Один человек не так давно говорил мне, что навиры – слуги государевы. И что же на деле? Трусливые псины!

Лира ахнула и отшатнулась. Я сверлил взглядом Амаль, а она – меня. Казалось, наместница готова влепить мне пощечину… или вогнать в грудь подаренный Беркутом кинжал.

– Амир! Дружище!

Окрик Тира позволил мне отвернуться от Амаль и остудил ревущую бессильную злость.

Наместница фыркнула и, не дожидаясь воеводу, направилась обратно, к оранжерее. Лира, все еще посматривая на меня с изумлением и страхом, поспешила вслед за гостьей. Воспитание не позволяло ей отпустить Амаль одну, но я кожей ощущал ее невыносимое желание остаться рядом со мной.

Воевода примчался, даже не потрудившись накинуть плащ, но надел свои извечные черные перчатки. Тир носил их, сколько его помню. Другие считали эту странность милой прихотью, но я знал, что так он защищается от нежелательных прикосновений. Тир страшился прочесть то, чего не хотел знать.

На лице воеводы играла широкая улыбка, от которой я отшатнулся. Разве он не должен злиться на меня за чудом не проваленное задание?

Тир раскрыл объятия и почти заключил меня в них, но передумал и сморщил нос.

– От тебя воняет, как от конюха, – выпалил он. – Нет, как от десятка конюхов.

– И я рад встрече, воевода, – хохотнул я. – Вот уж не думал, что ты встретишь меня с улыбкой.

– А почему бы мне не улыбаться? – изумился Тир, но вовремя замолчал, покосившись на девушек в оранжерее. А потом махнул рукой, велев следовать за ним.

Кабинет воеводы расположился в дальнем крыле дома, и окна его выходили на площадку, где летом устраивали светские приемы. Я ступал грязными сапогами по темно-синим ковровым дорожкам, ловил изумленные взгляды вышколенной прислуги, отчего ощущал себя чумазым оборванцем.

Белую двустворчатую дверь с резьбой услужливо отворил перед нами Брай, уже ожидавший у кабинета. Совершенно такой же, как и всегда: безупречная выправка, безупречная синяя ливрея, безупречный шелковый платок на шее, безупречная прическа. Помощник Тира мимолетно улыбнулся мне, отчего внутри шевельнулось чувство благодарности. Совсем недавно этот человек стал глотком воздуха в душном поместье Амаль.

– Рад видеть вас в добром здравии. Смею заметить, плащ навиров смотрится на вас куда лучше, чем форма отряда Амаль Кахир. – Брай был безупречно вежлив, как и все уважающие себя жители Миреи. – Могу ли я предложить вам после разговора посетить баню?

Тир хохотнул и хлопнул меня по плечу:

– Вот видишь, даже Брай заметил, как от тебя несет.

– Я сюда не мыться пришел, – фыркнул я. – Думаю, братья переживут, если явлюсь к ним без запаха травяного мыла.

– Будь добр, принеси нам с Амиром выпить и поесть, – распорядился Тир, но с Браем его интонация звучала скорее просяще. Старик вырастил молодого воеводу Миреи, вложив в него столько любви, сколько никогда даже не думал вкладывать родной отец.

Когда Брай затворил за нами дверь, я устроился в излюбленном синем кресле с мягкими подлокотниками. Тир же вальяжно уселся на диван из того же мебельного набора. Я обвел взглядом кабинет и с теплом в душе отметил, как же хорошо вернуться туда, где ничего не меняется. Все те же стрельчатые окна, искусная лепнина под потолком, уютно потрескивающий камин, дорогая мягкая мебель и герб рода Ак-Сарин на стене за письменным столом. Серебряный вепрь на синем фоне – символ мужества и решимости. Так мне не раз говорил сам Тир, хвалясь, что по величию их герб может сравниться разве что с императорским. Я каждый раз с ухмылкой кивал.

Тир вообще любил прихвастнуть, как и выпить, как и попасть в неприятности, как и втянуть в них меня. Мы познакомились пять лет назад во время драки в кабаке Белоярова, когда я решил помочь пьяному идиоту, который ввязался в драку с пятью пьяными верзилами. После мы, конечно же, напились. Тогда-то я и узнал, за кого вступился.

С тех пор я всеми силами вытаскивал из полной задницы будущего воеводу Миреи, которому ну никак не сиделось в пансионе Императорского лицея. Тир презирал аскетичные условия, которыми в лицеистах воспитывали смирение и кротость, и вовсю пользовался тем, что телесные наказания в самом привилегированном лицее империи были запрещены. Хвала Владыке, после смерти отца и получения власти над провинцией он угомонился… почти. Иногда Тира все же тянуло вспомнить молодость. Тогда он облачался в одежду простого горожанина и рвался навстречу очередной заднице.

– Как тебе невеста? Вы нашли общий язык? – осторожно осведомился я.

Тир хмыкнул и отвел глаза.

– Честно говоря, я еще толком с ней не разговаривал. Она прибыла вчера и сразу же заявила, что согласна на брак. Я думал, что не видать мне защиты ее колдовского войска после твоего провала и пожелания нам жениться друг на друге. И тут Амаль так просто является в Адрам со своими Беркутами, баламутит народ и чудом не вступает в схватку с дружинниками. Если бы не Ратнар, боюсь представить, чем бы дело кончилось. Эта женщина очень… странная.