Игла закатила глаза, показывая, какую же глупость я сморозила.

– Хватит чесать языками! Нужно спешить! – оборвала нас Маура и протянула ей руку. Мне с неохотой пришлось сделать то же самое.

Так мы и двигались по пустующей утоптанной дороге к ближайшей улочке с редкими домами. Кладбище раскинулось на окраине Даира. Путь предстоял неблизкий. Мельтешащие вокруг скользкие тени напоминали чернильную жижу, отчего мы двигались почти на ощупь. Насколько же разнятся дары лихоморов! Тени предателя больше напоминали дымку и не превращали тех, кого защищали, в кротов.

Солнечные лучи разгоняли пепельный сумрак, и город просыпался. Слышалось ржание лошадей и мычание коров, откуда-то доносились женские голоса. Мы прокрались по мощеным улочкам, перетекавшим в аллеи, миновали пустующий в такую рань базар с разномастными палатками, перешли мост через мирно журчащую реку и даже разглядели издалека имение воеводы. Зеленый особняк приближался, и дурное предчувствие вопило все громче.

Уже издалека мы разглядели дым. Людской галдеж знаменовал неминуемую беду. Только бы не…

Зеленый особняк… Мы свернули на нужную улочку и застыли в отдалении. Плющ, совсем недавно покрывавший стену красивейшим ковром из листьев и ветвей, чернел обугленными головешками.

Где мои солдаты?! Нет, смерть не могла забрать у меня еще и их!

Я пошатнулась, но устояла благодаря железной хватке Иглы. Мы не смогли подобраться близко. Лучи солнца падали прямиком на обгоревшие ворота.

Мои солдаты! Бешеная мысль билась в виске, толкая к дому. Я дернула рукой, стремясь вырваться и броситься к особняку, но Маура не позволила сделать и шага.

– Не смей, – прошипела она. – Разве не видишь, что дом сожрало колдовское пламя? Если те, кто это сделал, еще здесь, нас всех перебьют.

– Там мой отряд, – зарычала я, вновь дернувшись в цепких руках матери и Иглы, но замолчала, обескураженная резкой болью. Маура отвесила мне пощечину и зажала рот.

– Ты важнее даже сотни солдат. С потерей десятка уж как-нибудь смиришься.

Сочащиеся жестокостью слова эхом бесконечного горя звучали в ушах, пока они с Иглой почти волоком тащили меня к ближайшей подворотне. Я сопротивлялась, подзуженная гневом от унизительной пощечины и животным страхом, но Мауре не было дела до моих переживаний. Она вновь превратилась в саму себя, сбросив налет заботы и материнской нежности, как с блаженством сбрасывают туфли с натертых ног.

Тени Иглы сдерживали меня, опутав призрачными цепями. Несколько зевак изумленно оглянулись на звуки борьбы, но не увидели никого, кто мог бы пыхтеть и шуршать.

– Вот и поделом этим ведьмам! Одна тут пиры закатывала, другая и пожить не успела, как сгорело все ее богатство. Видать, нашлись добрые люди, которые помнят, за что воевода свою байстрючку из города погнал! – донесся до нас возмущенный женский голос.

– И хорошо, что это логово демонов сожгли! Что мамаша, что дочурка ее – бесовы отродья! Может, молодая ведьма сгорела вместе со своим домом? – вторил ему второй женский голос – постарше, с раздражающими визгливыми нотками.

Если бы не браслет, я бы показала собравшемуся стаду, на что способна молодая ведьма, не сгоревшая вместе с домом!

Мои спутницы, они же надзиратели, по-прежнему цепко держали меня за руки и волокли за собой. Я шаркала ногами, насилу переставляя их и запинаясь о выступающую старую брусчатку. Как мне отыскать своих солдат?! Решено, при первой же возможности сбегу и вернусь к Зеленому особняку. Там найду либо их обугленные тела, либо не найду ничего… И тогда, возможно, сумею вспомнить, что в мире под этими жестокими небесами есть не только горе, но и надежда…

Мы свернули в узкий переулок, в котором не разминулись бы даже двое, поэтому двигались по одному, но не размыкая рук. В отдалении я разглядела перегородившую дорогу темную кучу тряпья. Чем ближе мы подходили, тем отчетливее угадывались очертания человека, облаченного… в коричневые одежды.

Маура окинула меня полным сомнения взглядом и кивнула на бродягу, который будто почувствовал наше приближение и жалостливо закряхтел. Я поволокла за собой Иглу, почти наступая на пятки матери. Коричневая форма, испачканная землей и кровью… Мой солдат…

Я вырвалась из рук своих спутниц, оставшись без защиты мерзких теней Иглы, и упала на колени рядом с колдуном своего отряда. Стоило легонько коснуться его плеча, как солдат проворно выхватил кинжал, прижав его к моему горлу

Лицо юноши, которого, кажется, звали Данир, покрывала засохшая кровь. Он вытаращился на меня во все глаза и поспешно спрятал оружие в ножны.

– Амаль Кахир, – неверяще выдохнул солдат. – Я думал, они забрали вас.

– Кто?

– Люди в красном.

Понимание разорвало остатки истерзанного сердца на кровоточащие ошметки. Айдан! Мерзавец прислал своих прихвостней, чтобы уничтожить моих солдат и меня саму, зная, что я беззащитна! Рука самовольно метнулась к волосам и сжалась в кулак.

– Они искали вас… Они убили всех, а после подожгли дом, – прохрипел Данир.

Голову пронзила боль, когда клок волос остался в пальцах, сведенных судорогой. В последний раз я рвала на себе волосы в тринадцать лет… после смерти незадачливого насильника.

– Как ты выжил? – раздался резкий голос Мауры.

– Они прокрались в дом, когда все спали. Я услышал шевеление и проснулся. Человек в красном одним прикосновением заставил Галиба задохнуться. Я дождался, пока он подойдет ближе, и полоснул пальцами по шее.

Я молчала, с трудом соображая. Где-то на задворках памяти теплилось воспоминание о фокусах, которые Данир с удовольствием показывал на тренировочном поле. Одним лишь прикосновением он резал все, что можно разрезать. Его пальцы превращались в оружие острее кинжалов. Беркут гордился столь ценным колдуном в своем отряде…

– Это не твоя кровь, – вдруг поняла я.

– Не моя. Кровь ублюдка забрызгала все вокруг и меня самого. Пока он хрипел на полу, я сумел выбраться в окно. У меня не осталось времени даже сообразить, что делать дальше. Кто-то из красных тварей крикнул, что все уничтожены, и дом поглотило пламя. Среди них были колдуны, владеющие огнем. Они объединили силы и сожгли особняк. Мне никогда не приходилось видеть ничего подобного.

– Остальные сгорели? – прошептала я. Тело сотрясала дрожь, лицо свела судорога, а пальцы левой руки продолжали сжимать вырванный клок волос.

Данир угрюмо склонил голову и кивнул. Я закрыла глаза, все еще не веря. Нет, это дурной сон, чья-то дурацкая выдумка! Они не могли умереть! Я провалилась в собственный ночной кошмар. Коридор огня, пожар, слуги Айдана… Но почему этот сон, полный горя и огня, не заканчивался?!

– Они забрали Иду. Я видел, как ее волокли по земле, – угрюмо продолжил Данир.

Рука вновь поползла к волосам, отчего Маура взяла меня за плечи и ощутимо встряхнула. Нет, это не сон…

– Почему ты не помешал им? – ядовитый голос Иглы заставил меня сосредоточиться.

– Я пытался выследить ублюдков, но они все как один накинули на себя черные плащи и… исчезли. Как я ни пытался, так и не сумел отыскать их взглядом.

Я затравленно взглянула на Мауру, разглядев на ее надменном лице толику страха. Верным псам Айдана под силу отводить глаза при помощи зачарованных плащей! Никогда прежде мне не приходилось слышать ни о чем подобном! Отряд старшего брата оказался вовсе не потешной пародией на моих солдат. Его шавки могущественны, жестоки и верны предводителю. Отныне все, кто опрометчиво остается рядом со мной, могут стать жертвами нового воеводы.

Оставить Айдана в живых – моя фатальная ошибка, стоившая жизни девятерым людям, и я ее исправлю. Клянусь, исправлю! Я растерзаю эту тварь собственными руками, и ни один его пес меня не остановит!

– Нужно уходить отсюда. Если эти выродки еще рядом, они могут добить нас, – голос Мауры звучал твердо и уверенно. Она не выказывала слабости, но бегающий взгляд выдавал страх смерти, от которого не так-то просто отмахнуться.

– Нам некуда идти. Разве что прямиком к Айдану, – рыкнула я и растянула губы в хищном оскале. Гнев – единственное, что у меня осталось. Он затмил собой даже бесконечное горе. – Я с удовольствием навещу братца, чтобы собственноручно вырезать его сердце из груди единственным оружием, которое у меня осталось.