– Ты согласна показаться на глаза отцу? – выпалила я, вспомнив о воеводе лишь в это самое мгновение.

Мать замолчала, о чем-то серьезно задумавшись. Сердце екнуло вновь, когда липкий страх вернулся на насиженное место в моей душе. Вдруг она откажется?

– Придется попросить о помощи хозяина леса, – решившись, заявила Маура и вновь замолкла.

Она склонила голову, и я запоздало поняла, что мать мысленно зовет Шурале. Он всегда являлся на голос своей зазнобы, а Маура бессовестно этим пользовалась. Сегодняшняя ночь не стала исключением. Уже через пару минут в тени дальних деревьев я различила неясную фигуру, окруженную неизменными блуждающими огоньками. Хозяин леса приближался, не сводя глаз с Мауры. Меня будто и не существовало рядом с ней. До чего же это чудище было влюблено в мою мать!

– Хозяин, я молю вас о помощи, – полным нежности голосом заговорила Маура, смиренно преклонив голову.

На этот раз Шурале не желал, чтобы я слышала его ответ, поэтому в моих мыслях, кроме иступленной паники, ничего не прозвучало.

– Я прошу вас позволить мне принять облик кого-то из ваших названых детей.

Шурале вглядывался в глаза Мауры и хмурился, наверняка расспрашивая ее о причине столь странной просьбы.

– Молю вас, хозяин. Мне понадобятся всего сутки, – в ее голосе прибавилось меда. Маура, будто ласковая кошка, обхаживала своего хозяина, и тот предсказуемо сдался.

Он приблизился к матери и несмело взял ее тонкую руку в свою уродливую лапу, а вторую положил ей на макушку. Если бы не усталость и ватная слабость во всем теле, я бы непременно выпучила глаза от изумления. Хозяин леса что-то скрежетал на собственном языке, и под его ладонями разливался плотный белесый туман. Он постепенно окутывал тело Мауры, скрывая его в коконе магии Шурале. Еще минута, и он рассеялся, оставив после себя сгорбленную женскую фигуру со свалявшимися редкими волосами и обвисшей до колен грудью. Ее изможденное тело покрывала обтрепавшаяся от долгих лет рубаха. На уродливом морщинистом лице с глазами навыкате, крючковатым носом и тонкой линией вместо рта не осталось ни следа от красоты моей матери.

Шурале превратил ее в албасты – злобную нечисть, обитающую у берегов рек и озер. Эти твари насылают болезни, являются своим жертвам в кошмарах, вредят роженицам и их новорожденным детям. По некоторым поверьям албасты способны даже пить человеческую кровь. Однако их возможно подчинить. Для этого достаточно завладеть вещью, принадлежащей ей…

Маура низко поклонилась Шурале и повернулась ко мне, все еще таращащейся на нее с изумлением и ужасом.

– Не пучь глаза. Это всего лишь морок, который рассеется уже следующей ночью. Хозяин дал мне сутки. Нам следует поторопиться, – произнесла нечисть голосом матери, отчего я облегченно выдохнула.

Шурале издал скрежещущий звук, отдаленно похожий на смех, и побрел прочь, оставив нас наедине. Без блуждающих огоньков поляна вновь погрузилась в бархатную тьму, разрываемую холодной серостью зарождающегося рассвета.

– Что ж, по Вароссе и без того ходят слухи, что я якшаюсь с нечистью. Сегодня мы их подтвердим, – буркнула я, без стеснения разглядывая мать и стараясь привыкнуть к ее пугающему уродству.

– Возьмешь себе мой гребень, – буркнула Маура, не оценив моего остроумия. – Любопытным скажешь, что подчинила себе албасты.

Мать призвала Душечку и велела ей нарвать полыни, зверобоя и крапивы. Пока дочь Шурале с готовностью выполняла поручение обожаемой Мауры, она сама перебирала свои бесконечные склянки в поисках сушеного розмарина, заботливо выращенного в огороде позади избушки, порошка из листьев манжетки, сушеного четырехлистного клевера и плакун-травы.

Мать водрузила на стол каменную ступку и ссыпала туда содержимое найденных баночек. Как раз к этому времени подоспела Душечка с охапкой трав. Маура поблагодарила дочь Шурале и принялась толочь порошок в ступке, велев мне собирать уже знакомые пучки. Мы будто на несколько минут вернулись в наш особняк, где я с любопытством пытливого ума и удовольствием непоседливого ребенка помогала матери собирать травы, готовить отвары и проводить ритуалы для страждущих просителей.

– Амаль, подай мне баночку с росой, – велела Маура, усердно работая пестиком.

Я вздрогнула, отбросив мысли о детстве, и бросилась к полкам. Руки торопливо перебирали склянки, но отыскать росу никак не получалось.

– Вот же она, – раздался в голове голос Душечки, и в поле зрения возникла ее длинная бледная рука, ухватившая баночку с нижней полки. Я сердечно улыбнулась дочери Шурале, но вряд ли эта улыбка отличалась от оскала умалишенной. Маура цокнула языком, безмолвно пожурив меня за заминку, и вылила росу в ступку. Вскоре она вывалила на клочок чистой материи получившуюся мазь и закрутила ее в узелок.

За несколько минут мы собрали небольшую тряпичную сумку, упаковав туда собранные Душечкой травы, узелок с мазью и гребень Мауры. Дочь Шурале семенила за нами по поляне, но испарилась у самой ее границы.

Мы шли в молчании, без труда отыскав тропинку. Я вновь создала огонек, осветивший путь не только нам, но и отставшим от своих сородичей змеям.

– Гады так и лезут изо всех щелей, – неприязненно буркнула Маура, чудом не наступив босой грязной ногой на одну из них.

– Ты можешь помочь избавиться от них? – с надеждой спросила я. – Мне бы и самой это было под силу, если бы не ладони.

Для наглядности я подняла руки, вновь затянутые в перчатки.

– Вот поэтому я прошу тебя развивать грани своей силы, – в скрипучем голосе Мауры вновь проклюнулись знакомые поучающие нотки. – Так и быть, помогу, раз уж правительница Вароссы оказалась не в состоянии сражаться.

Я прикусила губу, сдерживая нахальный ответ. Сегодня Маура имела все права ехидничать и поучать меня.

Вскоре деревья поредели, и сквозь просветы мы различили фигуры всадников. Слышалось сердитое ржание лошадей, мелькали вспышки света, и вздымались порывы шквального ветра. Мои солдаты сражались со змеями, пока наместница всеми силами спасала одного из них.

Маура неодобрительно хмыкнула и ускорилась. Я поспешила следом. Завидевших лесную нечисть солдат придется вовремя остановить, иначе матери несдобровать. Первым ко мне бросился Беркут и в нерешительности спешился в паре метров от нас, воинственно выхватив саблю. Мой огонь освещал безобразную фигуру Мауры, отчего на лице Михеля проступило омерзение.

– Зачем ты притащила сюда эту тварь?! – возмутился он.

– Это моя мать, – ответила я тихонько. – Она поможет мне. Скажи всем, что я подчинила албасты, отобрав у нее гребень. Пусть не смеют трогать ее.

– Амаль, змеи… – начал было Михель.

– Я помогу, – проскрипела Маура и смело направилась прямо в сердце сражения.

Беркут запрыгнул в седло и направил коня следом, крича солдатам, чтобы не трогали нечисть. Те непонимающе переглядывались, ненадолго позабыв о змеях. Маура прильнула к земле и замерла, как замерли и мы все. Лошади настороженно завертели головами и попятились, почувствовав дрожь под ногами гораздо раньше нас.

Я с удовлетворением наблюдала, как земля размягчается и засасывает змей вместе с пожухлой травой в свои глубины, словно коварная топь. Она погребла их в себе, одну за другой, оставив на месте тварей лишь огромную прогалину. Когда не осталось ни одного ползучего гада, земля вновь затвердела и успокоилась.

– Разорви меня медведь, – раздался изумленный голос Ансара, и вторившие ему восклицания наконец позволили легкой улыбке тронуть мои губы.

Уже почти рассвело. Утреннее марево прояснилось, погасли огни на стенах Вароссы. Вскоре город проснется.

– Нужно спешить, – распорядилась Маура и поковыляла к тракту, прокладывая себе путь в траве цепкими сухонькими руками, но была остановлена Ансаром.

– Не тронь ее! Сам видел, как сильна эта албасты! Я – ее хозяйка! – распорядилась я громовым голосом, отчего Ансар виновато отвел взгляд и посторонился. Мой приказ прозвучал смело и властно, как и подобало деспотичной наместнице воеводы. И никто, кроме чтеца тела, не догадался бы, как испуганно трепещет в груди сердце, как разрывается оно от горя и тоски.