Дверь кабинета наместницы скрипнула, открываясь, отчего я в одно мгновение вынырнул из воспоминаний о Лире. Гойн и Адим встрепенулись и вновь замерли безмолвными фигурами. Я скрипнул зубами от злости. Беркут, будь он неладен, не дал расспросить их о происходящем в Мирее. Оставалось надеяться, что письмо Лиры прольет свет на их теперешнюю жизнь.

Беркут недовольно покосился на солдат Миреи и процедил, обращаясь ко мне:

– Где тебя носило?

– Я навещал Данию, – смиренно ответил я. – Вы сами дали мне пару часов отдыха.

– Амаль Кахир поговорит с тобой позже.

– Почему вы оставили ее наедине с посыльным?

– Потому что она приказала. У этого человека личное послание от Тира Ак-Сарина, – ответ Беркут почти что выплюнул. В его голосе скользила явственная неприязнь.

– Посол не причинит вреда Амаль Кахир, – подал голос Адим, смерив Беркута заинтересованным взглядом карих глаз.

– Наместнице под силу сжечь его дотла. Бояться следует не ей, – отрезал командир, демонстративно не глядя ни на Гойна, ни на Адима.

Те чуть заметно переглянулись. Они, как и я, знали, что за слава ходит о правительнице Варосских земель, поэтому в словах Беркута ни мгновения не сомневались.

Не прошло и пяти минут, как дверь кабинета отворилась вновь. Облаченная в алую шелковую тунику и традиционное верхнее платье черного цвета Амаль чинно выплыла в холл, сжимая в руках плоскую деревянную шкатулку с искусной мирейской резьбой. Подарок Тира. Он заказал это колье с черными сапфирами перед моим отъездом у лучшего ювелира Миреи. Помню, как Тир язвительно обронил, рассматривая семь увесистых темно-серых камней, кажущихся насыщенно-черными: «Черной ведьме черные камни. Другие на ее шее не приживутся».

Амаль рассеянно сжимала в руках шкатулку, бездумно осматривая нашу небольшую компанию. Следом за наместницей выскочил хорошо знакомый мне мужчина средних лет, чьи рыжие волосы уже давно подернула седина. Его живые зеленые глаза скользнули по моему лицу лишь на миг, но личному помощнику Тира, уверен, хватило и этого. Он обязательно доложит воеводе, что я жив, здоров и даже накормлен. Брай всегда относился ко мне с отеческой заботой, хоть и выглядел суровым. В Тире же он души не чаял, несмотря на все его выходки. Казалось, будто старик Брай вложил в теперешнего воеводу Миреи куда больше, чем его родной отец.

– Я безмерно рад познакомиться с вами, Амаль Кахир, – учтиво раскланялся Брай, поклонившись наместнице. – Варосса – замечательный город, но как ему быть другим при такой правительнице? Разрешите откланяться.

– Может, останетесь на обед? – вежливо, но не слишком-то гостеприимно предложила Амаль.

– О, нет. Благодарю вас за радушие. Мне велено вернуться в Адрам как можно скорее.

С этими словами Брай поклонился вновь и, кивнув Гойну и Адиму, направился прочь. Те поспешили следом. Я с тоской в душе, но с абсолютно бесстрастным лицом наблюдал за их удаляющимися спинами и благодарил Владыку за эту короткую встречу, подарившую мне глоток свежего воздуха.

Беркут устремился за их небольшой процессией. Уверен, конвой из десятка солдат наместницы проводит их до городских ворот, дабы посланники мирейского воеводы не рассыпались по Вароссе, словно брошенные на игральную доску кости.

Амаль перевела на меня хмурый взгляд и отрывисто спросила:

– Куда ты запропастился? Я специально занавесила шторы, чтобы погрузить кабинет в полумрак.

– Я навещал Данию. Простите, Амаль Кахир.

– Тем более вы были не одни, – раздался голос Рефа, но лис так и остался невидимым по вине яркого солнечного света, заливавшего холл. – Я присматривал за вами, пока Ингар навещал несчастную девочку, едва не лишившуюся рассудка. Ее так радуют его короткие визиты.

Амаль стушевалась. Она жалела Данию и не скрывала этого. Суровая наместница умела быть человечной.

– У меня есть к тебе просьба, Ингар, – несмело произнесла она, покосившись в ту сторону, откуда исходил голос Рефа.

Растерянный взгляд и дрожащие руки не укрылись от моего взора. Уж я-то знал, что предложил ей Тир. Саму Амаль это предложение, похоже, смутило до глубины души.

Наместница понизила голос и несмело продолжила:

– Только тебя я могу попросить об этом одолжении. Помоги мне сегодня ночью незамеченной проскользнуть в Нечистый лес.

Дверь спальни наместницы чуть слышно приоткрылась, и оттуда опасливо выглянула Амаль. Она вновь надела свою излюбленную черную форму, подражая собственным солдатам.

– Никого? – Я, скорее, прочел этот вопрос по губам, чем услышал.

– Тишина. Дом спит.

Амаль протянула руку, и я сжал ее горячую ладонь. Ожоги наместницы затянулись, отчего сегодня она не надела перчатки. На миг я поймал себя на глупой мысли, всегда ли ее руки так горячи? Внутренний огонь ли это или попросту волнение?

Я покрыл нас мороком и повел Амаль к лестнице.

– Замрите. Впереди солдат, – буркнул Реф совсем рядом, отчего наместница заметно вздрогнула.

Мы в недоумении переглянулись. Что еще за солдат? Наши дежурили на улице. Наместница приказала им не появляться в доме, чтобы не наводить смуту. Ей хватало моей незримой защиты.

Вскоре из-за поворота показался солдат в походной форме Белоярской империи. Он чинно прошествовал мимо ответвления коридора, в котором замерли мы с Амаль.

– Наверняка отец приказал караулить, чтобы мы с Айданом не сцепились снова, – шепнула наместница. И было в этой простой фразе что-то по-детски непокорное и насмешливое. Что-то, никак не вязавшееся с ее образом.

Сразу после встречи с посыльным Тира Амаль была вынуждена поступиться кабинетом. Воевода проснулся, позавтракал и пожелал занять лучшее рабочее место в поместье. Уверен, это стало последней каплей в крошечном сосуде ее терпения.

Наместница ворвалась в свой же кабинет вслед за отцом, хлопнув дверью прямо перед моим носом. Уж не знаю, о чем они с воеводой говорили, но вопль Амаль: «В следующий раз я попросту сожгу его! Пусть только попробует прикоснуться ко мне хоть пальцем!» оказался довольно красноречив.

Признаться, я не ожидал, что наместница наябедничает отцу, но, поразмыслив, понял, что другого способа защититься от ведомого местью братца у нее не осталось. Амаль действовала методами Айдана.

Вечером воевода созвал заседание совета, пригласив туда всех своих детей. Я, укрытый мороком, дежурил неподалеку, но не сумел уловить ни слова. На повышенных тонах больше никто не разговаривал, и толстая дверь кабинета скрадывала звуки. После совета Амаль обронила, что воевода направил прошение навирам и выругалась любимыми старонарамскими ругательствами, половину из которых я так и не понял.

– Нужно пробраться к моему кабинету. Выйдем через окно, – шепнула наместница, когда шаги солдата затихли вдалеке.

Мы спустились на первый этаж, опасливо озираясь. Реф держался рядом, хоть и не показывался. У подножия лестницы нам вновь пришлось замереть, когда еще один солдат неторопливо прошел мимо. Воевода не на шутку испугался предупреждения Амаль. Интересно, кого от кого он защищал? Ставлю сотню золотых легер, что старший сын виделся ему жертвой, а не палачом, в отличие от Амаль.

Хвала Владыке, у двери кабинета наместницы никого не оказалось. Амаль тихонько отперла замок, отчего мне пришлось отпустить ее ладонь и держать за плечи, чтобы морок теней не рассеялся. Она так же тихо закрыла за нами дверь и твердым шагом направилась к окну.

Свежий ночной воздух проник в кабинет, стоило Амаль распахнуть створку.

– В прошлый раз вы сбежали в Нечистый лес через это же окно? – не сдержавшись, съехидничал я.

Амаль бросила на меня тяжелый взгляд и коротко кивнула. Я сдержал смешок и спрыгнул на землю первым, после чего галантно протянул руку наместнице. Та учтивый жест не приняла и выбралась из окна самостоятельно, после чего невозмутимо вложила свою ладонь в мою.

На удивление, Амаль повела меня не к воротам. Мы обогнули дом прислуги и поспешили к трехметровому каменному забору. До этого места не доставал свет фонарей, и кромешная тьма оказалась нам на руку.