Все эти две недели меня грызло ядовитое предчувствие, что история Ингара может оказаться талантливой выдумкой. Больше всего на свете я боялась поплатиться за собственную жалость. Доклад посыльного усмирил этот страх.

Ингар сбросил ботинки и опустился на предложенное место, подобрав под себя ноги. Миреец дождался, пока я возьму в руки чашку, и только после этого взял свою. Я с трудом удерживала ее обожженными руками в перчатках, но виду не подавала. Ингар втянул носом кофейный аромат и чуть заметно улыбнулся.

– В Мирее не распространен кофе. Там предпочитают чайные церемонии. С детства я не пил настоящий нарамский кофе.

– Ты много потерял. Не представляю своей жизни без него, – улыбнувшись уголками губ, ответила я. – Кофе принято пить со сладостями. Угощайся.

Конфеты явно пришлись мирейцу по вкусу. Лакомство из муки и сахара никого не оставляло равнодушным. Ингар слопал почти всю вазочку, а я насилу сдержалась от снисходительной ухмылки. Прислуге и солдатам редко перепадали сладости. Обычно это были сухари, посыпанные сахаром, или баранки, иногда – хворост.

– Посыльный подтвердил твою историю, – начала я, отчего Ингар даже жевать стал медленнее. – Кроме того, он рассказал мне о положении дел в Мирее. Говорят, там растут недовольства воеводой. Попахивает бунтом.

Ингар отхлебнул кофе и ответил:

– Я работал в имении воеводы и не понаслышке знаю, что творится в его стенах.

– Расскажешь?

– Это никакой не секрет, – пожал плечами миреец. – Младший брат воеводы – Иссур – открыто заявляет права на его место. Их отец не слишком-то жаловал старшего сына, сослал его учиться в Белояров, но и оттуда Тир доставил немало проблем. Иссур жил при отце, учился у него, сопровождал во всех поездках и всячески обхаживал старика, только бы тот пошел на невиданные меры – завещал должность младшему сыну. Старый воевода умер слишком неожиданно для всех, не успев поговорить с императором о просьбе Иссура. Должность досталась Тиру, которому пришлось вернуться из Белоярова. С тех пор прошло уже два года, но Иссур до сих пор не оставил идею занять место старшего брата. Вся прислуга шепчется об их войнах, а они и не скрывают ненависти друг к другу.

– Что ты можешь сказать о братьях Ак-Саринах? – поинтересовалась я, обмозговывая услышанное.

– Тир – рубаха-парень и гуляка, которому приходится удерживать власть над провинцией, а Иссур – завистник, приложивший все силы и даже больше, чтобы отобрать у старшего брата заветную власть, но проигравший на последнем рывке. Честно говоря, Тир мне всегда нравился больше. Он никогда не обижал простых людей, в отличие от младшего брата. Ходят слухи, что Иссур принуждал девушек из прислуги спать с ним, а после вышвыривал из имения. Я старался не пересекаться с младшим Ак-Сарином, когда тот не в духе.

– Боялся? – прищурилась я.

– Мне кажется, вы не до конца понимаете положение прислуги, Амаль Кахир, – отрезал миреец. В его мягком голосе вновь проступила сталь – та самая, которую я уже слышала в подвале.

В памяти всплыли полные едкой ненависти слова: «Не зря люди считают тебя зверем». Сейчас этот зверь почему-то спустил ему дерзость, не выдав возмущения ни словом, ни взглядом.

– Разве держали бы вы в своем поместье рабочего, врезавшего вам по лицу? – продолжил Ингар и удовлетворенно кивнул, заметив мои округлившиеся глаза. – И Иссур не держал бы, но в придачу еще и приказал бы своей верной охране избить наглеца до полусмерти. Власть на стороне семьи Ак-Сарин.

– А Тир так слаб, что не может противостоять собственному брату? – фыркнула я.

Ингар лишь неопределенно пожал плечами, но, помолчав, ответил:

– Ему нечего противопоставить брату. Иссура любит народ Миреи. Люди привыкли видеть его рядом со старым воеводой, а Тир для них – балбес, по чистой случайности заполучивший власть. Даже навиры не помогут воеводе, если того решат устранить.

– Как воевода правит? Есть ли у него талант к политике?

– Откуда же мне знать? Я – всего лишь рабочий в его имении. Жалованье нам платили вовремя и даже повысили недавно. А уж какой из Тира правитель, решать не мне.

Я задумчиво взглянула на Ингара и кивнула. Бунт в Мирее был не самым радужным событием. Как бы близкое соседство с Адрамом не задело Вароссу. Не хватало еще нашествия сбежавших от мирейского правосудия заговорщиков!

Ингар торопливо допил последние глотки кофе и, поблагодарив за угощение, оставил меня в иллюзии одиночества… Миреец застыл в нескольких метрах позади. Я вдруг почувствовала себя свободнее. Присутствие сильного колдуна рядом дарило чувство покоя. Дожили! В собственном доме боюсь даже теней!

Отец послал за мной, когда золотисто-багровые краски заката крупными мазками разрисовали небо у самого горизонта, и велел явиться в МОЙ кабинет. Скрипнув зубами, я послушно отставила очередную чашку кофе и отправила прочь служанку, принесшую дурную весть.

– Мне следовать с вами в кабинет? – уточнил Ингар. Несмотря на несколько часов, проведенных на ногах, на его лице не виднелось и следа усталости. Будто всю жизнь миреец только тем и занимался, что стерег напуганных девчонок.

– Служанка сказала, что отец один. Он не причинит мне вреда, разве что в очередной раз напомнит, как сильно мною разочарован, – проворчала я и поспешно захлопнула рот.

Ни к чему эти подробности семейных драм. Хватит и того, что мирейцу известно о моем безотчетном страхе перед Айданом.

– Тогда я буду за дверью. В случае чего вам нужно только позвать, – заверил меня Ингар.

Сколько бы я ни всматривалась в это безучастное лицо, так и не сумела разгадать, какой исход устроил бы его больше – мое спасение или же нечаянная смерть от рук старшего брата. Миреец злопамятен, довольно расчетлив и вспыльчив. А еще не лишен сострадания и благородства. Что этот человек, знакомый с пыткой колдовским пламенем, испытывал рядом со мной? Ненависть, пренебрежение или снисхождение? Я же, глядя на его смуглую кожу, заботливо исцеленную Гаяном, вновь и вновь видела алые ожоги, нанесенные по глупой ошибке, и неосознанно стремилась искупить вину.

Я поежилась и поплотнее запахнула полы камзола. Вечер принес в Вароссу осеннюю прохладу, пахнущую свежестью утренних заморозков. Скоро настанет пора трескучих каминов и озябших рук, пронизывающих ветров и долгих ночей, тьма которых плотна, будто черный нашадский бархат.

Ингар огляделся и растворился в окружающем полумраке. Я выдохнула сквозь зубы, только бы не выдать изумления. Никогда еще мне не доводилось видеть колдуна, владеющего даром прятаться в тени. Увы, при ярком свете талант мирейца был абсолютно бесполезен. Именно поэтому сегодня в коридорах моего дома зажглась лишь половина ламп.

Я задумчиво сверлила взглядом место, где исчез Ингар, и невольно вздрогнула, когда его голос раздался прямо над ухом:

– Кого-то потеряли, Амаль Кахир?

– Чувствую себя умалишенной, – буркнула я. – Разговариваю с пустотой.

Миреец хмыкнул и замолчал. Я проследовала к дому, все так же ощущая себя дурочкой, выдумавшей себе невидимого защитника.

Перед массивной дубовой дверью кабинета горела всего одна лампа, но и ее я потушила. Идеально для моего (надеюсь, реально существующего) солдата.

Воевода вальяжно расселся в кресле с изогнутой спинкой и фигурными подлокотниками, с которых на мир строго взирали две орлиные головы. Еще шесть лет назад мне подарил его главный казначей. Прожженный чиновник умел держать нос по ветру, поэтому вдохновенно подлизываться начал с первой же нашей встречи.

Впервые за годы, проведенные в Вароссе, собственный кабинет показался мне обителью сумрака и дурных предзнаменований. Он перешел к врагу, отданный без боя, и перестал быть моей нерушимой крепостью. Подозрительно аккуратно сложенная кипа бумаг прямо-таки кричала мне, что совсем недавно ее бессовестно перелопатили. Впрочем, покажите хоть один документ, который не имел бы права посмотреть глава провинции?