— И кто придумал такое дурацкое правило, что нельзя собственного патриарха послать куда подальше? — как бы сам про себя спросил наставник, но при этом вслух. — Непонятно по этим шумам ничего. То барахло, что у Кравцова было установлено, едва их регистрирует. Но слишком уж эти помехи похожи на то, что кто-то что-то пытается транслировать, причём с охватом на большую территорию.

— Столица или сам Орбитал? — я задумчиво отбил дробь по столу. — Хотя без разницы. Если это действительно так, то времени дожать сомневающихся в Кельце у нас не осталось. День-другой, и помехи в атмосфере могут вовсе сойти на нет.

— Господин патриарх, — постучав, а после просунув голову в дверную щель, произнёс Дворж, — представители общин собраны. Дожидаются в главном зале.

— И это хорошо, — поднявшись из-за стола, ответил я. — Син, Фёдор Иванович, за мной.

— А мне-то зачем? — удивился Леонов.

— Потому что у тебя сейчас настолько ошарашенно-злобное лицо и выпученные глаза, что мне даже говорить ничего не придётся, эти «представители» сами всё, что нужно, подпишут, — пошутил я, но наставнику явно было не до смеха.

Зал для совещаний в мэрии впечатлял. Когда-то. После того, как здесь похозяйничал командор со своей бандой, место выглядело как помесь борделя с казино, так что Штепану, не лично, конечно, пришлось изрядно повозиться, чтобы привести его в порядок.

Так что сейчас лепнина на стенах и дорогие люстры диссонировали с обычными столами, которые к тому же ещё были и разных цветов. Ну и кресла, расставленные вокруг них, были и вовсе различных форм и расцветок. Я даже под одним из присутствующих заметил обычный трёхногий табурет без спинки.

В самом зале людей было не меньше двух десятков. А если быть более точным, двадцать один человек. По семь представителей от каждой из общин.

Стоило мне и моей крохотной свите появиться в зале, как стоящий там гул тут же стих и на мне скрестились взгляды. Как нейтральные, так и откровенно настороженные. Была даже парочка откровенно недовольных. Восторженных криков и чествования, как освободителя, я не услышал. Впрочем, судя по докладу Штепана, тут собрались не совсем простые люди, и смена власти для таких, как они, не есть праздник.

В гробовой тишине прошагав до небольшого президиума, специально подготовленного для нас, я уселся на удобное кресло и, со скрежетом подвинув его, окинул взглядом тех, с кем сейчас мне предстояло торговаться.

Даже с первого взгляда по внешнему виду было видно разделение на специализации. С левой стороны от меня находилась группа учёных в светло-синих комбинезонах. Их возглавлял Мануэль Гарсиа, невысокий, довольно плотный, я бы даже сказал упитанный мужчина, с округлыми щеками и вечно прищуренными глазами.

Справа находились люди, одетые… в рабочую робу… Наверное, можно было так назвать форменную одежду, если не обращать на её качество. Знаете, это как с ручками. Вроде и функционал у них один и тот же, и форма схожа, вот только одна стоит меньше кредита, а вторая как крыло от шаттла.

Верховодил у «работяг» некий Богдан Николич, огромный мужчина, с лицом, покрытым многочисленными шрамами. Он и смотрел на меня с нескрываемой враждебностью. Ну хоть у кого-то тут яйца в наличии.

Ну а третьими оказались местные аграрии, хотя не узнай я про них из бумажки, которую мне вручил Дворж, пока мы шли к залу, ни за что бы не подумал, что эти люди хоть как-то связаны с трудом, в общем, и землёй, в частности.

Дорогая офисная одежда, надменное выражение на лицах, которое, впрочем, быстро сошло на нет при моём появлении, а их руководитель, Лейб Вайсбард, среднего роста старик, с густыми чёрными волосами, в которых можно было заметить седину. Он даже ободряюще мне кивнул, заметив, как я посмотрел в его сторону.

— И так, господа, дабы не затягивать нашу встречу, как понимаете, дел у всех нас с избытком, обойдёмся без прелюдий. Возмещение неустойки за преждевременное прекращение контракта можете требовать с Константина Кравцова. Где он захоронен, мой человек вам покажет, так и быть. И цеха, лаборатории и прочие места, где вы работали, теперь принадлежат мне. Ну а теперь, если ещё остались вопросы, можете излагать, — усевшись, я тут же взял, как говорится, быка за рога.

Собравшиеся между собой переглянулись, видимо, готовясь к куда более долгим «предварительным ласкам». Ну там узнать друг друга получше, определиться, с какой стороны получше можно будет зайти.

— И чего вы все будто языки в жопу засунули, переговорщики хреновы? Ладно, как обычно, самому все делать, — спустя почти минуту молчания не выдержал, наконец, Николич. — Господин Исаев, у всех наших общин были определённые договорённости с родом Кравцовых, и мы их исполняли должным образом до сего момента. Но с вашим приходом мы остались без работы и денежных средств. Нам перестали передавать продовольствие. А ваши отморозки закрыли то немногое, что ещё функционировало, и не пускают рабочих в цеха. А вчера она, — тут представитель работяг ткнул пальцем в Син — забрала двоих моих людей, и они до сих пор не вернулись.

— Живые. Их проверили, по ним вопросов не было. К вечеру бы их вернули, — в полголоса пояснила мне девушка. Впрочем, уверен, что её слышали и остальные.

— Но это произвол!

— Уважаемый Богдан Николич, давайте я немножко проясню ваше положение, — подняв руку, остановил я начавшего распаляться мужчину. — Бывшие поданные Кравцова, после гибели патриарха, перешли ко мне, и я несу за них ответственность. И как заботливый правитель я обязан обеспечить их всем необходимым в первую очередь. Вы же сейчас для меня чужие. Люди, которых я на свою территорию не звал. И тратить на вас ресурсы, которых у меня не то чтобы много, я не обязан. Уверен, в моём случае вы поступили бы точно так же.

— Но большая половина тех, кого вы называете своими людьми, — обычный мусор, который сражался между собой, с радостью убивая за красивую побрякушку, — уже с горечью произнёс мужчина. — Почему мои люди должны гибнуть в тот момент, когда вы спасёте эту шваль?

— Вы меня сейчас разжалобить пытаетесь? — с намёком на удивление спросил я. — Тогда зря стараетесь. Я — деловой человек, и за пустые слова необходимые самому ресурсы раздавать не намерен.

— Вы же специально это всё сделали? Опечатали лаборатории, согнали с рабочих мест, ограничили доступ к еде, — подал голос Гарсиа, представитель научников, — Наверняка рассчитываете, что мы сдадимся и подпишем с вами грабительские контракты, а то и вовсе присягнём на верность.

— К чему мне люди, которые держат на меня злость? Тем более такие, которые в будущем будут иметь возможность нанести немаленький ущерб моим отраслям, в которых они будут трудиться? — возразил я. — Поэтому вариант с принятием подданства я даже рассматривать не собираюсь. Доверия у меня к вам нет абсолютно.

Вот тут я, похоже, попал в болевую точку всей троице лидеров. Даже доброжелательно настроенный, по крайней мере, внешне Вайсбард поджал губы, стерев с лица улыбку.

— Никто никогда ещё не обвинял меня и моих людей в предательстве! — вскочил из-за стола Николич, демонстрируя руки-лопаты. Эх, его бы в шахты, он бы наверняка там в одного руды накопал, мама не горюй.

— Всё бывает первый раз, — пожал я плечами. — И тем не менее брать к себе я вас не намерен. Но и держать просто так на своих территориях не намерен. Так что единственным вариантом я всё же вижу заключение контрактов на, скажем полгода, с возможностью продления, в случае если мы останемся довольны друг другом.

— Нам нужно обдумать, — посмотрев на коллег, произнёс Николич. — Но сразу уточню, если мы подпишем контракты, нас сразу допустят к нашим фабрикам и лабораториями?

— Нет, с какой стати? Я же вроде вам вначале сразу сказал, что всё, что построено здесь, остаётся в моём владении, и контрактных рабочих я в этом городе видеть не намерен, — огорчил я находящихся в зале. — Поэтому в случае подписания контракта вы и все ваши подчинённые отправитесь вглубь моих земель. Часть из вас, возможно, и вовсе к моим соседям.