— Нет, — не согласился Лук, зевая, и поднялся. — Я бы услышал. Если бы ты был опасен, я бы услышал.

— Не зарекайся, — поставил на стол лампу Пата, задул свечу. — Не мы управляем нашими жизнями, мы лишь сидельцы в лодке, которая плывет по ее струям, и голод или иные лишения способны делать врагами даже близких друзей. Мы же с тобой толком еще и не знакомы. Ты все понял?

— Почти, — кивнул Лук. — Правда, вопросов прибавилось.

— Задай мне два самых важных, чтобы осталось что-то и на завтра, — предложил Пата.

— Я смогу прочитать прочие части этого труда? — коснулся второй книги Лук.

— Если на то будет воля автора, — усмехнулся Пата. — Он слишком ленив, не удивлюсь, если он еще не написал их. Достаточно того, что он написал вторую часть, наметив первую только в виде черновика. Впрочем, я давно его не видел, может быть, его труд и продвинулся. Не удивляйся, парень. Да, эта книга написана еще до Пагубы, но некоторые подданные иши, пережившие последнюю Пагубу, показывают чудеса долголетия. Ирмалант по-прежнему обитает в Парнсе, но он вздорный старик, может и отказаться от разговора с тобой. Второй вопрос?

— Анда, — вспомнил Лук. — Тут говорится, что центр Салпы в Анде.

— Вот, — вновь поднял лампу Пата, и Лук увидел, что потолок хранилища книг представляет собой огромную карту, в центре которой были изображены изогнувшиеся открытым ртом горы Северной и Южной Челюсти, между которыми было выписано одно слово — Анда.

— Запретная долина, — прошептал Лук.

Харк ждал хозяина с нетерпением, разогревая ужин, а вместе с ним и обед, на плите. Едва Лук вошел в домик, он обрушился на него с новостями:

— В Намеше вроде тихо, но в самом Текане творится что-то страшное! Ловчие стоят на голове! Воевода в бешенстве! Глашатаи бродят по деревням! Одного я сегодня на рынке слушал несколько раз! Ищут убийцу, которого зовут Кир или Лук! Пару недель назад он убил ловчего в Зене, да не только убил, но и уши ему отрезал, а также отрубил руки, ноги и еще кое-что. Но ничего, скоро его поймают и отправят на дробилку. Тем более что семейку его уже почти всю переловили. Кого-то убили, а девчонку одну взяли живьем. Собираются возить ее по городам в клетке, она сейчас в Хилане.

«Нега! — холодом обожгло Лука. — Или Лала? Убили? Всю семейку убили?!»

— А из Хилана народ бежит, — продолжал размахивать руками Харк. — Боятся все чего-то, говорят, что Пагуба в город пришла. Как это так? Вокруг нет Пагубы, а в Хилане Пагуба? Опять же говорят, что нечисть там какая-то образовалась, но храмовники ее не трогают. А кого трогают, те, как обычно, простые люди. Пагубы все ждут. Из-за этого числят убийцами всех, чьих родных в мешках вывесили!

— В мешках? — поинтересовался Лук, отправляя в рот очередную ложку наваристой каши. — И большая была семейка?

— Ну, — Харк почесал затылок, — по-разному говорят, но большинство сходится, что родителей его порубили, а потом в болоте поймали и тех, кто их укрывал. А девку вроде как вообще в другом месте взяли. На реке, что ли. Так вот, девка теперь в клетке, а остальных подвесили на столбах. Нет, ну понятно, солью засыпали, да в мешки, чтобы не стухли раньше времени, только головы торчат. Один вроде бы слепец…

— Ладно. — Не чувствуя вкуса пищи, Лук положил ложку. Горло жгло, в груди что-то ухало, виски горели, холод, холод опасности пополз по спине. Вот только боль, которая пронзала грудь, была больше опасности, в тысячу раз больше. — А что там с рыбной лавкой?

— Ах да! — вспомнил Харк. — На противне одиннадцать ракушек.

— Посчитал? — рассмеялся Лук.

— И половины секунды хватило, — гордо задрал нос Харк.

— Тогда все, давай спать, — зевнул Лук.

— Посуду только помою, — вскочил на ноги Харк.

— Завтра, — снова зевнул Лук, но тут же приложил палец к губам и показал Харку кулак.

Тот замер, хлопая глазами.

— Только не храпи, — попросил Лук, поднимаясь на ноги и открывая крышку сундука, — услышу хоть звук, парень, уволю без содержания.

— На боку буду спать, — пообещал Харк и с ужасом посмотрел на задернутое тканью окошко, потом перевел взгляд на дверь. — Запереть дверь-то?

— Завтра все разговоры, завтра, — снова зевнул Лук и задул лампу, после чего прикрыл Харка крышкой. — И дверь я закрою завтра. Мы в Намешских палатах, а не на тракте и не в хиланских слободках, если ты забыл. Тут некого бояться, парень.

Последние слова он бормотал чуть слышно. Уже в темноте он прошел в свою комнату, заскрипев досками, присел на кровать, собрал одеяло и неслышно, так, как учил своих приемышей Курант, вернулся обратно, положил одеяло на топчан Харка и прислонился к каменной стене возле печи, в которой продолжали мерцать угольки.

— Простите меня, дорогие мои, — вымолвил неслышно, одними губами.

Убийца появился через час. Дверь стала медленно открываться, и Лук с тревогой понял, что все это время он не слышал ничего, кроме напряженного сопения Харка в сундуке. Убийца двигался бесшумно. Сначала из-за приоткрытой двери показался выставленный кинжал. Лук стиснул в левой руке нож, в правой — извлеченный из ножен меч. Печка, от которой в комнатушке было жарко, почти не давала света, но и будь зажжена лампа, брошенное на топчан одеяло явственно напоминало укрывшегося человека.

Убийца почувствовал обман слишком поздно. Сначала он решил убить слугу, наверное, не посчитал шестнадцатилетнего парня достаточно серьезным противником и понадеялся, что будет сеять смерть поочередно и бесшумно, но, когда его рука легла на плечо куклы, он все понял. Убийца развернулся, как кошка, успел отбить кинжалом брошенный Луком нож, выхватил меч, но тут же понял, что сделал это слишком поздно. Зашипев, подобно змее, он попытался зажать рану чуть ниже уха и повалился на пол.

— Вылезай, — прошептал Лук Харку, закрывая дверь.

Того трясло мелкой дрожью. Когда Лук зажег лампу и слуга увидел лежавшего на окровавленном полу убийцу, Харка затрясло еще сильнее. Лук перевернул труп, сдернул с лица неизвестного маску. Пепельные густые кудри рассыпались по полу. Перед ними был крепкий молодой мужчина лет двадцати пяти. Лук поднял с пола меч. Он был похож на меч Куранта, разве только выглядел поновее.

— Кто это? — просипел Харк.

— Это убийца из клана Смерти, — сказал Лук и показал отметку с изображением багрового щита на четыре пальца ниже гарды. — Если бы ты прошел по улице Рыбной не останавливаясь, скорее всего, его бы здесь не было. Впрочем, не поручусь. Ты умеешь молчать, Харк?

— Да, — судорожно прошептал тот, с опаской покосившись на меч.

— Тогда… — Лук выложил на стол пять серебряных.

— Тебе больше не нужен слуга? — сморщил нос Харк.

— А ты не боишься им оставаться? — спросил Лук.

— Так разве на меня он охотился? — удивился Харк. — Может, он вовсе по ошибке… Хотя ведь вся эта кутерьма в Текане… Подожди! Так это ты?

Харк побледнел еще сильнее, хотя и так был белее белого.

— У тебя ведь была мать? — спросил Лук.

— Да, конечно, — выдавил слова, хлопая глазами, Харк. — Я вообще не знаю никого, у кого бы ее не было. Но некоторым, вроде меня, ее было отпущено слишком мало.

— И у меня была мать, — кивнул Лук, начиная стягивать с мертвеца куртку. — Однажды ее не стало. Ее убили. Убили много кого, но в том числе и мою мать. Убили и отрезали ей уши. Одному из тех, кто это сделал, отрезал уши я. В Зене. Понятно? Но только руки, ноги и прочее осталось на месте. Где мой мешок? Вот он. Держи ножницы.

— Мы будем отрезать уши и этому? — с трепетом кивнул на труп Харк. — Если я не возьму эти монеты, я все еще буду слугой?

— Ты называл кому-нибудь здесь свое имя? — спросил Лук.

— У меня его никто не спрашивал, — испуганно схватил ножницы Харк. — Вчера в конюшне спросили только имя господина, а сегодня я весь день был в городе. А стряпуха в харчевне называет меня «кудрявым». С какого уха начинать?

— Вот что, кудрявый. — Лук осмотрел куртку убийцы. — Уши мы резать не будем. Хотя думаю, этот молодец не оставил бы нас с ушами. Видишь? У него на поясе кисет с солью. Пять серебряных, кстати, все же возьми себе. Это тебе за испорченный вечер. Но убийцей будешь именно ты.