— И что это? Почему ты постоянно заставляешь вытягивать из тебя информацию?

— Потому что ты очень нетерпелив. Нет, чтобы подождать пару минут.

— Снегирь! — рыкнул Грубер, и тут почувствовал, что зрение снова раздвоилось. Вот только сейчас он видел не размытую перспективу, а две совершенно четкие картинки. Одна картинка — это то, что он видел непосредственно перед собой, а вот на второй он словно смотрел на электростанцию снаружи, словно он шел вдоль массивного забора, ища хоть какую-то брешь в защите, которая позволила бы проникнуть внутрь.

— Здесь есть еще одна дверь, эта комната проходная, — Снегирь прошел к стене, напротив открытого дверного проема и открыл следующую дверь таким же способом, как и ту, через которую они сюда попали.

— Ну вот это уже больше похоже на правду, — кивнул Грубер, подходя к Снегирю, при этом стараясь не запнуться и не потерять равновесие, потому что вторая картинка мешала ему воспринимать действительность. Он остановился, сильно зажмурился и открыл глаза. Сначала перед ними все плыло, но, спустя несколько секунд зрение восстановилось до обычного, и Грубер дошел до следующей двери уже более уверенно.

С того самого момента на улице, когда на них рухнул топтун, и зрение впервые словно раздвоилось, его не покидало ощущение дежавю; словно нечто подобное с ним уже происходило, но единственное, что он мог вспомнить из связанных с этим моментом воспоминаний — это страх. Он был тогда в замешательстве и сильно напуган. Когда же это было? Когда? Этот вопрос не давал покоя, назойливо возвращаясь к Груберу снова и снова, заседая в голове как заноза, и почему-то Грубер был уверен, что он должен вспомнить. Что это очень важно, и от того, сумеет ли он вспомнить вовремя, зависели их жизни.

Дверь вела в очередной коридор. Но когда рейдеры вошли в него, то сразу же пришло осознание того, что что-то изменилось. Изменился цвет стен, освещение стало более тусклым и лампочки часто мигали, и со стен полностью исчезли камеры. Коридор вильнул, и выглянувший из-за поворота Снегирь тут же отпрянул, скрывшись за стеной. Повернувшись к Груберу, он приложил к губам палец, призывая к молчанию, поудобнее перехватил автомат, и очень осторожно снял предохранитель. Грубер вопросительно приподнял бровь, и Снегирь показал три пальца. Грубер кивнул, за поворотом три человека. На их стороне неожиданность, а появление хоть какой-то формы жизни на дороге указывает, что идут они в верном направлении, но с другой стороны, тихо пройти троих не получится, ведь наверняка они вооружены. А это значит, что, скорее всего, начав веселье они нашумят, приглашая остальных охранников присоединиться к их вечеринке. И после этого нужно будет продвигаться очень быстро, и это было бы вполне возможно, если бы они знали куда.

— Что происходит? Тревога воет, не прекращая, — голос раздался совсем рядом, видимо охранники не стояли на месте, а шли по направлению к этому повороту, за которым стояли, прижавшись к стене Снегирь и Грубер.

— Прорывы отовсюду. Зомбаки прямо с потолка сыплются, уже даже где-то кусача видели. Так, глядишь, и до элиты дойдет, — отвечающий сплюнул. — Что-то у него не так пошло, и, помяни мое слово, добром это не кончится.

— И что ты предлагаешь?

— Валить надо отсюда, вот что я предлагаю. В арсенал по дороге завернуть, приличными стволами с маслятами разжиться и ноги делать…

— Ты бы потише о таком орал, — в голосе, который рейдеры услышали первым, появилась досада. — Смотри, кончишь в цепи, как все те неудачники.

— Последние девки хороши, — это подал голос третий. — Вот бы с ними…

— Ага, видел Толстого? Это его блондиночка отделала, прежде чем ее скрутили. А развязать ей хотя бы ноги — это надо заранее койку у целителя забить. Ну а вторая, тихоня-тихоней, а по мозгам с перепугу так шарахнула… Лысого так и пришлось бросить в какой-то луже, потому что идиот слюни роняющий никому не нужен.

— Она что, ментат?

— Вроде нет, главный говорит, что ксер. Наверное, второй дар открылся, когда от ребят отбивалась. Так что ну их, пускай главный этих девах в цепи пытается устроить, а я лучше кого поспокойнее найду, без риска после траха в больничке оказаться, а то и в могиле.

— Ну ты и ссыкун, — третий хохотнул. На что получил очень спокойный ответ.

— Зато живой ссыкун. Ну что там, долго еще возиться будешь?

— Да из-за этих блядских прорывов вся электроника барахлит, — в голосе второго, который сбежать хотел, прозвучали извиняющиеся нотки. — А замки здесь все какие-то круто-навороченные. Одно слово — «Нолд».

До слуха притаившихся рейдеров донесся легкий щелчок, а затем звук открывшейся и закрывшейся двери. Постояв еще с минуту, они решили выйти из-за угла. В коридоре никого не было, а по правую сторону действительно находилась дверь, на этот раз вполне обычная, без всех этих крутых наворотов, пришедших с Нолда.

Посмотрев на эту дверь, Грубер покачал головой и первым двинулся дальше по коридору. Снегирь же еще некоторое время смотрел на нее, затем, тряхнув головой, пошел вслед за другом.

На этот раз дверь открылась совершенно бесшумно, и так же бесшумно из нее выскочил широкоплечий здоровяк, двинувшийся абсолютно неслышно и очень ловко для своих габаритов. Идеально точный удар, и Снегирь валится кулем на пол, сведя глаза к переносице и не успев издать ни одного звука. Грубер словно почувствовал, что за его спиной происходит что-то из ряда вон выходящее, и начал было поворачиваться, но здоровяк уже был возле него. Охранник явно был профессионалом, потому что Грубер не успел пикнуть, как оказался на полу, упав так же, как и Снегирь за секунду до него.

— Думали, что сможете вот так вот безнаказанно по объекту шариться? — Здоровяк схватил их каждого за ногу и потащил в том направление, куда Грубер со Снегирем в общем-то и направлялись. — Мы за вами уже давно следили, все ждали, когда же вы тупари на нас выйдите.

— Что, Тихон, поймал этих крыс? — дверь приоткрылась и из нее высунулась рыжая вихрастая голова совсем молодого парня.

— А куда они от меня денутся? — добродушно пробасил уже слегка запыхавшийся Тихон. Рослый Грубер был тяжелым, и тащить его бессознательное тело было тем еще удовольствием. — Вот сейчас сдам главному и приду, в картишки перекинемся.

Как оказалось, друзья не дошли до цели всего-ничего. Им оставалось лишь пересечь этот не слишком длинный коридор, и пройти двери-шлюз, чтобы попасть в огромную и практически пустую комнату, в центре которой был выдавлен прямо в бетоне очень странный рисунок. Это не была звезда в любой ее интерпретации, больше всего фигура наминала стилизованную «Х», или, возможно, песочные часы. На концах знака на полу лежали обнаженные люди, со скрещенными на груди руками. Мужчина, а напротив — женщина. В центре в месте пересечения двух составляющих знака были расположены Анна и Зина. Они так же были обнажены и лежали с закрытыми глазами, голова к голове. Все люди были замкнуты в одну цепь длинной серебряной цепочкой. Заключена была фигура вместе с людьми во что-то напоминающее клетку Фарадея. По лучам этой страной четырехконечной звезды пробегали электрические искры, а воздух насыщенно пах озоном.

Все то время, пока его тащили, Грубер не терял сознания полностью, просто неожиданность нападения, удар по голове и само падение вызвало резкий переход к раздвоению его сознания, которое на этот раз словно приобрело, наконец-то, свой законченный вид. Пока одно сознание плавало где-то в полубессознательном состояние, отмечая все неровности пола, по которому их тащили, и сетуя на то, что расслабились и так бездарно попались, другая часть посылала мощные ментальные волны, в которых ясно ощущался призыв. Вот только кого он звал для самого Грубера оставалось загадкой. Эта часть была с ярко выраженной главенствующей компонентной, но в ней практически не ощущалось человеческого начала. Словно на передний план выступил зверь, умный, хитрый, обладающий гораздо лучшим набором различных даров Улья, чем иные иммунные, но одновременно с этим, обладающий весьма скудными желаниями и потребностями, среди которых не было даже инстинкта размножения. Над всеми желаниями у этой половины превалировало желание пожрать и все остальные ее действия были нацелены на этот удовлетворение этой потребности.