Она ревностно прожигала взглядом Геулу и Дишу. Девчонка оказалась на удивление бойкой, ответив раньше меня:

– Этот ребенок будет молод и красив, когда ты уже давно сдохнешь от старости.

Я подавилась воздухом, а Эрдэнэ смешливо фыркнул, спрятав улыбку в кулаке. Геула шикнула на Дишу и поспешила извиниться:

– Прошу прощения за поведение дочери. Она всегда грубит, когда напугана. Не каждый день приходится встречать потомков волхатов. Мы привыкли прятаться, и оттого нам так удивительно видеть, как живут такие же люди, как и мы.

Женщина с мягкими суставами подошла к Геуле и, одарив ее долгим взглядом, протянула ей руку.

– Меня зовут Рамиля. Так вы – волхаты?

Геула пожала протянутую руку, сердечно улыбнулась и кивнула. Я же таращилась во все глаза, уже не в силах изумляться, как резко она переменилась. Кто эта доброжелательная женщина?

Следом Геулу с Дишей поприветствовал Джар, торжественно вручив им горячие лепешки. Оставшиеся женщины шептались, но всех отвлек звук упавшего тела. Ильсия рухнула со скамейки ни жива ни мертва. Я наконец заметила ее нездоровую бледность… Да она же почти посинела!

Эрдэнэ оказался быстрей всех нас. Он подскочил к Ильсие и осторожно поднял ее на руки, даже не пошатнувшись. Держать фигуристую, статную девицу оказалось для него ровно так же легко, как и ребенка.

– Опять ублюдок выпил больше, чем должен был? – рыкнул он.

– Не называй так моего брата, – прохрипела Ильсия и закатила глаза.

Эрдэнэ взглянул на меня со страдальческим выражением на лице, и я почти услышала невысказанные слова, как сильно ему хотелось остаться рядом и поддержать меня в разговоре с Мансуром.

– Помоги Ильсие. Я справлюсь, – заверила его я и велела двум новым волхатам следовать за мной.

Знакомые коридоры пещеры вернули мне безрадостные воспоминания. Казалось, будто со смерти Беркута прошло всего несколько дней, до того сильно тоска защемила сердце. Сегодня известняковые стены встретили меня тихой, ноющей болью от потери Амира и пылающей ненавистью к Мансуру.

Тот, кстати, нашелся не в своей комнате, а в спальне Мауры. Они с матерью мирно пили травяной чай. Стан Мауры соблазнительно облегал зеленый бархатный халат, явно запахнутый наспех. Я предпочла не обращать на это внимания. Увидев за моей спиной двух женщин, Мансур расплылся в счастливой улыбке. На его лице проступило столько отчаянного веселья, что я невольно поежилась.

– Мин кие́н, я знал, что могу рассчитывать на тебя! – воскликнул Мансур и прижал меня к груди так по-отечески искренне, что я бы поверила… если б не знала, по чьей вине вся моя жизнь развалилась на кровавые куски.

Мансур благодарил горячо и многословно, осыпал Геулу и Дишу обещаниями, а Маура топталась за его спиной, с гордостью взирая на меня. Наверняка уже представляла свою дочь на троне Нарама. Врала ли она мне или стала такой же заложницей паутины Мансура? Я жаждала это узнать.

Я думала об этом, пока ожидала общего собрания волхатов, которое объявил Мансур. Он разговаривал с Геулой и Дишей наедине, не оставив мне возможности найти ответ на терзающий вопрос. За Гершем отправился один из кадаров, и уже через час перенес коренастого недоростка в пещеру.

Наконец все двенадцать уродов, включая меня, собрались в зале для совещаний. Я впервые за долгое время увидела Гарая, отчего тот счастливо улыбнулся и тут же подсел ко мне. Паренек казался довольным жизнью и своей ролью в грядущем историческом событии.

Герш, которому Мансур доверил честь поведать нам о ритуале освобождения Аждархи, одной брошенной фразой сжал мне сердце железным кулаком:

– Ритуал лучше всего провести в день зимнего солнцестояния. По поверьям эта ночь особенно благодатна для колдовства. Сам воздух лучится силой в самую длинную ночь в году. И тогда мы освободим великого Аждарху! – распинался он.

Мансур то и дело находил меня глазами и счастливо улыбался, будто ребенок, получивший давно обещанную сладость. А я… я ощущала жгучую радость, что все мы будем слишком заняты Аждархой, и никто не хватится Эрдэнэ и Иглу.

Каждый взгляд на Мансура пробуждал во мне чесотку, ярость клокотала под ребрами, как варево в котле. Он все говорил и говорил, а я мечтала поскорей выскочить из холодного зала.

Моя теперешняя жизнь сотворена руками Мансура! И пусть началась она не на том месте, где я испепелила Арлана, но старая уж точно оборвалась там. И оно поможет мне понять, могу ли я доверять собственной матери. Если у нас осталось целых четыре дня, не считая сегодняшнего, то не воспользоваться подаренным временем глупо.

– Отец, могу я вернуться в Адрам до солнцестояния? – спросила я, когда поток лживых речей Мансура наконец иссяк.

Он окинул меня нечитаемым взглядом и твердо покачал головой:

– Эти дни ты останешься здесь. Уж прости, Амаль, но мне спокойней, когда ты под надзором. Так я могу быть уверен, что ты не выкинешь новую глупость вроде убийства очередного брата.

Чьи-то зубы заскрипели от злобы. Похоже, мои. Неприкрытое издевательство всколыхнуло пламя в крови! Кожа ладоней нагрелась, но я заставила себя сделать несколько глубоких вдохов. Злость не стоила рухнувших в преисподнюю планов.

– Хорошо, я останусь.

– А где Игла? – спросил Мансур, похоже, только в этот миг вспомнив об ученице.

– Осталась в Адраме.

Он одобрительно кивнул и наконец закончил собрание. Пока уродцы разбредались кто куда, я улучила момент и попросила Геулу незаметно последовать за мной. Мансур растерял интерес к волхатам, оставшись в зале совещаний с Исаром.

Без понятия, где искать Илмара, я устремилась к комнате Эрдэнэ. Уж он-то поможет отыскать своего извечного должника. Кто бы совсем недавно сказал мне, что я добровольно обращусь за помощью к кадару, отрезала бы язык!

Нетерпение жгло пятки, пока за дверью слышались мягкие шаги Эрдэнэ и… женский голос. Бесы, он не один!

Наконец хозяин комнаты возник на пороге и окинул нас с Геулой пытливым взглядом.

– Иди к себе в комнату. Я скоро приду, – велел он и закрыл дверь перед моим носом.

– Вы собираетесь рассказать мне, что задумали, или предлагаете следовать за вами слепым котенком? – укоризненно прошептала Геула, при этом беспрекословно шагая следом.

– Я хочу искренности от своей матери, – так же тихо ответила я, стоило двери моей каморки закрыться за нашими спинами. – И вы обещали помочь мне найти ответы на вопросы.

– Что я должна отыскать?

– Меня интересует, знала ли она, что родной отец сотворил с моей жизнью. Я не могу не думать о том, сознательно моя мать следовала его плану или он обманул ее, как меня.

– Мансур принес вам много зла? – Геула села на край жесткой деревянной кровати, а я тем временем разглядывала сталактиты под потолком, не желая встречаться с ней взглядами. – Вы ненавидите его, и мне необязательно заглядывать вам в душу, чтобы прочесть это. Каждый взгляд на Мансура пылает сплошной ненавистью.

– Вы правы. Из-за него я лишилась лучшего друга и подобия семьи, которое у меня было. Глупо согласилась привести Нарам к кровавому восстанию, теперь же пытаюсь извернуться, как уж на сковородке, чтобы отступить от обещания. Я лишилась любимого человека из-за попытки разрушить план Мансура, и вынуждена жить с этим.

– Вы подозреваете, что ваша мать заодно с ним?

– Она заодно с ним, – отрезала я. – Но что-то внутри меня надеется, что это не совсем так.

– Как вы поступите, если я увижу, что она виновна? Убьете?

Я замерла, подавившись собственной злостью. До этого мгновенья мне не приходила в голову мысль причинить вред Мауре. Но что, если она и вправду сознательно лгала мне? Что, если Мансур ей дороже меня?

– Нет, – прошептала я. – Она – моя мать, и как бы там ни было, у меня не поднимется рука. Но если уж она окажется лживой тварью, то пусть забудет, что у нее когда-то была дочь.

Геула удовлетворенно кивнула и мягко улыбнулась. Наверняка она ждала именно такого ответа.

Именно в этот миг в дверь коротко постучали. На пороге, конечно же, стоял Эрдэнэ. Встрепанный и измотанный, он не успел даже переодеться.