– Да, ведьма не заслужила такой смерти, но она убийца, Амир. Есть четкий закон, написанный черным по белому: каждый, кто применит магию во вред, должен быть наказан навирами. Я уже не раз говорил: перестань примерять на других свою боль.

– А я буду! – упрямо заявил я и даже испытал облегчение, что наконец признался в этом не только себе, но и Ратнару. Его рука тем временем еще крепче сжала мое плечо. – Мир никогда не был дружелюбен со мной, а я не хочу быть тем, кто поступает так же с другими. Моя совесть и без того нечиста, но я не хочу марать ее больше.

– Но тебе придется ее замарать, как и всем нам. Ты давал присягу войску навиров и императору. Наша служба не всегда праведна, но навиры приносят больше пользы, чем вреда, – со вздохом напомнил Ратнар. И мелькнуло в его тоне нечто такое… что подсказало мне: друг и сам не так уж счастлив быть частью войска навиров. Почему я раньше этого не замечал? Наверное, потому что до недавнего времени неистово гордился своим местом службы.

Пятнадцать лет я жил нашим войском, и что видел сейчас? Сборище зверья, императорские шавки, возомнившие себя царями зверей. Я не смог помочь даже одной несчастной девчонке. Значит, мы все что-то делаем не так, и Амаль была права.

Ратнар замолчал, но мое плечо отпустил. Ничего ему не ответив, я поспешил к казарме. Друг даже не окликнул меня. Следовало пойти к Бору и рассказать о том, что лепетала Нава, но, во-первых, он вряд ли поверит словам опальной ведьмы, а, во-вторых… Амаль. Без разговора с ней я не собирался что-то предпринимать. Я не мог натравить на нее еще и Адрамскую роту навиров. И если два дня назад внутри скреблась совесть, умоляя не предавать интересы войска, то сегодня, после глупой смерти Навы, она спрятала когти. Войско предало меня, запихнув в карцер вместо награды за поимку Иссура, командир роты избавился от меня, с надеждой отправив в Нарам, а сегодня… сегодня моя верность окончательно умерла вместе с Навой.

Кое-как побросав вещи в парусиновый вещевой мешок, с которым проделал долгий путь по Нараму, я под удивленные возгласы сослуживцев выскользнул из кубрика перед отбоем. Миновать ворота под покровом тени не составило труда – как раз строй навиров уходил в караул. Я спешил к имению воеводы так быстро, как мог. На середине пути тени пришлось отпустить, чтобы поберечь силы. Редкие снежинки кружили в свете фонарей, словно в сказке, но у меня не было времени любоваться Адрамом в преддверии зимы.

Ворота имения стерегли пуще прежнего. Четверо солдат Амаль напряглись при виде меня. Мне невероятно везло – сегодня караул снова нес Данир. Он ухмыльнулся и задиристо поинтересовался:

– А вот и спаситель воеводы пожаловал. Как тебе карцер? Отдохнул?

Я сжал зубы и заставил себя не обращать внимания на едкие слова. Вместо этого велел парнишке, имени которого не помнил, открыть ворота.

– Открой, Туган. Это же пиявка, которая присосалась к семье воеводы… ой, оговорился. Жених госпожи Лиры, – не прекращал Данир. Он нарывался на ссору, но желаемого так и не получил. Сегодня мне было плевать на гордость.

Я зашагал к особняку под перешептывание и тихие смешки за спиной. Пусть катятся к бесам! Мне нужно было поговорить с Амаль… и Лирой. Весь день я вынашивал в себе слова, которые скажу, но так и не подобрал нужных. Если не объяснюсь сегодня, она будет преданно ждать меня из Нарама, а я… я не собирался возвращаться.

Следовало попрощаться с Тиром, но видеть его мне почему-то отчаянно не хотелось. Они с Амаль останутся здесь и вскоре поженятся, а я уеду как можно дальше, чтобы никогда не поймать слухи о рождении их детей. Моя помощь больше не требовалась ни ему, ни ей. Да и я сам не нужен был Амаль. Кто я по сравнению с воеводой, покорившим столько девушек, что уже и сам сбился со счета? Разве не покорит он смертоносную Амаль Кахир? Или уже покорил?

Я со злостью отогнал мысль об их совместных ночах и поспешил к покоям Амаль. У дверей дежурили двое солдат, чьих имен я тоже не запомнил. Они не пустили меня к невесте воеводы, сославшись на то, что ее нет в покоях. Я вновь сжал кулаки от ревности и заставил себя сделать глубокий вдох. Где же ей быть, если не у Тира? Но я должен был поговорить с Амаль перед отъездом. Должен выяснить.

Неужели придется идти в покои к Тиру? Пока я вяло переставлял ноги по длинному коридору и считал витки узоров на ковровой дорожке, прямо передо мной возникла хрупкая фигурка Лиры, завернутая в длинное пальто с песцовым воротом. Судя по красному носу, она вновь допоздна сидела в оранжерее.

– Здравствуй, Амир, – холодно произнесла Лира. – Я ждала, что после той ночи ты появишься и хотя бы одним словом поинтересуешься, все ли со мной в порядке. Но ты пришел только сегодня и не ко мне. Я прекрасно видела, куда ты направился.

– Я два дня просидел в карцере, Лира, – устало выдохнул я, чувствуя себя так, словно угодил в капкан. От этого разговора никуда было не деться, но, Владыка, как же я его страшился!

В глазах Лиры мелькнуло сожаление, но исчезло так же быстро, как появилось.

– Но сейчас ты стоишь не у моих дверей. Ты пришел к ней.

– Я пришел, чтобы допросить ее. Лира, мы можем поговорить?

– Я догадываюсь, о чем будет наш разговор. Пойдем в гостиную. Не пристало приличной девушке приглашать мужчину в свою спальню, даже если он ей почти что жених. Надеюсь, что это еще так.

Я плелся за ней в ту же часть коридора, откуда совсем недавно явился. Лира намеренно вела меня в гостиную недалеко от покоев Амаль?

Остаться с ней наедине оказалось сложнее, чем я полагал. Тлеющий камин излучал слабое тепло, но я вдруг озяб. Еще до поездки в Нарам между нами не исчезали неловкость и смущение, ведь Лира всегда виделась мне хрупкой куколкой, которая того и гляди треснет от малейшего неосторожного прикосновения. Я не смел лишний раз поцеловать ее, не говоря уж о чем-то большем. Что могло быть хуже, чем опорочить честь этой невероятной девушки?

Сейчас же неловкость между нами обрела иные краски. Я вернулся из Нарама предателем, мерзавцем, глупо влюбленным в Амаль. Зачем Лире муж, который ночами продолжит мечтать о другой и сходить по ней с ума? Она достойна быть обожаемой благородным мужчиной. Я же, как выяснилось, не такой.

Лира грациозно опустилась на краешек дивана, обитого темно-зеленым бархатом, и замерла в напряженной позе. Сцепленные в замок тонкие пальцы нервно подрагивали, как и нижняя губа, но в голубых глазах читалось невиданное упрямство. Сейчас передо мной сидела не фарфоровая куколка, а женщина, осознавшая, что ее разлюбили… вернее, так и не сумели полюбить.

Я порывисто открыл стеклянную дверцу шкафчика, где теснились ряды бутылок, когда-то преподнесенных Тиру. У заядлого любителя выпивки разбежались бы глаза от разнообразия, но я, не задумываясь, схватил бутылку с нарамской настойкой. Ее резкий травяной вкус – то, что приведет меня в чувство.

Я поставил перед нами с Лирой два хрустальных стакана и плеснул в них настойку.

– Я не буду такое… – отрезала она, но, столкнувшись с моим тяжелым взглядом, безропотно сжала стакан в своих нежных пальцах. Я почти неслышно хмыкнул. До чего же не вязалась нарамская настойка со скромницей Лирой! Вот Амаль, которая плевать хотела на устои, традиции и чужое мнение, легко опустошила бы этот стакан. Лира же подавилась и закашлялась.

Я выпил залпом резко пахнущую настойку и заговорил:

– Завтра я уезжаю в Даир. Это поручение командира роты.

– Почему именно ты? – откашлявшись, робко поинтересовалась Лира.

– На это есть причины. Я не знаю, сколько времени займет поездка. Возможно, меня не будет очень долго.

Лира молчала. Ее внимательный взгляд, казалось, забрался мне в череп, нашел ответы на все вопросы, повисшие в воздухе, и рассказал все за меня.

– Ты не хочешь, чтобы я тебя ждала, – прошептала она и вновь хлебнула из стакана.

Ну же, Амир. Скажи ей правду, разбей любящее сердце и окончательно превратись в мерзавца!

– Не хочу, – наконец выдавил я. – Для нас обоих будет лучше, если я не вернусь в Адрам.