Как и для старшего брата, молчание которого было неожиданней мерзостей, нашептанных им мне на ухо в танце. В моей спальне Айдан не сыпал проклятиями и бранью, лишь гордо сверлил взглядом и меня, и воеводу. Что ж, мне был известен всего один путь освобождения от демона. Надеюсь, Айдан испытает столько же боли, сколько испытала Дания!

От напряжения, с которым я сжимала поводья, они врезались в ладони, вновь защищенные перчатками. Гаян наложил целебную мазь и отчаянно молил дать рукам отдохнуть. Я, конечно же, заверила целителя, что так и поступлю, и, конечно же, обманула. Кое-как, рыча и ругаясь, будто портовый грузчик, обмотала вокруг кистей рук чистые полоски хлопковой ткани и натянула поверх получившегося уродства перчатки из тонкой кожи. Если бы не отчаянье и три рюмки настойки, боль сразила бы мое измученное тело.

Я спешилась, оставив Тайфуна у самой кромки Нечистого леса, и напомнила свите:

– Следом за мной никому не ходить, что бы вам ни послышалось. Даже если из леса донесутся предсмертные вопли или мольбы о помощи, ждите меня здесь. Блудники не дремлют и постараются завести вас на смерть любой ценой.

Не дожидаясь ответа, я бросилась к деревьям, заботливо укрывшим меня от людского мира и его забот. Томный шепот листвы упрашивал забыть о горестях сегодняшней ночи и навечно остаться в ее плену. Я настойчиво пробиралась в чащу, отмахиваясь от марева Нечистого леса. Волосы, оставленные за спиной густой непричесанной копной, то и дело цепляли сухие ветки, тянущиеся ко мне костлявыми пальцами древних скелетов. Я не зажигала огонь и следовала почти на ощупь. Что грозило мне в этом лесу? Разве что вывих ноги в потемках.

Умиротворяющее шуршание травы под подошвами ботинок поначалу не вызывало дурного предчувствия, но вскоре сделалось слишком отчетливым, чтобы не обращать на него внимание. Прорычав сквозь зубы очередное ругательство, я стянула перчатку, размотала материю и зажгла огонек, который тут же сбросила с пышущей болью ладони. Он осветил очертания змей, упрямо следующих к Вароссе. Их полчище приближалось, отчего сердце горестно екнуло. Эта ночь решила сразить меня наповал, посягнув на все самое дорогое в одночасье!

Я нещадно сжигала свои руки, стремясь защитить милый сердцу город, но именно сегодня была не в состоянии держать оборону. Оставалось надеяться, что солдаты, мающиеся от безделья у кромки Нечистого леса, сумеют справиться с какой-то частью незваных гостей.

Я ступала громко и тяжело, шаг за шагом, высматривая в траве змей. Они огибали меня, страшась дрожи от подошв ботинок. Вокруг кишело море тварей, а я оказалась в его сердце. Отвращение завладело рассудком, на пару минут вытеснив оттуда даже умирающего Ингара, но вскоре он вернулся на положенное место. Мне ничего не оставалось, кроме как свыкнуться с обществом ползучих гадов и следовать к своей цели.

Защищенное Шурале сердце леса приближалось. Дышалось легче, в воздухе висело уютное тепло летней ночи, несмотря на осень, постепенно принимающую раскаленные от летнего зноя бразды правления. Отовсюду слышалось невнятное бормотание. Похоже, сегодня меня сопровождала собственная свита взамен оставленной за границей леса, и змеи не нравились ей так же, как и мне. Нечисть не жаловала ползучих тварей, опасаясь однажды столкнуться с их царем – многоглавым драконом Аждархой, о котором в Нараме ходили древние легенды. И были они одна страшней другой.

Вскоре я ступила на знакомую поляну, которую всего несколько мгновений назад никак не могла разглядеть сквозь деревья в неясном свете огонька. Полчище змей осталось за границей сердца леса, и я наконец перестала вздрагивать при взгляде под ноги.

Избушка Мауры предстала перед глазами, стоило ступить на поляну. Надо же, мать вновь открыла ее моему взору! В окне плясали едва заметные отблески свечи. Наверняка в столь поздний час она видит третий сон и не ведает, что совсем недавно пережила ее дочь.

Я заколотила ногами в хлипкую дверь, служившую матери скорее ширмой, нежели серьезной защитой.

– Маура, это я! Открывай! – выкрикнула я, не переставая молотить по дощатой двери.

Мать появилась на пороге в длинной ночной сорочке изо льна, воротник, манжеты и подол которой украшала изысканная цветочная вышивка. Маура не смогла оставить без украшений даже такую мелочь, как одежда для сна. Из ее растрепанной черной косы топорщились кудрявые волосы, а на лице застыло изумление, в которое закралась… материнская забота?! Нет уж, скорее, это был страх лишиться ценной вещи, которую она отчаянно оберегала на протяжении двух наполненных ядовитыми интригами десятилетий.

Я нагло потеснила Мауру плечом, прошла в комнатку и рухнула на скамейку.

– Объясни, что стряслось?! – воскликнула мать. Куда же подевались ее чинное спокойствие и царственная гордость?

– Кадар напал на поместье. С чьей-то помощью он сумел уничтожить защиту. Эта тварь охотится за моей силой, – пробормотала я, отчаянно потерев руками глаза и начисто забыв, что те подведены сурьмой.

Маура села рядом и воззрилась на меня огромными ореховыми глазами, так обманчиво напоминающими о сладости меда. Мне пришлось выложить ей все, включая свои подозрения об одержимости Айдана. Услышав о стихии ветра, внезапно мне покорившейся, Маура удовлетворенно усмехнулась, но усмешка погасла сию же секунду, стоило ей взглянуть на мою обожженную руку, на которую я так и не нацепила перчатку.

– Он ничего не оставил? – отрывисто спросила мать, отведя взгляд. – Нам бы сгодилась любая личная вещь. Я сумела бы отыскать мерзавца.

– Ничего, – я с сожалением помотала головой.

Маура говорила об обряде поиска. Он был по силам лишь тем, кто властвовал над стихией воды. Сложная вещь, требующая отваги. Отыскать кого бы то ни было можно, погрузившись в реку по самую макушку с вещью того, кого жаждешь увидеть. Каждого из нас окружает вода – в росе, в графине, в испарине на окнах, в самоваре и в турке с варящимся кофе. Она – идеальный проводник магии. Воде ничего не стоит отыскать человека, но так же легко своенравной стихии и утопить незадачливую ведьму, завертев в танце неумолимого речного течения и оставив навечно в своих холодных тисках.

– Я пришла к тебе просить о помощи, – наконец выпалила я, внутреннее приготовившись к снисходительному взгляду, кричащему: «Ну вот, когда потребовалась помощь, ты вновь приползла». Удивительно, но на лице Мауры не дрогнула ни одна мышца.

– Мы должны снова обезопасить твое поместье и изгнать демона из тела Айдана, – воодушевленно подхватила мать, и в ее глазах впервые за последние годы зажегся неподдельный азарт.

Сегодня в ней нуждалась не только я, но и все поместье, включая воеводу и двух его сыновей. Незаменимая Маура, сильнейшая ведьма Даира, помогавшая обездоленным, угнетенным и нуждающимся, возродилась в своей прежней ипостаси.

– На самом деле я пришла к тебе, чтобы просить не только об этом. Вернее, в первую очередь не об этом… – смело взглянув в глаза матери, выпалила я. До чего же трудной задачей оказалось раскрыть перед ней свою новоявленную слабость. – Я прошу тебя помочь Ингару… то есть, Амиру. Он умирает.

– Я никогда не сталкивалась с такими ранами, дочь. Тратить время и силы на спасение обычного солдата неразумно. Я понятия не имею, сколько придется с ним провозиться. Важнее защитить твое поместье.

– Ты сама учила меня проводить ритуал между полуночью и часом ночи. Нужное время прошло. Нам остается только дожидаться следующей ночи, – отрезала я, вскочив со скамейки. – Ингар защищал меня собой! Я обязана его спасти! Я… обещала ему.

– Помнится, вчера ты заслонила его своим телом. Сегодня он отплатил тебе тем же. Вы квиты, дочь, – снисходительно пояснила Маура, отчего в груди заклокотал жгучий гнев, языками пламени лижущий ребра и требующий выпустить его в мир.

– Спаси его, прошу тебя, – взмолилась я, подавив соблазн яростно перевернуть стол, за которым сидела. Ингар нуждался во мне, и ради него я могла единожды наступить на горло гордости и гневу. – Ты хочешь, чтобы я умоляла?