— Грегори Манро опоили седативным средством; в его крови обнаружена огромная доза флунитразепама. Флунитразепам — препарат, который используют с целью совершения насилия над жертвой. Преступник, проникший в дом, нашел возможность подсыпать ему наркотик, а потом дождался, когда транквилизатор подействует, — добавила Эрика.

— Да. Флунитразепам также широко используют в среде гей-сообщества для повышения сексуального возбуждения и получения удовольствия, — сказал Тим.

— Сомневаюсь, что многие, кому в баре подмешивали его в напитки, получали удовольствие, — заметила Эрика.

— У убийцы, должно быть, сильно развита интуиция, раз он сумел подбросить рекламную листовку с контактами охранной фирмы и заставить жертву позвонить ему. Принимая во внимание использование седативного препарата, мы не должны исключать фактор гомосексуальности.

— Грегори Манро не подвергался сексуальному насилию, — указала Эрика.

— Да, верно. Но, возможно, у нашего убийцы проблемное отношение к мужчинам с ярко выраженными мужскими качествами, и прежде он имел печальный опыт общения с типом А, то есть альфа-самцами. Возможно, у него склонность к подавлению маскулинных особей.

— Господи помилуй. Во сколько он нам обходится? — спросила Эрика по окончании совещания, которое тянулось целых сорок минут в атмосфере духоты и дискомфорта. Она покинула конференц-зал и спускалась по лестнице вместе с Маршем.

— Не жалуете криминальную психологию?

— Почему же? Полезная штука. Просто зачастую на психологов-криминалистов, когда к ним обращаются, смотрят как на волшебников. Но не они ведь ловят преступников, а мы.

— Не жалуйтесь. Не забывайте, он работает на вас. Уговорил Оукли не урезать ваш бюджет.

— Задавив его наукой.

— Вы недовольны?

— Я буду довольна, когда мы поймаем убийцу, — ответила Эрика. — Тим не сказал ничего такого, чего мы не знаем. Теория об альфа-самцах сама по себе интересна. Только как бы ей найти толковое применение? Это очень обширная сфера. Мы не можем взять под наблюдение каждого агрессивного доминирующего самца. В мире таких полно.

Марш закатил глаза.

— Вы бы лучше попытались навести мосты с Оукли. Ради собственного блага.

— Я ведь не стала его критиковать за гомофобское высказывание. Это уже кое-что. И потом, какой смысл? Он никогда не воспылает ко мне любовью. Никогда не внесет меня в список людей, которых он поздравляет открытками на Рождество.

Они спустились до этажа, на котором находился кабинет Марша.

— Держите меня в курсе, хорошо? — попросил он, шагнув к двухпольной двери.

— Пока вы не ушли, сэр. Есть новости о вакансии суперинтенданта?

Марш остановился и повернулся к ней лицом.

— Эрика, я же обещал, что подам вашу кандидатуру.

— Вы проинформировали Оукли о том, что намерены повысить меня?

— Да.

— И что он сказал?

— Вы же понимаете, я не вправе обсуждать подробности процесса назначения. Ладно, мне пора. — Марш повернулся, собираясь пройти в дверь.

— Еще вопрос, сэр. Что с Питером Манро? Он ведь живет под одной крышей с Гэри Уилмслоу. Меня беспокоит его судьба.

Марш снова остановился, повернулся.

— За минувшую неделю Питер уходил из дома только с матерью в школу. В нескольких комнатах мы поставили «жучки». Насколько мне известно, с ним все в порядке. А Гэри Уилмслоу — представитель рабочего класса старой закваски. Честь, семья, все такое — для него не пустые слова. К своей родне он никого не подпустит.

— «Жителей Ист-Энда»[31] насмотрелись, сэр? Надеюсь, вы правы.

— Я прав, — ледяным тоном ответствовал Марш. И исчез за дверью.

— Как же меня все обожают. А я ведь просто пытаюсь делать свою работу, — буркнула себе под нос Эрика, спускаясь дальше по лестнице.

В оперативном отделе потолочные вентиляторы работали на износ, но, казалось, они просто гоняют по помещению жаркий воздух, запахи кофе и потных тел.

— Босс, я только что говорил с районными полицейскими. Соседи, живущие напротив дома Грегори, вернулись из отпуска, — сообщил Питерсон, кладя трубку.

Мосс, сидевшая напротив Питерсона, тоже с кем-то закончила говорить по телефону. Лицо ее раскраснелось от жары.

— Звонила Эстель Манро, — доложила она. — Говорит, из дома на Лорел-роуд, 14 исчез сертификат, выданный Грегори Манро Генеральным медицинским советом[32].

— Когда мы вернули дом семье? — спросила Эрика.

— Вчера. Я просмотрела записи криминалистов и перечень всего, что мы изъяли. Про сертификат ГМС там ни слова.

— Значит, его мог взять убийца. Черт. Как мы это упустили?

Эрика, Мосс и Питерсон приехали на Лорел-роуд. Погода была теплая и тихая. Солнце опустилось довольно низко, и та сторона улицы, на которой стоял дом Грегори Манро, находилась в тени.

В конце дороги на улицу сворачивала группа мужчин и женщин в деловых костюмах. У всех лица раскрасневшиеся; мужчины, сняв пиджаки, шли в рубашках с засученными рукавами. Часы показывали чуть больше половины шестого, и Эрика сообразила, что это с электрички сошла первая волна пассажиров, возвращающихся домой из центра Лондона.

Она позвонила в дом № 14. Спустя пару минут дверь им открыла Эстель Манро — в светлых брюках, элегантной белой блузке с узором из роз и желтых резиновых перчатках.

— Здравствуйте, миссис Манро. Мы по поводу медицинского сертификата, — объяснила Эрика.

— Да, — только и произнесла та в ответ. Она отступила в сторону, пропуская их в дом. Эрика узнала острый лимонный запах чистящих средств, к которому примешивался резкий аромат освежителя воздуха. Правда, в доме было прохладно. Все окна были закрыты, жужжал кондиционер.

— Сертификат висел в кабинете Грегори, — сообщила Эстель, закрывая и запирая входную дверь. Эрика отметила, что та поменяла замки — поставила новенький блестящий «Йель» и два новых запора.

Вслед за Эстель, которую мучила одышка, они стали медленно подниматься по лестнице.

— Как справляетесь? — спросила Эрика.

— Да вот, все убираю бардак, что ваши здесь оставили, — сердито отвечала Эстель.

— Мы стараемся как можно аккуратнее работать на месте преступления, но задействовано слишком много людей, и они все одновременно проводят осмотр, — объяснила Мосс.

— Так эти ваши люди… они хоть как-то продвинулись в поиске убийцы моего сына?

— Мы рассматриваем несколько версий, — ответила Эрика.

Они поднялись на верхний этаж. Эстель одной рукой в резиновой перчатке уперлась в бедро и остановилась, переводя дух. Тяжелые портьеры, занавешивавшие окно в холле, были сняты, отчего на лестничной площадке теперь стало гораздо светлее.

— Инспектор Фоссет, когда отдадут тело моего сына? — спросила Эстель.

— Фостер…

— Мне же похоронами заниматься надо, — сказала Эстель, палец за пальцем стягивая с рук резиновые перчатки.

— Боюсь, прежде нам придется уточнить, с кем из родственников мы должны связаться в первую очередь, — объяснила Мосс.

Лицо Эстель еще больше омрачилось.

— Грегори — мой сын. Я девять месяцев вынашивала его в своем чреве. Первой вы позвоните мне, это ясно? Пенни состояла с ним в браке всего четыре года. А я была ему матерью сорок шесть лет… — Эстель сделала глубокий вдох, чтобы успокоиться. — Она позвонила мне… Пенни. Потребовала, чтобы я ей сказала, когда отдадут тело. «Тело»! Не «Грегори», не «Грег»… он не любил, чтобы его называли Грегом. Для панихиды Пенни хочет арендовать футбольный клуб «Шерли». Футбольный клуб! На радость Гэри и его дружкам-бандитам!

— Мне жаль это слышать, миссис Манро.

Эстель прошла в ванную, сполоснула руки и, вытирая их о маленькое полотенце, вернулась к ним.

— Сегодня звонил Гэри, угрожал.

— Угрожал? — переспросила Эрика.

— Расставшись с Пенни, Грегори изменил завещание. Мы только что узнали, что этот дом он оставил мне, а свои дома, которые он сдавал в аренду, Грегори оформил в доверительное управление в интересах Питера.