— Как Джессика оказалась на дне Хейзского карьера, если вы похоронили ее за сотни миль от дома? — осведомилась Мосс.

— Я сходила с ума. Полиция искала ее, а потом арестовала Тревора Марксмэна — подарок небес. Он педофил, и я была рада, что его обвинили в гибели Джессики… Но мне невыносима была мысль, что она похоронена так далеко от дома, лежит там в полном одиночестве. И я сделала то, чего делать не следовало: написала Джерри. Решила, что он имеет право знать… Я отправила ему письмо.

— Джерри О’Райли? Отцу Джессики?

Лора кивнула.

— Попросила, чтобы он мне позвонил. Мы поговорили. Он сказал, что будет в Лондоне, хочет повидать друзей перед командировкой в Ирак. Я пришла к нему в гостиницу, осталась на ночь. И все ему рассказала. Думала, он взбесится. Но я должна была поставить его в известность, ведь он отец Джессики.

— Что произошло?

— А произошло то, что я поняла: он — гнусный мерзавец. Знаете, что его больше заинтересовало? Что к этому причастен студент юрфака, будущий адвокат с большими перспективами… Он заставил меня дать ему телефон Оскара. Сказал, что обо всем позаботится…

— И позаботился?

— После он сказал мне, что все устроил. Что она в карьере.

— А Боб Дженнингс? Человек, что жил в хижине у карьера?

— Джерри сказал, что их заметили, но с этим он тоже разобрался. Сказал, чтобы я молчала, и тогда мне будет обеспечена благополучная жизнь. Будущее.

— Боб Дженнингс не заслуживал смерти. Его убийство обставили так, будто он повесился, — сообщила ей Мосс.

В тишине слышалось тиканье часов.

— Я приходила туда иногда, — снова заговорила Лора. — Меня утешало, что она там. Ни семье, ни мужу, никому из друзей я ничего не сказала. Вытеснила из своего сознания. Когда постоянно живешь во лжи, эта ложь настолько укореняется в тебе, что ты и сам начинаешь в нее верить. Пока вы не нашли ее, я жила в убеждении, что она пропала без вести в тот роковой день, когда отправилась на день рождения подруги.

— Лора, так почему Джерри снова объявился? — спросила Эрика.

— Из-за Оскара. Все из-за него. Вы же видели, какой он стал — известный адвокат. Поговаривают, что скоро его назначат судьей.

— Что заставило его согласиться?

— Через несколько лет после смерти Джессики Джерри угодил в неприятную историю, его обвинили в попытке совершения убийства. Он вынудил Оскара представлять его в суде. И тот его вытащил, уж не знаю, как ему это удалось. А потом они начали… сотрудничать. Власть все больше и больше развращала Оскара. Джерри решал его дела. Выполнял грязную работу. Поэтому, когда нашли Джессику, Оскар снова привлек Джерри, чтобы тот мониторил ход расследования…

— И когда Аманда Бейкер оказалась близка к разгадке, он сымитировал ее самоубийство. Но поскольку она ввела в курс дела детектива Крофорда, его тоже пришлось убрать. К тому же она собиралась поделиться информацией со мной. Так? — уточнила Эрика.

Лора посмотрела на нее. Ее глаза полнились печалью и ненавистью к себе.

— Планировалось, что это должно выглядеть как кража со взломом. Вы помешали грабителю, он разозлился и убил вас.

— Дома была моя сестра, с двумя маленькими детьми и грудным ребенком. Вы ни перед чем не хотели остановиться, чтобы сохранить свою тайну. Неужели вы и впрямь рассчитывали, что вам это сойдет с рук?

— Сходило же двадцать шесть лет, — ответила Лора.

Эрика и Мосс откинулись на спинки стульев. Жалости к Лоре как не бывало.

— Вам известно, куда направляется Джерри О’Райли? — осведомилась Мосс. — Сегодня он сел на поезд до Парижа.

— Он всегда говорил, что когда-нибудь уедет… Возьмет, что ему причитается, и только его и видели.

— А поконкретнее? — допытывалась Эрика.

— Он говорил про Марокко.

— Почему Марокко? — спросила Мосс, взглянув на Эрику.

— У них нет договора с Великобританией о взаимной выдаче преступников, — объяснила Лора.

Джерри ехал в «Евростаре» уже больше шести часов, и им овладевало нетерпение. Мимо проносились зеленые поля, за окном начали попадаться отдельные здания. Он посмотрел на часы.

Семь минут. Через семь минут они прибудут на марсельский вокзал Сен-Шарль. Джерри почувствовал, как чья-то нога прижалась к его ноге, и взглянул на кареглазого парня, что сидел напротив. Тот был худой, с тонкими чертами лица, на губе — пирсинг. Звали его Пьер. Джерри едва не расхохотался. «Пьер из Парижа». Ну прямо типичный француз, типичнее некуда. Однако воспоминание об их свидании в тесном туалете отбило всякую охоту смеяться. Он и прежде, бывало, флиртовал с мужчинами, даже целовался с несколькими по пьяни и на спор. Но полноценный секс оставил ощущение омерзения и злости. А Пьер блаженствовал, согнувшись над грязной раковиной… задрав одну ногу на унитаз. И чем безжалостнее и яростнее Джерри вонзался в него, тем сильнее он балдел.

— Мой отель рядом с вокзалом, — сказал Пьер, теснее прижимаясь к нему ногой под столом.

— Отлично, — улыбнулся Джерри. Он прикинул, что если сойдет с поезда под ручку с Пьером, это будет удобным прикрытием. Выглядели они вполне подходящей парой. Джерри надеялся, что при расставании тот не закатит ему сцену.

В порту Марселя его ждало рыбацкое судно. Приятель одного приятеля, который был перед ним в долгу, доставит его по Средиземному морю из главного марсельского порта в Рабат. Скорее всего, путешествие будет долгим и трудным, но, по крайней мере, он доберется спокойно, не привлекая к себе внимания.

Джерри снова посмотрел на часы. Четыре минуты. Лучше бы самолетом полетел, подумал он. Хотя, с другой стороны, если его уже ищут, то наверняка в аэропортах, где власти особенно бдительны.

По приближении к центру Марселя застройка становилась плотнее, за окном поезда смеркалось, а потом замаячила переливающаяся огнями огромная стеклянная крыша железнодорожного вокзала.

Расплывшись в улыбке, Пьер поднялся со своего места и с багажной полки над головой снял свою сумку. Потом, все так же улыбаясь, спустил сумку Джерри и отдал ему.

— Мне нравится, — промурлыкал он.

Джерри кивнул ему с улыбкой. По-видимому, это была одна из немногих английских фраз, которые выучил Пьер, и он употреблял ее к месту и не к месту: описывая свой бутерброд, облако в форме кролика, цвет обивки сиденья. И постоянно — в туалете, согнувшись над раковиной, головой прижимаясь к сушилке для рук, пока Джерри его дрючил.

Джерри встал, и они направились в конец вагона. Поезд въехал под громадный стеклянный свод, мимо медленно ползла платформа. Джерри выглянул в окно: кое-где стояли пассажиры, но полиции видно не было.

Они сошли с поезда в обволакивающее тепло Средиземноморья.

— Vive la France. — Пьер широко улыбался, его карие глаза сияли. Он взял Джерри за руку, и они зашагали по платформе к огромному залу прибытия. В вышине в стеклянном своде теперь виднелось потемневшее небо густого синего оттенка, на котором зажигались первые звездочки.

Казалось, они уже целую вечность идут через громадный мраморный зал — мимо гигантского электронного табло прибытия, элегантной женщины с пуделем, двух молодых парней, уткнувшихся в свои айфоны.

— Поедем ко мне в гостиницу на такси? — предложил Пьер.

— Да, — ответил Джерри, взглядом шныряя из стороны в сторону по приближении к выходу.

— Тебе не нравится? — спросил Пьер.

— Нравится…

Они ступили на улицу, и Джерри наконец-то перевел дух. Ничего подозрительного — едут машины, люди бегут по своим делам. Они подошли к стоянке такси. Джерри остановился и повернулся к Пьеру. Хотел сказать ему, что был рад знакомству, но теперь ему надо идти, как вдруг раздался крик, и из грузовых фургонов, припаркованных по обе стороны такси, высыпали gendarmes. Они хлынули к нему, наставляя на него автоматы. Он не успел оказать сопротивление, даже шелохнуться не успел. Его повалили на землю вместе с Пьером. Тот начал что-то кричать по-французски. Джерри не понял ни слова.