— У нее был парень до того, как она уехала учиться? — спросила Эрика.

— Нет. Я же сказала вам, здесь она была несчастна. В университете был парень, хороший, приезжал к нам в гости один раз, но их отношения сошли на нет. Она была сосредоточена на учебе. У нее был красный диплом. Перед ней был открыт весь мир, все… — сказала Шарлотта и закусила губу. — Как вы думаете, она страдала перед смертью?

— Вы видели тело Лейси? — спросила Эрика.

Они кивнули.

— Значит, вы видели, что с ней случилось. В моей команде суперпрофессионалы. Я даю вам слово, что найду того, кто это сделал. Он не избежит наказания.

Шарлотта продолжала плакать, и Дон прижал ее к себе. У него тоже не получалось сдерживать слезы, которые под линзами очков казались огромными. Эрика и Мосс взглянули на коллегу, которая курировала эту семью. Все время, пока шла беседа, она не проронила ни слова. Сейчас же она еле заметно кивнула.

— Вы не возражаете, если мы осмотрим комнату Лейси? — спросила Мосс.

— Только, пожалуйста, ничего там не переставляйте. Лейси убралась перед своим уходом, и пусть все будет так, как она оставила, — попросила Шарлотта.

— Конечно, — уверила ее Эрика, и они с Мосс вышли из комнаты, оставив супругов Грин у камина, в котором снова разгорелся огонь.

Спальня Лейси находилась в дальнем конце дома. Окна выходили на сад и небольшую террасу со столом. У стены лежала стопка складных стульев, а из-под бежевого чехла выглядывала ножка большой газовой барбекюшницы. На дальнем краю сада находился бассейн с полукруглой складной крышей, за которым высилась каменная стена, отделяющая участок от лесополосы. Где-то вдалеке слышался шум проходящего поезда.

— Да они богачи! — воскликнула Мосс. — Посмотри на этот шкаф. Они на него явно не по крохам собирали. И на кровать тоже. И на стол.

Судя по обстановке, комната принадлежала 16-летнему подростку: на кровати в ряд сидели мягкие игрушки, а на стенах висели постеры с певицами Лили Аллен и Даффи. Стол был заставлен косметикой и пузырьками духов, у стены стояло большое зеркало.

— Как бы я хотела знать, что у нее в ноутбуке, — сказала Эрика, показывая на чистый прямоугольник на пыльном столе. — Надо насесть на айтишников.

— Если она знакомилась через приложение, то все осталось в телефоне.

Эрика подошла к шкафу-купе и отодвинула зеркальную дверь. На вешалках висело огромное количество одежды — как повседневной, так и весьма откровенной. Вся она была качественной, присутствовали и дизайнерские марки. Мосс подошла к книжной полке, достала тяжелый коричневый фотоальбом и принялась его листать. Эрика снова выглянула из окна. В сад вышла Шарлотта в длинном черном пуховике и стала бросать в снег кусочки зачерствевшего хлеба. К ней сразу же слетелась стайка птиц.

— Босс, взгляни, — позвала Эрику Мосс, склонившаяся над альбомом с полароидными фото.

На всех фотографиях Лейси была снята с одной и той же девочкой с пухлыми губами и длинными русыми волосами. На одной из них они были сняты в бикини у бассейна за домом Лейси. На другой — позировали у статуи Эроса на площади Пикадилли. Третья была сделана под водой, и они смеялись, выпучив глаза. Их длинные волосы напоминали нимб, а из носа шли пузырьки.

— Тебе не кажется, что они больше, чем подруги? — спросила Мосс. Она перевернула страницу. Там были фотографии той же самой парочки — на одной они пели перед зеркалом, держа расчески так, будто это были микрофоны, на другой лежали вместе на кровати, при этом девушка с русыми волосами уткнулась в плечо Лейси.

— Как-то эти фотографии толще, чем обычно, не думаешь? — спросила Эрика, проведя пальцем по защитной пленке.

Мосс аккуратно отклеила липкий целлофан и вытащила фотографию, которая была толще других. Под ней оказался еще один снимок, на нем девочки были голые. Они стояли боком, прижавшись друг к другу и повернув голову к камере. Под этой фотографией нашлась еще одна, где они, также голые, стояли лицом к камере, обхватив себя руками за плечи.

— Это фото сделано у шкафа в этой самой комнате, — узнала обстановку Мосс. — Почему Шарлотта и Дон не сказали об этой подруге, когда ты спросила про отношения Лейси? Очевидно, что здесь что-то большее, чем дружба.

Эрика снова посмотрела на фото девушек, где они прижимались друг к другу.

— Надо узнать, кто это и общалась ли с ней Лейси последнее время. Вдруг она что-то знает.

— Понимаю, почему этот стиль называют бруталистическим, — заметил Джон, бросив взгляд на Питерсона из-под шерстяной шапки, когда они вышли из метро к кварталу Барбикан. Яркостью эти здания похвастаться не могли — серое небо сливалось с серыми блочными строениями. Прямо перед ними возвышался 17-этажный Блейк-тауэр — в нем располагались хостел, спортзал и небольшое кафе.

Они вошли внутрь, радуясь возможности снова оказаться в тепле. В хостеле было тихо и светло. Перед ними стояла длинная полированная стойка регистрации в окружении голых бетонных стен. За стойкой сидела молодая девушка с рыжими длинными волосами в толстых черных очках, в которых отражался ее монитор. За ее спиной располагались ряды сейфовых ящиков, некоторые из них были приоткрыты, и в них висели ключи. Пахло потными кроссовками, чистящими средствами и воском для пола.

— Здравствуйте. Вы Садэ Пенс? — спросил Питерсон.

— Шадэ, а не Садэ, — без всякого интереса ответила девушка, не отрывая глаз от монитора.

Питерсон и Джон достали свои удостоверения и представились, объяснив, что они пришли поговорить об убийстве Джанель Робинсон.

— Я уже говорила с полицией, — заявила она, продолжая что-то печатать. У нее был легкий северный акцент.

— Мы хотим еще раз с вами поговорить, — настаивал Питерсон.

— Так говорите, — бросила Шадэ, скрестила руки и, скрипнув стулом, откинулась на спинку.

— Сколько здесь жила Джанель Робинсон?

— Девять или десять месяцев, — пожав плечами, снисходительно сказала Шадэ.

— Значит, она заехала в конце 2015 года?

— Примерно так, в ноябре. Сначала она платила за проживание, но к Рождеству у нее закончились деньги, и она попросилась работать в обмен на жилье.

— И это нормально? — спросил Джон.

— В зависимости от того, что для вас нормально. Вы похожи на людей, кто может себе позволить жить в Лондоне.

— Я живу около Бромли, — сказал Джон.

— Просто ответьте на вопрос, пожалуйста, — попросил Питерсон.

— Решение принимала не я, а управляющий. Она ему понравилась, и он сжалился, — снова выпрямилась она. — Ходили слухи, что она у него сосала, но я не в курсе.

— Джанель работала здесь до самого исчезновения?

— Нет, после Рождества она снова стала платить.

— Как ей это удалось? — спросил Джон.

— Когда потеплело, она стала зарабатывать на кофе-велике.

— Кофе-велике?

— Ну, есть такие маленькие кофемашины, которые крепятся на багажник велосипеда. Она ездила по округе и продавала кофе. Так у нее появились деньги.

— Вы знаете, где она продавала кофе?

— Да везде: в Ковент-гарден, на Лондонском мосту, на Набережной. Но у нее не было официального разрешения, поэтому она никогда не стояла на одном месте.

— А где она взяла велосипед? — спросил Джон.

Девушка улыбнулась. Один из передних зубов у нее был серый.

— Я не спрашивала. Не задавай вопросов — и не услышишь вранья. Велосипед у нее был хороший, хромированный, стильный. У нее была мечта — открыть собственную кофейню.

— Думаете, она его украла?

Шадэ усмехнулась и пожала плечами.

— Управляющий разрешал ей хранить его здесь, в кладовке для велосипедов, когда постояльцев было мало.

— Вы когда-нибудь видели кого-то из ее друзей или родственников?

— Родственников — нет. Мама Джанель умерла, когда она была маленькой. Отца она не знала. Она выросла в детском доме, но перед своим шестнадцатилетием сбежала.