На улице заметно похолодало. Эрика с Питерсоном, выйдя за калитку, в окно с обзором на две стороны увидели, что Розмари вернулась на задний двор. Груда листьев теперь пылала. В руке старушка держала банку — по-видимому, с бензином. На дорогу падали оранжевые отблески.

— Думаете, это Боб Дженнингс? — спросил Питерсон, когда они зашагали к вокзалу.

— Не знаю. Может быть, — ответила Эрика. — Нужно найти видео, которое Марксмэн сделал в парке. Не исключено, что на пленках есть и Боб Дженнингс. Шансы невелики, но, возможно, у нас появится зацепка. И мы бы использовали ее, выступая с обращением в прессе.

— Если это он, придется доказывать, что Джессику убил мертвец, — заметил Питерсон.

— Я хочу выяснить, когда он умер. Хочу увидеть его свидетельство о смерти.

— Думаете, он еще жив?

— Я не знаю, что думать, — ответила Эрика.

Следственная группа под руководством Эрики больше недели усердно трудилась без отдыха, и в воскресенье она предоставила своей команде первый выходной. Сама она тоже попыталась расслабиться дома, понимая, что даже после короткой передышки будет чувствовать себя посвежевшей, но к полудню уже чуть не лезла на стену. Сразу же после обеда она прибыла в отделение Бромли и принялась искать видеозаписи, изъятые у Тревора Марксмэна. Несколько часов она рылась в архивных папках, надеясь найти пленки, DVD-диски или хотя бы флешку, но все было тщетно. Потом спустилась в громадное хранилище вещественных доказательств отделения Бромли. Пленки изымала местная полиция, и не исключено, что они могли пылиться где-нибудь в подвале отделения. Она знала только регистрационный номер видеозаписей.

Эрика уже хотела пойти вниз, но тут явился Крофорд.

— Не ожидал увидеть вас здесь, — произнес он.

— А я — вас, — парировала Эрика, смерив его взглядом. Одет он был в джинсы, джемпер и пальто. Она стояла, ожидая объяснения.

У него на лбу выступила испарина.

— Мобильник забыл… — И только эти слова сорвались с его губ, засигналил телефон в кармане его пальто. Крофорд вытащил его, сбросил звонок. — Другой свой сотовый, — добавил он.

— Понятно.

Эрика взяла чай и направилась в оперативный отдел. Крофорд пошел следом. Она стала возиться с бумагами, краем глаза наблюдая, как он ищет телефон на полу под своим столом.

— Я подумал, что выронил телефон здесь, но его тут нет.

— Техничка утром убиралась. Что за телефон?

— М-м, Samsung. Смартфон. Одна из старых моделей. Сзади на корпусе трещина.

— Я посмотрю.

Крофорд постоял с минуту и удалился. Эрика встала у окна, наблюдая, как он покинул отделение и перешел через дорогу, все это время о чем-то увлеченно разговаривая по телефону. Она отметила про себя, что надо бы за ним понаблюдать.

В начале седьмого Эрика тоже уехала из отделения. Долгие поиски в пыльном хранилище ни к чему не привели. Она позвонила в отдел по расследованию нераскрытых преступлений. Ей ответила молодая женщина, и Эрика назвала регистрационный номер пленок, фигурировавший в одной из архивных папок, но та ее не обнадежила, сказала, что поищет.

Эрика ненадолго заскочила домой, где приняла душ и переоделась, а потом отправилась на традиционную встречу, которую она с нетерпением ждала. На ужин к Айзеку Стронгу.

К Айзеку она прибыла около восьми. Он жил в красивом доме в Блэкхите, отличавшемся неброской изысканностью обстановки, которая на Эрику всегда действовала умиротворяюще. Она планировала заночевать у него, чтобы они могли спокойно посидеть, выпить и от души наговориться. Айзек встретил ее в джинсах, футболке и синем фартуке. Из кухни выплывал аппетитный запах жарящегося цыпленка в сочетании с ароматом розмарина.

— Привет. Так, дай-ка я сначала на тебя посмотрю, потом впущу, — улыбнулся он. Эрика протянула ему две бутылки красного вина, которые купила заранее. Щурясь, он посмотрел на этикетки. — Словацкое. Интересно. Я еще такого не пробовал.

— С Радошинского виноградника. Приятное и весьма уважаемое британской королевской семьей. Так что для старой королевы вроде тебя в самый раз!

— Вот нахалка. — Он обнял ее.

Она проследовала за ним в кухню, светлую и изысканную, в стиле французской рустики: расписанные вручную белые шкафы, рабочие поверхности из светлого дерева. Из массивной белой керамической мойки он взял ведерко со льдом, в котором охлаждалась бутылка просекко.

— Давай для начала что-нибудь игристое, — предложил Айзек, наполняя ее бокал.

Эрика обвела взглядом кухню и, как всегда, подумала, что Айзек, будучи судмедэкспертом, наверно, умышленно не использовал в интерьере металл. Она пытливо всматривалась в его лицо, пока он наливал вино.

— Как дела? — спросила Эрика. У нее еще не было времени поговорить с ним о чем-то другом, кроме расследования.

— Отлично, — машинально ответил он и добавил: — За дружбу. — Они чокнулись.

— Точно? Нельзя держать все в себе. — Она имела в виду гибель возлюбленного Айзека, Стивена, убитого несколько месяцев назад.

— Мне трудно скорбеть о нем, не испытывая гнева… Это была игра в одни ворота. Я любил его, а он… Не знаю, были ли у него ко мне вообще какие-то чувства, — тихо произнес Айзек.

— Думаю, ты привносил в его жизнь стабильность, наполнял ее любовью — давал то, в чем он нуждался, — ответила Эрика.

— Именно что «давал». Я только и делал, что давал, ничего не получая взамен.

Возникло неловкое молчание. Айзек шагнул к плите, поставил на газовую конфорку кастрюлю.

— Я ценю, что ты не кормишь меня дребеденью, но я предпочитаю вообще не говорить об этом… хотя понимаю, что так и с ума сойти недолго.

— На этот счет правил не существует, — заметила Эрика. — Просто помни, что я всегда готова тебя выслушать.

— Спасибо… А теперь давай сменим тему.

— Ладно. О чем хочешь поговорить?

Айзек помешал в кастрюле и положил ложку на специальную подставку.

— Я не хотел сегодня говорить о работе, но экспертиза образца костного мозга, который я взял у Джессики Коллинз, выявила кое-что любопытное.

— Что именно? — Эрика поставила бокал на стол.

— В образце костного мозга, что я взял из правой большеберцовой кости, обнаружен высокий уровень химического соединения под названием тетраэтилсвинец.

— Еще раз — как?

— Тетраэтилсвинец. Это органическое соединение свинца, компонент, добавляемый в бензин для повышения его октанового числа. Теперь использование ТЭС запрещено, его перестали добавлять в бензин с девяносто второго года.

— Когда бензин стал неэтилированным, — закончила Эрика.

— Да. Я знаю, голова у тебя круглые сутки занята работой, но это, мне подумалось, должно тебя заинтересовать. — Айзек вернулся к столу и долил вина в ее бокал.

— Как тебе так много удалось выяснить по анализу костного мозга?

— У меня, естественно, не было возможности поработать с образцами ткани или крови, но условия, в которых находилось тело — завернутое в пленку, на дне озера, — обеспечило сохранность костей.

— Она была здоровым ребенком, хорошо питалась, и заботились о ней хорошо, насколько я могу судить.

— Уровень концентрации ТЭС позволяет предположить, что она подвергалась воздействию этилированного бензина перед смертью или что это вещество способствовало ее гибели.

— А это говорит в пользу моей версии о том, что ее похитили и держали в плену несколько недель до того, как утопили в карьере… Возможно, она подвергалась воздействию ядовитых газов, пока находилась в плену, — заключила Эрика.

— Ну, это уж тебе выяснять.

— Терпеть не могу, когда ты так говоришь.

— Всегда рад помочь, — криво усмехнулся Айзек.

Эрика отпила большой глоток вина, поставила бокал на стол и пальцем смазала конденсат на стекле.

— А вообще, в каком состоянии находится труп через двадцать шесть лет после захоронения?