Макгорри предъявил удостоверение и объяснил причину визита. Элла не узнала мужчину, зато он узнал ее.

— Да. Вы приходили с молодой девушкой, брюнеткой. Приносили серьги из бриллиантов исключительной чистоты с огранкой «принцесса» в 1,62 карата и золота 999 пробы.

— Вы уверены, что все так и было? — переспросил Макгорри.

— Это моя работа, — надменно ответил мужчина. — И уж конечно, я не забываю красивых девушек. Ваша подруга передумала и решила продать? Как ее имя?

— Марисса? Нет. Она умерла, — ответила Элла.

— Понятно. Сожалею, — ответил он. — Вы хотите продать?

— Нет, мы не хотим продать, — сказал Макгорри. — Я хочу получить подтверждение, что эти серьги существуют. Есть ли хоть какая-то вероятность, что вы могли ошибиться в их оценке?

Выражение лица ювелира лучше всяких слов говорило, что это исключено.

— Я оценил их… не помню точную цифру. Десять…

— Десять с половиной тысяч, — подсказала Элла.

— Да.

— Как вас зовут? — спросил Макгорри.

— Питер Литман.

— Вы общаетесь с другими ювелирами?

— Общаюсь ли?

— Да.

— У нас здесь тесное сообщество, многолетнее. Бизнес у всех семейный, но это все же бизнес. И отношения у нас деловые.

— Я оставлю вам свою визитку — на случай, если вы вспомните что-нибудь еще? — спросил Макгорри.

— Да, — согласился он, принимая карточку.

Макгорри поблагодарил его, и они вышли.

Сложив руки за спиной, Питер Литман смотрел, как за окном Макгорри и Элла выходят из магазина. Когда они исчезли из виду, он вернулся в кабинет, где стоял огромный шкаф-сейф.

— Чарльз, к нам только что заходил инспектор Макгорри. Он спрашивал про серьги, принадлежавшие умершей девушке.

Чарльз Фрятт поднял голову от компьютера. Он сидел за столом, заставленным документами.

— Я все слышал.

— Значит, ты также слышал, что я сказал им правду. Я не собираюсь врать полиции. И я еще раз тебя спрашиваю: ты имеешь какое-то отношение к гибели этой девушки?

— Нет, — сказал Чарльз, ерзая на стуле. — Ее убили из-за серег. И все на этом.

— Это серьги твоей матери?

— Да.

Чарльз не поднимал глаз от компьютера и не отрывался от работы.

— Чарльз, ты мой зять и можешь рассчитывать на хорошее отношение, но только до определенного этапа. Если я услышу, что ты сделал что-то, что угрожает репутации — моей или дочери…

— Да ничего не случилось! — перебил его Чарльз, повышая голос. — Вы не соврали, и все в порядке!

Питер долго смотрел на своего зятя, а затем вернулся в магазин, чтобы обновить витрину. На душе у него было неспокойно.

Человек, называющий себя Т, вышел с работы рано, еще засветло. В магазин, где он работал, за весь день зашли только мужчина и женщина, да и то — просто задать пару вопросов. Ему повезло, что он работал на частный семейный бизнес и мог приходить и уходить, когда хотел, если посетителей не было. Он сел на электричку и быстро добрался до центра Лондона.

Пройдя по Руперт-стрит в Сохо, он оказался перед обветшалым фасадом бара Рэймонд-Ревью. Его сердце забилось, у него началась эрекция. Его всегда охватывало возбуждение здесь — в районе, где правит секс с призывными огнями баров и секс-шопов. Здесь можно быть анонимным и желанным. Здесь, в этом маленьком квартале, спадали все следы извечной британской чопорности и аристократизма. Геи могли держаться за руки, все формы самовыражения были доступны. Когда он проходил мимо секс-шопа для голубых, из него вышли двое и обернулись, восхищаясь его высоким ростом. Он переждал, пока мимо медленно проедет снегоочиститель, перешел дорогу, минуя секс-шоп на углу, и двинулся по улице Уокерс-корт. Из-за высоких зданий по обеим сторонам эта узкая пешеходная улица превратилась в темный переулок. Повсюду виднелись кричащие неоновые вывески секс-шопов и стрип-клубов, освещающие окружающий мрак. Снег таял и стекал по сломанному желобу прямо на асфальт перед секс-шопом с тонированными окнами.

Неоновая трость с мигающей вокруг нее надписью «Взбучка» отражала специализацию магазина порнотоваров и видео. Т неимоверно возбудился и невольно положил руку на пах, ощущая плоть сквозь тонкий материал темных брюк. Ему всегда казалось, что эта улица и двести лет назад выглядела примерно так же, за исключением яркой подсветки и тонированных окон. Тогда молодые мужчины и женщины бесследно исчезали, и никому не было до них дела. Человеческая жизнь стоила дешево.

У дверей небольшого стриптиз-клуба, из которого доносилась громкая музыка, стояла невысокая девушка в толстой серебристой дутой куртке. Басы гудели так, что их вибрации отдавались в груди и в зубах. Девушка посмотрела на него застывшими зелеными глазами и распахнула куртку. Он остановился. На ней была обтягивающая мини-юбка и короткий черный топ, из-под которого торчали ребра. Пухлые губы были обсыпаны герпесом.

— Хочешь поразвлечься? — спросила она так, чтобы слышал ее только он.

— Мне нужна модель, — сказал Т ей на ухо.

Она сделала шаг назад и посмотрела по сторонам, проверяя, нет ли в зоне видимости полиции. Невысокий темнокожий мужчина, заросший щетиной, посмотрел на нее со своей точки у секс-шопа в конце улицы.

— Да? Сколько?

— Индивидуальный запрос. Очень индивидуальный.

— Сотня в час. Есть комната в отеле?

Ее глаза казались совершенно мертвыми, да и вся она была похожа на живой труп. Музыкальный трек закончился и включился другой — на этот раз транс с характерным ритмом. Коротышка стал присматриваться к происходящему около девушки. Т ощутил, как в животе собирается комок нервов — ситуация была непростая и захватывающая одновременно. Эта девушка, конечно, согласится, но сегодня он планировал зайти далеко и лишние свидетели ему были не нужны. А тот коротышка наверняка ее сутенер.

— Я пока отойду, — сказал он, кивнув на один из близлежащих магазинов. — Мне нужна девушка, которая не боится боли и ран. И придется проехаться, я живу неблизко. Но я отблагодарю.

— Если ехать, то сто пятьдесят в час, и предоплата как минимум за три часа.

Девушка говорила совершенно отстраненно и расслабленно. Она не боялась и не тревожилась. Похоже, она конченая наркоманка, которую сдали в аренду дилеру или тому коротышке.

Вдруг она встрепенулась и направилась к Руперт-стрит. Т посмотрел в сторону сутенера, но того и след простыл — с другой стороны улицы появилась пара общественных наблюдателей. Они, по обыкновению, были погружены в беседу, но глаза их внимательно скользили по улице. И она на глазах расчищалась — тени разбегались кто куда.

Т с облегчением вздохнул и прибавил шагу, притворившись обычным работягой, спешащим на электричку. Он пролетел мимо наблюдателей и вышел на свежий воздух фруктового базара, убегая от плотских искушений.

Увидеться с Эдвардом Эрика и Айзек смогли только днем. Айзек сказал, чтобы Эрика шла первой, а он подождет ее внизу, в кафетерии.

Палата была на пятом этаже. Эрику провели через двойные двери и показали на дальний ряд кроватей. Подойдя, она не сразу смогла понять, на какой из них лежит Эдвард: несколько мужчин с одинаковыми седыми волосами спали на боку.

Наконец она нашла его на кровати у окна с видом на парковку. Когда Эдвард увидел Эрику, его лицо засияло.

— Эрика, дорогая, — сказал он, протягивая к ней посиневшую руку с катетером.

Тумбочка около его кровати стояла пустой. Она увидела, что на чужих лежали карты и фрукты, и пожалела, что ничего не принесла.

— Привет, — Эрика взяла его высохшую руку, подвинула стул и села рядом. — Что произошло?

— Я упал. Помню только, что встал ночью, а больше — ничего. Утром почтальон услышал мои крики.

— Ты ведь и мне пытался звонить, да?

— Я не помню.

— Я не знала, что у тебя есть мобильный телефон.

— Я обычно его не использую, но после Рождества у меня отключили домашний. Я так и не понял, почему. Счета я всегда оплачиваю, — заволновался он и сел на кровати.