— Добрый вечер, сэр, мэм, — поздоровалась она, бросая в автомат мелочь.

— Хорошо, значит, до завтра. Информируйте меня о ходе допроса, — закончил Марш.

— Слушаюсь, сэр, — ответила Эрика. Марш зашагал прочь, а она, все еще потрясенная, проводила его взглядом и затем направилась в кабинет для допросов.

По пути домой Марш заехал в продовольственный магазин, из корзин с цветами у входа выбрал красивый букет лилий для Марси. На прилавке самообслуживания увидел мармеладные конфеты в виде мишек Гамми и купил пару пакетиков для дочек. Без четверти семь он уже был возле машины, думая, что если в Сиднеме не будет пробок, он примчит домой еще до купания девочек.

Когда он подъехал, в доме было темно, хотя он ожидал увидеть свет в окнах холла и ванной на верхнем этаже. С цветами и конфетами Марш выбрался из машины и, хмурясь, направился к подозрительно затихшему дому. Девочкам пора было купаться, а Марси всегда строго соблюдала режим. Обычно в это время в водостоке шумела вода, но чаще он возвращался домой немного позже и редко слышал это.

Марш вставил ключ в замок, отпер дверь. В прихожей было очень холодно. Он включил свет, позвал Марси и дочек. Тишина. Марш положил цветы и конфеты на столик в холле и пошел по комнатам — заглянул в гостиную, затем в кухню, где на рабочем столе увидел две бутылки вина и воронку. В панике он кинулся наверх. Во всех комнатах было темно и пусто. На площадке второго этажа он вынул телефон, набрал номер Марси. И мгновением позже услышал звонок, тихий-тихий. Он спустился вниз и, прислушиваясь, пошел по коридору, проверяя комнату за комнатой, пока наконец не сообразил, что звук доносится из чулана под лестницей. Он дернул дверь: закрыто, ключа в замке нет.

— Марси, Марси, что случилось? Ты здесь? — закричал Марш, барабаня в дверь. Ее телефон умолк. Марш снова набрал номер жены и услышал ответный сигнал. Он бросился по лестнице в свой кабинет на верхнем этаже, в выдвижном ящике отыскал связку запасных ключей, снова сбежал вниз. Стал судорожно подбирать ключ — и тут услышал глухой стук и стон.

— Черт возьми, вот черт. Я здесь, любимая, я здесь. Проклятье! — крикнул он, роняя связку на пол. Наконец нашел нужный ключ, открыл дверь. И обомлел. Марси, раздетая догола, со связанными руками и нейлоновым чулком на голове, лежала ничком под бойлером. Он кинулся к ней, помог подняться, осторожно снял с головы чулок и вынул изо рта бюстгальтер.

— Девочки! — просипела она, давясь слюной, задыхаясь: — Где девочки?

В кабинете для допросов № 1 полицейского участка Луишем-роу не было ничего лишнего, только стол и стулья. Эрика и Мосс сидели напротив Мариэтты Хоффман и ее адвоката. В ярком освещении Мариэтта Хоффман выглядела ужасно. Длинные темные волосы в полном беспорядке, кожа сухая и бледная. На губе — герпес, под левым глазом — исчезающий синяк. От нее несло хлоркой и потом.

— Для протокола: сейчас 6:57 вечера, 26 ноября. В кабинете для допросов № 1 присутствуют: старший инспектор Эрика Фостер, инспектор Мосс, дежурный адвокат Дональд Фробишер и Мариэтта Хоффман.

Мариэтта поменяла положение на стуле и посмотрела на камеру в углу кабинета.

— Можно закурить? — спросила она.

— Нет, нельзя, — ответила Эрика, открывая папку.

— А электронные сигареты? У меня есть одна с собой…

— Тоже нельзя.

— А что можно-то?

— Можно подтвердить, что вас на самом деле зовут Дженис Элиз Киркхэм, что вы родились в 1963 году в Литл-Даншире, близ Кембриджа.

Мариэтта вскинула голову и с вызовом посмотрела на нее.

— Но Дженис Киркхэм погибла при пожаре 29 ноября 1988 года… — Эрика открыла папку и вытащила два документа. — Для видеозаписи: я показываю подозреваемой вещественные доказательства под номерами 1886 и 1887. Это свидетельства о рождении и смерти Дженис Киркхэм. Вот, взгляните.

Мариэтта наклонилась вперед и посмотрела на выложенные на стол бумаги.

— Никогда о такой не слышала, никогда ее не видела, никогда с ней не была знакома.

Эрика кивнула и достала из папки еще один документ.

— Для видеозаписи: я показываю еще одно вещественное доказательство, под номером 1888. Это ваше свидетельство о рождении?

Мариэтта взглянула на документ.

— Мое.

— Вы родились 1 марта 1963 года, при рождении вас звали Мариэтта Элиз Макардл, а через три дня после появления на свет, 4 марта 1963 года, вы умерли?

— Что? Постойте-ка.

— Только что вы подтвердили, что это ваше свидетельство о рождении, — сказала Эрика. — Это подлинный документ, из архива.

— Нет, нет, тут какая-то ошибка.

Тогда Эрика вытащила поддельное свидетельство и положила его перед Мариэттой.

— Так кто же вы на самом деле?

Мариэтта наклонилась к адвокату, который невольно отодвинулся от нее, пока они совещались приглушенными голосами.

— Я — Дженис, Дженис Киркхэм, — ответила она.

— Нам также известно, что Макс Киркхэм — ваш сын, — сказала Эрика. — Тот самый Макс Киркхэм, который вместе с Ниной Харгривз разыскивается за убийство вашего бывшего мужа Томаса Хоффмана, а также Шарлин Селби, Дэниела де Соузы и еще одного человека, труп которого обнаружен в дренажной канаве неподалеку от шоссе М40. Его личность скоро будет установлена…

— А в чем вопрос-то?

— Почему вы солгали, когда мы опрашивали вас в октябре? Вы сказали, что ничего не знаете о смерти вашего бывшего мужа. Вы никогда не пытались разыскать Макса?

Мариэтта покачала головой.

— НЕТ. Не пыталась.

— Почему?

— Он — плод насилия. Мне не нужен был ребенок, который появился на свет в результате изнасилования. Дьявол изнасиловал меня, и я выносила его отродье…

Эрика с Мосс переглянулись.

Мариэтта навалилась на стол, приблизив к ним лицо:

— О, простите! Я говорю не то, что вы хотите услышать? Это могло случиться с любой из вас. Говорят, материнский инстинкт может преодолеть любые преграды, но нет. Я хотела от него избавиться. И я отказалась от него. Это не преступление.

Эрика тоже подалась вперед за столом, так что их лица теперь разделяли лишь несколько дюймов.

— Но хранение кокаина, Дженис, — это преступление. Мошенничество с целью получения пособий — преступление. Как и укрывательство преступников. Вы с радостью приняли от Макса деньги, когда он вдруг объявился.

— Да, приняла, чтобы не сдохнуть с голоду, — прошипела Мариэтта, еще сильнее наваливаясь на стол. — Да что вы об этом знаете!

— Ой, только вот не надо этих соплей! — рявкнула Мосс, впервые подав голос за все время допроса.

Раздался стук в дверь, вошел Макгорри.

— Извините, босс. Мне нужно срочно с вами переговорить, — сказал он.

— 19 часов 5 минут. Допрос приостанавливается, — констатировала Эрика. Она и Мосс встали.

— Можно выкурить сигаретку? — попросила Мариэтта.

— Нельзя, — отрезала Мосс, и они вышли из кабинета.

В коридоре Макгорри кратко доложил о том, что обнаружил и узнал Марш по прибытии домой.

— Марси сильно пострадала? — спросила Эрика.

— У нее сломан нос, она очень напугана. Ее раздели догола, но, кажется, не насиловали — так она думает.

— Она так думает?

— По ее словам, в дом постучался молодой парень с бритой головой, сказал, что нужно снять показания счетчика воды. Он был в спецодежде, показал удостоверение работника водоканала…

— О боже, — охнула Мосс.

Макгорри продолжал:

— Самое ужасное — в обед их дочек-близняшек, Мию и Софи, забрала из садика какая-то молодая женщина — блондинка с короткой стрижкой. Директриса говорит, что сегодня утром, в начале одиннадцатого, ей позвонила Марси и сказала, что девочек заберет их домработница. Звонок был произведен с мобильного телефона Марси, а девушка, которая пришла за девочками, знала пароль, которые обязаны назвать родители или опекуны детей…

Мосс, со слезами на глазах, покачала головой.