— Хорошо, спасибо. Я ему перезвоню, — ответила Эрика, потирая виски.

Питерсон вошел в кабинет и закрыл за собой дверь.

— А это еще что такое? — спросил он, увидев изображение на мониторе.

— Это файл, восстановленный с телефона Джозефа Питкина. Он его удалил вместе с порнографическими фото и видео.

— Противогаз? Думаешь, это у него такой фирменный стиль — писать письма и сопровождать их рисунками?

— Не знаю. Мне только что этот ужас прислали. Распространи это изображение по всем, повесь на доску. Проверь, получал ли кто-нибудь из жертв что-то подобное по обычной или электронной почте. Также нужно сравнить это изображение с фотороботом, составленным со слов жертв.

— Да… — мялся Питерсон. — Можно с тобой поговорить?

— У меня есть минута, — ответила Эрика, забирая со стула пальто. — А о чем?

— Мне нужно кое-что с тобой обсудить.

— Это связано с работой?

— Ну…

— А это может подождать? Давай поговорим, когда я вернусь?

Он кивнул. Эрика взяла телефон, ключи от машины и вышла.

Питерсон пошел вниз по лестнице. У кофейного автомата его ждала Мосс.

— Быстро ты. Ну и как она восприняла?

Он покачал головой.

— Она уехала в морг. Не получилось ей сказать.

— Джеймс! Тебе надо это сделать.

— Я знаю. Просто это почти невозможно, когда идет расследование.

— Будь мужиком, выбери время, — сказала Мосс, отпила глоток кофе и вернулась в штаб.

Парковка больницы Льюишем была переполнена, и Эрике пришлось ждать перед шлагбаумом, пока не освободится место. На территории она потерялась, дважды повернула не туда и была вынуждена спрашивать у санитара, где расположен морг. Только после этого она нашла нужное место и припарковалась у короткого, приземистого здания с огромной трубой, из которой в серое небо вырывался черный дым.

На входе ее зарегистрировали, она прошла через крематорий, где в конце длинного коридора наконец обнаружился морг, дверь в который открыл Айзек.

— Ты нас нашла, — поприветствовал он ее.

— Да, это оказалось гораздо сложнее, чем в Пендже.

— И мы еще должны платить за удовольствие попасть на рабочее место.

Айзек провел ее в просторную комнату, где от яркого освещения у Эрики зарябило в глазах. В ряд стояло шесть блестящих стальных столов.

— Не раздевайся, здесь холодно, — сказал он. — У меня под халатом толстовка. Извини, что все заняло дольше, чем хотелось бы.

Пожелтевшее тело Мариссы лежало на первом столе. Айзек снял с него простыню. От пупка до грудины пролегал длинный шов в форме буквы Y. Кровь смыли, и порезы на шее напомнили Эрике жабры. Она перевела взгляд вниз.

— У нее татуировка в паховой зоне. — Она указала на бриллиант над тонкой линией волос на лобке. — То же самое вышито на всех ее костюмах для выступлений.

Айзек кивнул.

— В момент смерти в крови было немного алкоголя, но это вполне ожидаемо, если она где-то отмечала предстоящее Рождество. Иных химических веществ, запрещенных и разрешенных, в крови не обнаружено.

Эрика снова посмотрела на продольный шрам на грудной клетке Мариссы и на ее лицо, которое без косметики выглядело совсем молодым — почти как у подростка. Она глубоко вздохнула и почувствовала, что боль распространилась на всю голову. Ощущение было странное — будто что-то давит на нее сверху и одновременно тянет вверх.

— Она была здорова, все органы в отличном состоянии.

Айзек перешел к изголовью стола.

— Длина ножа — около двадцати сантиметров. На шее три глубоких пореза, один из которых повредил основные артерии. Она просто истекла кровью, и очень быстро. Лезвие было с зазубринами по краю — как у старых десертных ножей.

— Значит, этот нож, возможно, не новый?

Он кивнул.

— Образцов ДНК мы найти не смогли.

— Совсем?

— Нет. Не было ни волос, ни каких-либо выделений. Ее не насиловали.

В комнату вошла коллега Айзека и направилась к стальным отсекам вдоль задней стены. Она щелкнула замком, и из одного из них плавно выкатился ящик. Эрика присмотрелась. В нем лежал труп Джозефа Питкина.

— Что-то не так? — спросил Айзек.

— Этот молодой человек покончил с собой у нас в изоляторе на следующий день после Рождества. Можно подойти?

Коллега Айзека — миниатюрная женщина с мягким взглядом серых глаз — кивнула, и они подошли к телу. Джозеф будто бы уменьшился в размерах и похудел. На шее у него остались яркие красные полосы и темно-фиолетовая отметина под подбородком, где петля вонзилась в кожу и сломала адамово яблоко.

— Мне не дает покоя одна вещь. Хотела показать ее тебе, Айзек, — сказала она и подняла руки Джозефа. — У него пигментация на тыльной стороне ладоней — ярко-белые пятна, и их много. При этом нигде не указано, что в семье есть витилиго или другие кожные заболевания.

Айзек присмотрелся.

— Да. Я не думаю, что это болезненные высыпания. Больше похоже на следы от какого-то отбеливателя, чем на естественную кожную пигментацию.

— Он занимался фотографией, и в доме была темная комната, — сказала Эрика.

— Понятно. Вот и ответ на мой вопрос.

— Растворы для проявки фотографий могут изменять цвет кожи, если человек контактирует с ними без перчаток. А в легких были какие-то следы?

— Нет, — ответила женщина. — Легкие очень здоровые. Как и остальные органы.

Эти слова начали эхом отдаваться в голове у Эрики: «Очень здоровые. Как и остальные органы».

Перед глазами возник рисунок противогаза и видео, на котором рука тянется к горлу Джозефа и начинает его душить. Его лицо краснеет, синеет, вены на шее надуваются… и снова картинка сменилась, и она увидела противогаз.

Тупая боль парализовала голову. Комната начала вращаться, и ей пришлось схватиться за стол.

— Эрика! — встревожился Айзек.

Комната потеряла очертания, в глазах вдруг потемнело.

Очнулась Эрика на диване в кабинете Айзека — теплом и заставленном коробками. Он сидел рядом на корточках и с обеспокоенным видом смотрел на нее.

— Вот, попей, — сказал он.

Она взяла у него из рук стакан воды и принялась пить. Вода была холодная, вкусная и освежающая.

— Измерю тебе давление? — спросил Айзек, доставая прибор.

Она кивнула, и он сдвинул повыше ее рукав, чтобы надеть манжету.

— А что в коробках?

— Книги.

Она терпеливо ждала, пока он нагнетал давление.

— Ты сегодня ела?

— Утром, хлопья.

Он отпустил манометр и перевел стетоскоп на запястье, слушая пульс.

— Давление пониженное: сто на шестьдесят пять, — сказал он, отпустив нагнетатель, достал из кармана маленький фонарик и посветил ей в глаза. Она зажмурилась.

— С каких это пор ты носишь с собой фонарик? У твоих-то пациентов зрачки на свет уже не реагируют!

— Попался кое-кому в праздничной хлопушке. Я его выменял на розовую заколку.

Эрика засмеялась. В голове по-прежнему пульсировало, но боль немного утихла.

— Ты была в обмороке несколько минут. Возьму у тебя кровь?

— Если это абсолютно необходимо…

Айзек вышел и вернулся со шприцем и пробиркой в стерильной пластиковой упаковке. Эрика отвернулась и сморщилась, когда он надел перчатки и стал делать укол.

— Хорошо, этого хватит на один анализ, — сказал он, убрав одну пробирку и насадив на иглу вторую. — Ты последнее время не падала в обморок?

— Нет.

— У врача не была?

— Нет. Сегодня утром я была в одном доме… Его хозяин пытался отравиться, включил газ на полную, заложил двери и окна…

— И ты даже не попросила медиков тебя осмотреть?

— Нет.

— Господи, Эрика! Ты же надышалась газом! Что ты сегодня пила?

— Эспрессо.

— Тебе же нужно токсины вымывать, литрами воду пить.

— Ну ладно, ладно.

Он принес большой стакан воды и батончик «Mars». Эрика попила и откусила шоколадку.

— Расскажи мне, что не успел, про вскрытие.