Камилла вскинула ладонь.

— Вам нужны неоспоримые улики. Вы можете с полной уверенностью утверждать, что Джоэл Майклс или Тревор Марксмэн бывали в том подвале?

— Нет, но…

— Вы можете с полной уверенностью утверждать, что Джессику Коллинз держали в том подвале?

— Нет. — Эрика старалась не опускать глаза, старалась выдержать взгляд Камиллы.

— Мы планировали выступить с телеобращением вместе с семьей Коллинз, — впервые подал голос Марш. — Но, думаю, теперь это неуместно. Образ Марианны Коллинз с ножом засел в людской памяти…

— Да, нам нужна скорбящая мать, а не размахивающая ножом маньячка, — согласилась Камилла. Она сняла очки и сунула в рот кончик дужки.

Эрика чувствовала, как у нее по спине струится пот.

— Ну что, опять то же самое, старший инспектор Фостер?

— Что именно, мэм?

— Не понимаете! — вспылила Камилла. — Вы балансируете на грани блестящей рассудительности и полного тупизма.

— В свою защиту могу сказать, что я немедленно вызвала сотрудников на место происшествия, когда Марианна выхватила нож…

— Это произошло на ступеньках вашего отделения, где ежедневно находятся от пяти до пятидесяти полицейских. И не надо мне сказки рассказывать! — рявкнула Камилла, хлопнув ладонью по столу. — На этих самых ступеньках, где суперинтендант Йель озвучил свою инициативу по искоренению преступлений, связанных с поножовщиной, и объявил акцию по сдаче колюще-режущих предметов!

Камилла успокоилась и снова надела очки. Эрика собралась было что-то сказать, но та выставила вперед ладонь.

— Я не сомневаюсь, что вы хороший полицейский, старший инспектор Фостер, но теперь все внимание прессы приковано к этому щекотливому делу. Вы уверены, что смогли бы собрать достаточно доказательств против Джоэла Майклса, Тревора Марксмэна или Боба Дженнингса, чтобы обвинить их в убийстве Джессики Коллинз?

— Да. Я предлагаю эксгумировать тело Дженнингса.

— Исключено, — отрезала Камилла. — Прошло двадцать шесть лет. Что вы надеетесь найти?

— Наличие вредных веществ, переломы, следы преступления, доказывающие, что он не покончил с собой.

— А дальше что? Доказательств будет ничтожно мало. И к тому же криминалисты уже обследовали коттедж и практически ничего не обнаружили.

— Мы нашли зуб, — возразила Эрика. Она понимала, что проиграла — просто не могла остановиться и отступить.

— Его могли выбить, или он выпал. Люди, самовольно поселяющиеся в заброшенных домах, обычно не придают большого значения гигиене полости рта. Я настоятельно рекомендую вам отпустить Джоэла Майклса. Продолжайте расследование, а я тем временем поищу вам подходящую замену. Возможно, вас это подстегнет. Похоже, в критической ситуации вы добиваетесь лучших результатов.

По окончании встречи Марш нагнал Эрику у лифтов.

— Могло быть и хуже.

— Куда уж хуже? — усмехнулась Эрика, поворачиваясь к нему.

— На ее месте мог быть Оукли, — с улыбкой заметил он, пожимая плечами.

— С помощником комиссара Оукли я знала, как себя вести. Тип он неприятный, но заглатывал наживку. Его можно было перехитрить. А она… Она чертовски умна.

— Да. В ее присутствии у меня душа уходит в пятки. Говорю это тебе как друг, а не как начальник.

Двери лифта отворились, и они шагнули в кабинку. Марш нажал кнопку с цифрой «1», и лифт стрелой понесся вниз с двенадцатого этажа здания Скотленд-Ярда. Эрика почувствовала, как у нее закрутило в животе.

— Пол. В моей практике это первое дело, которое… — Она осеклась, опустив в пол глаза.

— Что? — спросил он.

— У меня такое чувство, что я не смогу его раскрыть.

Марш, казалось, хотел обнять ее, но лифт остановился, и в кабинку вошли несколько сотрудников полиции. Эрика отвернулась к стене, стараясь сдержать свои эмоции.

Они вышли на улицу. Мимо с ревом проносились машины. Небо опять грозило дождем. Они зашагали к станции метро.

— Я снова и снова возвращаюсь к тому дню много лет назад: к седьмому августа, — заговорила Эрика. — Снова и снова изучаю свидетельские показания сотен людей, живших в том районе, оставшихся соседей. Как может ребенок исчезнуть без следа?

— Дети пропадают постоянно, каждый день, во всех странах, — отвечал Марш, застегивая пальто на холодном ветру. — В девяностом году в Кенте пропало шестьсот детей. Почти все были найдены живыми. Восемь до сих пор числятся пропавшими без вести.

— И, по-твоему, все это как-то связано с моим делом?

Полил дождь. Они спрятались в дверном проеме пустого административного здания.

— Нет, Эрика. Я просто хочу сказать, что это — не единичный случай. В том же году исчезло еще восемь детей. Кто их ищет? Джессика была белокурой европейкой из среднего класса. Пресса ухватилась за ее историю, играя на наших чувствах, раздула ее, и это правильно. Но как же те остальные дети? Подобно Мэдлин Макканн[90], Джессика из тех девочек, которые западают в души людей. К сожалению, есть преступления, которые раскрыть не удается. Очень тебя прошу, если не сумеешь раскрыть это преступление — не надо считать это личной неудачей.

Марш с улыбкой обнял ее за плечи.

— Легко сказать, Пол. Единственное, что я умею, это расследовать преступления. Я — не жена, никогда не стану матерью. Служба в полиции — это моя жизнь.

— Эрика, а что будет через десять лет, когда тебе придется выйти на пенсию? — спросил Марш. — Тебе необходимо найти свое место в этом мире, место, где ты можешь быть счастлива и без службы в полиции.

Из окна оперативного отдела Эрика смотрела, как Джоэл Майклс выходит из отделения на свободу. Он перешел дорогу, остановился на тротуаре перед железнодорожной станцией, повернулся и посмотрел на окно, у которого она стояла. Эрика подавила порыв метнуться в сторону и выдержала его взгляд. Усмехнувшись, он развернулся и смешался с толпой, хлынувшей из-под навеса станции. Интересно, подумала Эрика, куда он направляется? К Тревору в больницу?

— Вы по-прежнему считаете, что это он? — спросила Мосс, вставая рядом с ней у окна.

— Да в том-то и беда — я не уверена, — ответила Эрика.

До конца рабочего дня она просидела в своем кабинете, пытаясь сосредоточиться, разобраться в этом сложном деле, если в нем вообще можно было разобраться. Два часа она апатично пролистывала на компьютере следственные материалы, и в половине шестого надела пальто и покинула отделение.

Неожиданно для себя Эрика осознала, что она едет в Хейз. Она свернула на Эйвондейл-роуд. На улице царило безмолвие, вокруг ни души, припарковано всего две-три машины. Она затормозила у дома № 7. Заперев автомобиль, зашагала по длинной пологой подъездной аллее и у входа увидела невысокую круглолицую женщину и седовласого мужчину с фотокамерой на шее. Приглушенный голос из-за двери требовал, чтобы они ушли.

— Это частная собственность. Вы кто? — осведомилась Эрика, показывая свое удостоверение.

Мужчина и женщина обернулись на ее голос.

— Эва Касл, из Daily Mail, — представилась женщина, окинув Эрику взглядом. — Мы просто хотим узнать оценку случившегося с точки зрения ее матери…

Дверь, закрытая изнутри на цепочку, на дюйм приотворилась.

— Мамы дома нет! Она в больнице, — прозвучал ответ. Эрика узнала голос Лоры.

— Она пырнула ножом местного педофила на глазах десятков людей… — сказала Эва, наклоняясь к щели в двери. — Где она? В психбольнице? Вы имеете возможность рассказать ее версию случившегося. Мы заплатим.

— Так, уходите, — велела Эрика, жестом предлагая журналистам удалиться.

Фоторепортер взял камеру и принялся делать снимки. Недолго думая, Эрика протянула к нему руку и отвела в сторону объектив.

— Ваши действия можно расценивать как жестокое обращение со стороны сотрудника полиции! — заявил фоторепортер с блеском в глазах. У него был неприятно резкий скрежещущий голос.