— Неужели еще одно блюдо? — простонал Стивен.

— Нет. Я поставил его, чтобы не пропустить «Внимание, розыск!».

— Господи, помилуй. Опять эта твоя ужасная подружка-ищейка с ужасными манерами… и ужасной стрижкой?!

— У Эрики нормальные манеры. И стрижка нормальная.

— Согласись, прическа у нее утилитарная. Она лесбиянка?

— Нет, — вздохнул Айзек, — она была замужем, я же говорил… Теперь вдова.

— Он повесился, что ли, ее муж?

— Погиб при исполнении служебного долга…

— Ах да, припоминаю. — Стивен снова глотнул шампанского. — Рейд по захвату нарколаборатории. По ее вине погибли и муж ее, и еще четверо других членов группы… А знаешь, отличный сюжет для книги.

— Стивен, ты жесток. Мне это совсем не по нраву.

— Сам подписался, — усмехнулся Стивен. — Да, я — безжалостный стервец… Имя я изменю.

— Не смей об этом писать… Все, мы смотрим «Внимание, розыск!». Передача посвящена делу, над которым я работаю. У меня к ней как профессиональный интерес, так и личный.

Айзек взял пульт и включил телевизор. Пошли начальные титры программы «Внимание, розыск!».

— Значит, двойное убийство, серийный убийца? Да?

— Да.

— Жуткая история. С Джеком Хартом, да? — не унимался Стивен.

— Тсс! — шикнул на него Айзек. Они молча смотрели, как ведущий программы излагает подробности дела.

— Первой жертвой стал доктор Грегори Манро, врач общей практики из Онор-Оук-Парк на юге Лондона. Последний раз его видели, когда он возвращался домой с работы около семи часов вечера 27 июня…

На экране актер, исполнявший роль Грегори, шел по Лорел-роуд к своему дому. Еще было светло, на улице дети прыгали через скакалку.

— А вот это уже сказки, — начал Стивен, потягивая шампанское. — Кто сегодня выпускает детей поиграть на улицу? Они сидят взаперти. Родители держат их дома, где они развлекаются за компьютерами или с телефонами… А как педофилы подбираются к детям в наши дни? Через Интернет. Ужас какой-то…

— Помолчи, — одернул его Айзек.

На экране молодая актриса в черном кралась по темной тропинке меж кустами за домом. Камера крупным планом показала ее лицо, которое осветил проезжавший мимо поезд.

— Миленькая, — заметил Айзек.

— Как эльф, — согласился Стивен. — Они и впрямь думают, что это женщина? Она же такая хрупкая…

На экране появилось изображение участка за задним фасадом дома, где на тропинке стояла девушка. Она пригнула рукой ветку дерева, и они увидели, как актер в роли Грегори Манро ходит по кухне. Девушка спрятала лицо в капюшоне, присела и через дыру в заборе пролезла в сад.

— Откуда им все это известно? — спросил Стивен.

— Ты же знаешь, я не могу обсуждать с тобой подробности дела, — ответил Айзек.

— В пятничный вечер канал Би-би-си-1 вместе с нами смотрят миллионы других придурков. Какие тут могут быть секреты? — фыркнул Стивен, закатив глаза. — Давай лучше включим порно, и ты меня трахнешь. Я чертовски пьян…

— Стивен, мне нужно это посмотреть!

На экране женщина перебежала через двор, залезла в дом через боковое окно и ступила в кухню.

— Даже подумать страшно, — промолвил Стивен. — Кто-то крадется за тобой, лазает всюду в твоем доме, а ты ни сном ни духом…

Рабочий день у Симоны выдался удачным: ей удалось побыть с Мэри, с пользой провести время в ее палате. Заходил доктор, сказал, что состояние больной улучшается, и, возможно, она очнется. Слава богу, он не стал допытываться, откуда у Мэри синяк: очевидно, решил, что ссадина появилась у старушки до того, как ее доставили в больницу. В общем, сплошь хорошие новости. Мэри не умрет, и, когда ее выпишут, Симона заберет ее к себе. У нее две свободные комнаты. Она покрасит обе в пастельные тона, и пусть потом Мэри выбирает, какая ей больше по нраву. Правда, Симона надеялась, что Мэри все же не слишком быстро встанет на ноги. Ведь в ее списке есть еще одна кандидатура, и нужно сделать соответствующие приготовления.

Перед тем как выйти из дома, Симона решила приготовить свое любимое блюдо: консервированные макароны в сырном соусе с особой присыпкой — раскрошенным черствым хлебом и тертым сыром. Она принесла поднос с дымящейся горячей тарелкой в гостиную, где на продавленных креслах валялись в беспорядке газеты и журналы, села на диван и, включив телевизор, стала щелкать пультом, ища «Улицу Коронации»[50]. На одном канале она остановилась и с недоумением вперилась в экран, думая, что у нее опять начались галлюцинации.

Нет, это было что-то другое.

Галлюцинации воспроизводил ее телевизор. Словно зачарованная, смотрела она, как похожая на нее женщина расхаживает по дому Джека Харта.

Симона в растерянности склонила набок голову.

Женщина на экране была миниатюрной, с мелкими привлекательными чертами лица. Симона в сравнении с ней казалась толстой коротышкой. Ее высокий широкий лоб бороздили морщины, даже когда она не хмурилась, а голубые глаза были тусклыми и не сияли, как у симпатичной женщины на экране.

Та теперь наблюдала за мужчиной, похожим на Джека Харта, — смотрела, как он моется в душе через неплотно прикрытую дверь ванной. Потом перешла в его спальню. Природа наделила ее точеной фигурой с тонкой талией. У Симоны талия отсутствовала, к тому же немного был искривлен позвоночник.

Заиграла мелодия передачи «Внимание, розыск!», на экране появилась телестудия.

— Как я уже говорил, — начал ведущий, — мы опустили наиболее ужасные подробности реконструкции. Сегодня у нас в гостях старший инспектор Эрика Фостер. Добрый вечер…

Симона всем телом подалась к экрану, разглядывая сотрудницу полиции, которая вела расследование. Это была женщина. Бледная, худая, с короткими белокурыми волосами и мягкими карими глазами. На мгновение Симона обрадовалась: женщина поймет ее, посочувствует ее страданиям. Но, слушая речь старшего инспектора Фостер, Симона ощутила, как в ней закипает гнев, а в ушах зашумела кровь.

— Нам нужна информация. Если вы видели эту женщину или в тот вечер, когда были совершены убийства, находились где-то поблизости от мест преступлений, пожалуйста, свяжитесь с нами. Мы полагаем, что преступница хрупкого телосложения, но советуем не приближаться к ней: она опасна и крайне неуравновешенна.

Симону пронзила боль. Она глянула на свои руки и увидела, что сжимает-разжимает кулаки в тарелке с обжигающе горячими макаронами, а между пальцами сочится сырный соус. Она снова подняла глаза к телевизору. Стерва на экране повторяла, что они разыскивают неуравновешенную женщину, которая, возможно, психически нездорова. Симона смела с подноса тарелку, которая разбилась о стену.

— Я — жертва! — взвизгнула она, вскакивая на ноги. — ЖЕРТВА, слышишь, ты, сволочь! Ты понятия не имеешь, что значит долгие годы изо дня в день подвергаться насилию! Ты не знаешь, что он со мной вытворял! — Она ткнула пальцем в потолок, в ту сторону, где этажом выше стояло ее брачное ложе. — Ты не знаешь НИЧЕГО! — орала Симона. На лице старшего инспектора Фостер на экране оседали брызги жидкого синтетического сырного соуса.

— Если вы располагаете какими-либо сведениями, просим связаться с нами по телефону или по электронной почте. Конфиденциальность гарантируется. Контакты вы видите в нижней части экрана, — закончил ведущий.

Симона встала и, вся дрожа, направилась к компьютеру, стоявшему в каморке под лестницей. Там она села, пододвинула к себе клавиатуру, не замечая, что руки измазаны в соусе, а обожженная кожа на пальцах сморщилась и покраснела.

В поисковой строке Google Симона набрала «СТАРШИЙ ИНСПЕКТОР ЭРИКА ФОСТЕР» и принялась читать результаты. Дыхание ее постепенно выравнивалось, а в голове формировался план.

Поздно вечером автомобиль, принадлежавший телестудии, высадил Эрику у ее дома в Форест-Хилл. Когда она вошла к себе и увидела свою гостиную, ее охватила тоска. Она и прежде выступала по телевидению с обращением к гражданам, но сегодня все было по-другому. Ее снимали в телестудии, и она очень нервничала. Мосс посоветовала, чтобы Эрика вообразила, будто она беседует с какой-то семьей и мысленно представляла, что сидит с ними в их гостиной.