И когда происходило что-то подобное, Кейт наполняла решимость: никогда в жизни она больше не притронется к выпивке.

Везти Хайдена в багажнике пришлось долго: Том поехал по шоссе В, потому что там еще не успели установить камеры слежения. В туалет ему хотелось еще до того, как они вышли из бара, и на полпути он понял — все, больше ему не вытерпеть.

Так что Том свернул на обочину и вышел из машины, чтобы облегчиться. Вокруг клубилась плотная тьма, и только едва различимые силуэты деревьев, скрипя, покачивались на ветру.

Ему и самому было тошно от того, что он наделал. Всегда был момент, когда он еще мог остановиться, но сейчас он был безвозвратно упущен. И иногда Том действительно останавливался. Не позволял всему зайти слишком далеко, отпускал ничего не подозревающих жертв, позволяя им спокойно уйти. Но Хайдена он уже не отпустит — это дело придется довести до конца.

И одна мысль об этом вызывала в нем легкую дрожь предвкушения.

Том застегнул молнию на джинсах и подошел к багажнику. Открыв его крышку, он сдернул с Хайдена одеяло. Тот лежал, замерев в неестественной, неудобной позе, но его грудь едва заметно опадала и поднималась. Это хорошо: значит, еще живой. Том скользнул ладонью по его шее, нащупал ниточку пульса, и его рука замерла. Пальцы жадно ловили биение чужого сердца, отсчитывающего последние секунды отведенной ему жизни. Словно тиканье маленьких часов.

Пора было поменять номера на машине. Том перекатил Хайдена на бок и открыл отсек, где он хранил запасную шину, достал номерной знак и отвертку. Захлопнув багажник, Том принялся откручивать старые номера — делать ему это было не впервой, так что управился он быстро. Вскоре он уже снова открыл багажник, убрал все на свои места и перекатил Хайдена назад. Штанина у него задралась, обнажая мускулистую голень, обтянутую носком в бело-зеленую полоску. Сложен этот парнишка, конечно, был просто восхитительно.

Не сдержавшись, Том протянул руку и осторожно погладил покрытую тонкими волосками ногу. Затем зажал несколько волосков между пальцами и медленно потянул. Хайден тут же сдавленно застонал, попытался что-то пробормотать, сражаясь с кляпом во рту. Том потянул снова, любуясь гримасой боли, застывшей на его лице.

Зашумела приближающаяся машина, и Том поспешно накрыл Хайдена одеялом, захлопнул багажник и кинулся к водительской двери. Он успел сесть за руль как раз вовремя: мгновение спустя на дороге возникла машина, заливая все вокруг ярким светом фар.

Когда Том наконец-то заехал в гараж у дома, было уже поздно. Он вытащил бессознательное тело Хайдена из багажника, отнес его по лестнице в спальню и осторожно положил на кровать. Затем срезал с лодыжек и запястий скотч и немного помассировал его ладони и ступни, чтобы помочь побыстрее восстановить кровообращение.

Закончив с этим, он переложил Хайдена на спину, аккуратно распрямил ему руки так, чтобы они лежали вдоль тела, и наконец зажег свечи. Комната озарилась мягким светом, по стенам уютно заплясали трепещущие тени. В этом приятном полумраке Том ощутил, что теперь он готов раздеться. Вскоре было покончено и с этим, и настала пора браться за ножницы — такие использовали в больницах, когда требовалось срочно разрезать одежду на теле пациента.

Том старался не спешить. Сначала развязал шнурки Хайдена и стянул с его ног кроссовки, затем принялся за носки. Медленно, не торопясь, он стягивал носок с его безвольной ступни, держась за самый кончик, и эластичная ткань все растягивалась и растягивалась, словно лента жвачки. Потом — бам — одно резкое движение, и вот носок уже летит на пол. Так же он поступил и со вторым.

Том нежно пробежался пальцами по нежной подошве ног, и Хайден слабо застонал. На очереди были джинсы и футболка: их Том медленно срезал с его тела ножницами, и так же медленно, осторожно, чтобы ничего не повредить, разрезал по шву его белые трусы.

И вот уже Хайден избавлен от последнего элемента одежды. Том выпрямился, откровенно любуясь его обнаженным телом, перекатил на живот и обратно, чтобы рассмотреть получше. Такой мускулистый, но в то же время худой и поджарый. Хайден обладал той соблазнительностью, которая характерна только для двадцатилетних юнцов.

Насмотревшись, Том медленно опустился на кровать и лег на Хайдена сверху. Их обнаженные тела соприкоснулись, и дряблая старческая плоть Тома приняла в свои мягкие объятия твердое, скульптурно выточенное тело Хайдена. Он полежал так немного, делая все более и более медленные вдохи, пока ритм их дыхания не стал един, пока он не почувствовал, как колотится о его собственную грудную клетку чужое горячее сердце.

— Ты уже не спишь? — прошептал Том ему на ухо. Хайден застонал, и его ресницы затрепетали. Том сел, отлепил от его рта клейкую ленту, вытащил из горла ротоглоточный воздуховод, и Хайден, морщась, несколько раз болезненно сглотнул.

И тогда Том отвесил ему размашистую пощечину, чувствуя, как в нем пробуждается азарт от одной только мысли: этот высокий, сильный мужчина в его власти. Он ударил его еще раз, теперь сильнее, и Хайден наконец распахнул глаза.

— Где я? — прохрипел он, пытаясь сфокусировать взгляд.

— Может быть, в раю, а может, и в аду. Это зависит от того, как сильно ты будешь стараться меня порадовать.

Встала Кейт рано утром, как обычно — поплавала в море, а затем позавтракала вместе с Джейком. О том, что случилось вчера вечером, они не говорили: вместо этого Джейк с энтузиазмом сообщил, что сейчас приберется в магазине и заодно проверит снаряжение для дайвинга и серфинга, которое они сдавали в аренду.

Чистое постельное белье им привезли в десять утра. Вместе они оттащили его в офис, а затем Джейк спустился вниз, чтобы заняться магазинчиком, а Кейт вернулась к делу о Джоанне Дункан.

Накануне она написала доктору Тревору Полсону — интересовалась, нет ли у него контактов Фамке ван Нурт, девушки, которая работала няней в их семье много лет назад. Сегодня ей пришел ответ — краткий и по существу. Доктор Полсон сообщил, что он не общался с Фамке с тех пор, как она вернулась обратно в Нидерланды в 2004 году. Все что он знает, сказал он, это адрес в Утрехте, по которому раньше жила Фамке. Затем доктор Полсон добавил, что вышел на пенсию, и вообще рассказал полиции все, что знал — а знал он немного — и попросил больше его не беспокоить.

Кейт вбила в строку поиска «Фамке ван Нурт, Утрехт». На Linkedln — социальной сети для деловых людей — нашлись только Франк ван Нурт и Аннемике ван Нурт. У Аннемике имелась страничка в Фейсбуке, но просмотреть ее Кейт не смогла — для этого нужно было быть у нее в друзьях. Одну Фамке ван Нурт на Фейсбуке все же найти удалось, но вскоре оказалось, что записана она как «Фамке ван Нурт» (ван ден Бугард), а значит, фамилия ван Нурт досталась ей от мужа. К тому же сейчас этой Фамке было двадцать два — когда пропала Джоанна, она была не старше девяти-десяти лет.

Кейт попыталась переключить поисковую систему на нидерландский язык и поискать так. Нашлось множество женщин по имени Фамке, но никто не подходил ни по возрасту, ни по фамилии. Сдавшись, Кейт решила пробить в поисковике полученный от Полсона адрес, но тут как раз позвонил Тристан.

— Как там дела? — спросил он.

Кейт рассказала ему и о письме от доктора Полсона, и о бесплодных поисках.

— У меня глаза уже в кучу от этих ванов, — пожаловалась она. — Ван Спандонк, ван Дейнен, ван ден Берг. Мне даже повстречалась одна Фамке ван Дам. Знаешь, как Жан-Клод.

— Ага. Старый добрый Жан-Клод Ван Дамм. Помню, в тринадцать я впервые посмотрел «Универсального солдата» и понял, что, кажется, я гей. Ты знала, что в голландском «ван» означает «родом из»?

— Не знала, — призналась Кейт, посматривая на результаты выдачи поисковика по адресу в Утрехте.

— Скажем, актер Джеймс Ван Дер Бик. В переводе это имя означает Джеймс «родом из бухты». Что вообще-то довольно странное совпадение, потому что он играл Доусана в сериале «Бухта Доусона».