— В смысле?

— Спокойствие, уверенность. Что-то пугающее.

— Вы уверены, что не видели его лицо?

— Уверен. Он убежал, но перед этим, мне показалось, он решал, не остаться ли ему и… не убрать ли меня.

— Он был на машине? — спросил Крейн.

— Он скрылся за углом. Кажется, я слышал звук двигателя. Он мог запарковаться за деревьями.

— Вы видели машину?

— Нет.

Эрика в бессилии провела рукой по волосам — как это возможно, чтобы убийца и на этот раз улизнул незамеченным?

— В какой квартире вы живете? — спросила она.

— Вот там, на третьем этаже. — Он указал на окно в левой половине дома.

— Это окно спальни или кухни?

— Ванной. Все эти окна на фасаде — окна ванных комнат.

Эрика насчитала три этажа по шесть окон.

— Вы не знаете, все ли квартиры окнами на улицу заселены?

— На первом этаже живет женщина, пожилая. Квартиру на втором этаже пытаются сдать. Я это знаю, потому что в прошлом месяце оттуда выехали шумные беспардонные жильцы. Девушка в мусорном баке совсем молодая…

Он закрыл рот рукой, чувствуя подступающую рвоту.

— Спасибо. Сейчас вам принесут чашку чая, и я кого-нибудь пришлю. У вас примут заявление.

Эрика и Крейн пошли назад, к бакам.

— Нужно поговорить со всеми, чьи окна выходят на парковку, и обойти квартиры рядом. Этот двор просматривается отовсюду. Не может быть, чтобы никто ничего не видел.

На тротуаре с другой стороны улицы начали собираться зеваки.

— Камер на этой улице нет, — сказал Крейн. — Чуть дальше есть частная камера спортивного клуба «Фитнес Ферст». Еще через четыреста метров — станция «Нью-Бекенхем», но ее камеры покрывают только подход к самой станции, до дороги не дотягиваются.

— Если он поехал в ту сторону, эти камеры тоже могли его засечь. Либо ему редкостно везет, либо он очень тщательно выбирает места, куда выбрасывает тела.

Когда Дэрил закончил с Эллой, она была почти неузнаваема. От побоев на ней не было живого места, и она кричала, как животное. Из-за сломанной челюсти этот крик был больше похож на крик пьяницы. К его крайнему удивлению, она все еще пыталась сопротивляться.

На этом этапе он посчитал, что время пришло, и достал скальпель, чтобы перерезать артерию. Он смотрел, как из раны вытекает кровь, и это зрелище доставляло ему самое невероятное наслаждение — словно электрические волны шли по венам. Наконец глаза Эллы потухли и она затихла.

Шатаясь, он вышел из сушильни в темную холодную ночь. Ноги сильно дрожали, и его начало рвать на снег рядом с замерзшим ручьем. Когда в желудке ничего не осталось, он лег лицом в снег. Уткнуться в холод разгоряченной кожей было необычайно приятно, и он лежал так долгое время, пока у него не успокоилось дыхание и снег не добрался до него сквозь одежду. По подземной трубе в сушильню поступала вода. К счастью, она не замерзла. Перетащив тело Эллы в машину, Дэрил вымылся под ледяной водой из шланга в печной камере, морщась от холода, и поехал по полю к воротам — и в Бекенхем, сбросить тело.

На ферму Дэрил вернулся незадолго до пяти, когда начинался утренний подой. Ему повезло, и он не столкнулся ни с кем из работников. Он поставил машину, принял долгий горячий душ и свалился в постель.

Проснулся он в час. Через голубые задернутые шторы светило яркое солнце. Тело ломило. В горле першило. Он потянулся к тумбочке за стаканом с водой. Между штор проник луч света и лег на потрепанный голубой ковер. Дэрил задумчиво смотрел, как в воздухе кружатся пылинки.

Вдруг тишину нарушил громкий звук, похожий на металлический перезвон, и Дэрил напрягся. Вскоре звук, похожий на тихий бой часов, повторился, и стало понятно, что он доносится из шкафа. Дэрил отбросил одеяло, спустил голые ноги на ковер и пошел к шкафу. Мебель в комнате не менялась с тех пор, как его прадед по отцовской линии построил этот дом. И кровать, и стол, и шкаф были из темного массива. Двустворчатый шкаф имел больше двух метров в высоту и возвышался почти до потолка. В левую дверь было встроено зеркало, покрывшееся черными пятнами, а в правой торчал маленький ключик с кельтским рисунком.

На третий раз Дэрил узнал звук — это был лязг металлических вешалок. Он остановился перед дверью и посмотрел на свое отражение. Бледные голые ноги в трусах, волосатое пузо. И тут он услышал скрип туго натянутой веревки.

— Нет, — прошептал он, отпрянув от шкафа.

Звук повторился, а за ним последовали удушливые хрипы и попытки откашляться.

— Нет. Это все происходит не на самом деле, это не правда, — убеждал себя Дэрил.

Маленький ключ в кельтском стиле повернулся, удушливые хрипы стали явственнее, и дверь с зеркалом стала медленно открываться.

Внутри, между длинными зимними куртками и офисной рубашкой Дэрила, в петле висел его брат Джо — в синих джинсах, белой футболке и кроссовках Nike. При жизни Джо был красив, но сейчас его лицо посерело и опухло, глаза с остановившимся взглядом наполнились кровью, а рот был растянут в широкой улыбке. Дэрил закрыл глаза, но это не помогло. Когда он их открыл, Джо продолжал висеть на туго натянутой скрипящей веревке. Ноги в кроссовках висели где-то в метре над дном шкафа. Вдруг из его неподвижного растянутого рта вырвался ужасающий смех, и Дэрил почувствовал, как что-то теплое и мокрое льется ему на трусы. Он посмотрел вниз. Джинсы Джо были расстегнуты, он держал в руках член и писал на Дэрила.

Вдруг лицо Джо оживилось, и он открыл рот.

— Обоссался, обоссался! — зашипел он, улыбаясь еще шире.

Дэрил резко проснулся и сел. В комнате было темно, в дверь громко колотили. Нетвердой походкой он подошел и открыл дверь. За ней стояли родители.

— Время полпервого, мать твою, — начал Джон. — Какого черта ты спишь?

— Я взял больничный, — ответил Дэрил, протирая глаза.

— Не взял, — вступила мать. — Только что звонила некая Брайони, сказала, что она твоя начальница, и спрашивала, где ты.

— Работа делает из обезьяны человека, — Джон тряс пальцем для пущей убедительности. — Работа есть работа, миллионы людей не могут ее найти.

— Я разберусь, пап.

Джон опустил взгляд.

— Да ты обос-с-сался!

Дэрил посмотрел вниз и, к своему ужасу, увидел, что все трусы у него мокрые.

— О, нет…

— Сколько ж тебе лет? Господи! — воскликнул Джон и, качая головой, пошел к лестнице.

— Мам, я не… я… — начал бормотать Дэрил, все еще во власти ночного кошмара.

Мэри обеспокоенно посмотрела на него, а потом нагнулась и начала стаскивать с него трусы.

— Нет! — запротестовал Дэрил, пытаясь отойти в комнату, но она уже схватилась за резинку.

— Перестань, мне надо их в стирку положить.

— Мама, пожалуйста.

В итоге мокрые трусы болтались у него где-то в области колен, и он задом пятился в комнату.

Мэри не сдавалась.

— Чего я там не видела. Положу их в стирку, — повторяла она, стаскивая их с его расставленных ног.

Дэрил оглянулся в поисках одежды. Ему ничего не оставалось, кроме как прикрыть наготу руками. Мать прошла мимо него в комнату, неся в руках трусы, с которых капало, и раздвинула шторы.

— Мам, уйди, — умолял Дэрил.

Она оглядела комнату — стол с компьютером, огромную ламинированную карту Большого Лондона на стене и большое желтое мокрое пятно на простыне. Дэрил лег на пол, прикрывая руками пах.

— Вымойся. Похоже, снова придется доставать пеленки, — бросила она, выходя из комнаты и на ходу размахивая мокрыми трусами.

Когда мать вышла, Дэрил встал и схватил со спинки стула полотенце. Его охватили стыд и смущение. Он посмотрел на шкаф. Последний раз он описался в шестнадцать лет, когда повесился Джо.

Поквартирный обход был проведен в полном объеме, но не принес никаких результатов. Никто не вспомнил ничего необычного за последние недели и никто ничего не видел в ночь происшествия. Камеры фитнес-клуба и железнодорожной станции не захватывали проезжую часть. А значит, убийце в очередной раз удалось приехать и уехать, не оставив и следа.