Эрика посмотрела по сторонам. На стенах висели фотографии — солнечный луг, мешки, наполненные яркими восточными специями, — призванные смягчить унылую больничную атмосферу. Дверь открылась, и в коридор вышел уже знакомый сотрудник с мужчиной средних лет с проседью в волосах. Это был старший инспектор Питер Фарли. Эрика показала удостоверение.

— Здравствуйте, Эрика, приятно познакомиться, — приветствовал ее он.

Она проследовала за ним в маленькую комнату, декорированную — столь же безуспешно — постерами и комнатными растениями. В ней рядом с медсестрой сидел молодой человек, замотанный в одеяло. Из-под его длинного одноразового халата торчали голые ноги. Перед ним стояла нетронутая чашка чая. Он был худощав, со светлыми, чуть рыжеватыми волосами и белесыми бровями. В левом глазу у него лопнул сосуд, и он был весь красный. Губа была порезана, нос — в запекшейся крови. Под обоими глазами синяки. Он заерзал, корчась от боли.

— Это Эрика, моя коллега, — представил ее Питер.

Джейсон кивнул, смотря прямо перед собой.

— Что вы можете рассказать о человеке, который это сделал? — спросила его Эрика.

Джейсон с трудом сглотнул, и его лицо исказила гримаса.

— Высокий. У меня рост метр восемьдесят. Он еще выше. На лице был противогаз.

— Можете его описать?

Он рассказал о том, как противогаз чуть не слетел с головы того человека и как он порезался об осколок стекла в дверном проеме.

— Оттуда мы и взяли образцы ДНК, — заметил Питер.

— Он… он меня изнаси… — пытался продолжить Джейсон. Из заплывших кровью глаз потекли слезы. Эрика хотела взять его за руку, но он оттолкнул ее и продолжил говорить. — Он приблизил свое лицо, то есть противогаз, к моему. Я видел его глаза — темные и маленькие. И белки… я видел белки у него вокруг глаз. Потом он… он меня изнасиловал.

Джейсона начало тошнить, он согнулся и схватился за живот. Сестра дала ему салфетку.

— На этом давайте остановимся, — сказала она Эрике.

— Нет, — запротестовал Джейсон, вытерев рот и скомкав салфетку. — Я хочу рассказать.

Медсестра кивнула.

— Спасибо, Джейсон. Я могу понять, как вам сейчас трудно, — сказала Эрика.

— Вы не понимаете, — возразил он, вытирая глаза. — Этот мудак надел презерватив. Он был сильный, здоровый. — Джейсон смотрел в потолок и качал головой, не в состоянии поверить в произошедшее.

Эрика вопросительно взглянула на Питера, желая знать, удалось ли взять образцы спермы. Он покачал головой.

— Может, что-то еще можете про него сказать? Любые, самые незначительные детали, — подсказывала Эрика.

— Он был весь в черном. Длинный пуховик, черные ботинки, противогаз. Черные кожаные перчатки. Потом он снял одну перчатку и дотронулся до меня.

— Где?

— На шее. Он проверял пульс.

— А как бы вы могли описать противогаз?

— Просто противогаз. Такой же, как в фильмах про войну показывают. На цилиндре, из которого он выдыхал, были нарисованы белые квадратики, — сказал Джейсон. Он качал головой и тер глаза. — Только начинало светать. И от него шел запах. От его дыхания, когда он приблизился. Какой-то химический запах, который бывает на производствах. Или запах лака для ногтей. Не знаю.

— Хорошо. Спасибо, Джейсон.

Выйдя на улицу, Эрика позвонила Мосс в участок и рассказала ей о Джейсоне и о том, что удалось взять образец ДНК.

— Нужно взять ДНК Дона Уолпола. Отправь к нему кого-нибудь с набором, пусть возьмут слюну.

— Вы вчера с Питерсоном ходили в «Матрикс». Как все прошло? — спросила Мосс.

Эрика вкратце описала их поход, а также свой визит к миссис Фрятт и Дону насчет сережек.

— Я просмотрела все отчеты об обыске в доме Мариссы, но упоминаний о сережках нигде нет. Еще я попросила Танию спросить о них Мэнди, но та совершенно не в курсе, были ли у Мариссы дорогие бриллиантовые серьги.

— Хорошо. На моем столе лежит автоответчик.

— Да, только не совсем понимаю, зачем ты принесла его сюда.

Эрика рассказала про «Ивнинг Стэндард» и странное ночное сообщение.

— В мире куча ненормальных, у кого есть мой номер телефона и кому приятно меня попугать. Можешь пробить тот номер? Он мобильный. Я записала его на бумажке на столе.

— Конечно. И еще одно, босс. Звонили из больницы. Иван Стовальски так и не пришел в себя. Эзра, его жена, приехала утром и сейчас там.

— Хорошо, тогда еду туда. Попробую вытрясти из нее что-нибудь. Интересно послушать ее версию событий. На связи.

Эзра Стовальски оказалась миниатюрной женщиной с короткими светлыми волосами и добрым встревоженным лицом. Палата Ивана находилась на самом верхнем этаже, и Эрика пришла в тот момент, когда медсестра брала кровь у него из вены. Инспектор дождалась окончания процедуры, предъявила удостоверение и представилась.

— Я очень сочувствую в связи с произошедшим, — сказала Эрика.

— Почему вы не оставили его в покое? — гневно воскликнула Эзра. — Зачем вам понадобилось взламывать дверь и спасать ему жизнь? — она говорила с небольшим акцентом, но все слова произносила правильно.

— Меня учили спасать жизни.

Эзра посмотрела на Ивана. Весь серый, он был опутан сетью трубок и проводов и подключен к множеству аппаратов. Грудь поднималась и опускалась под шипение вентилятора. Эзра отвела взгляд и с гримасой боли закрыла глаза.

— Я ничего не знала — что он хочет уехать с ней. Как можно быть такой дурой?

— Вы не дура.

— Успокаивать людей вас тоже учили?

— Это у меня обычно не очень получается. Сегодня со мной что-то не то.

Эзра улыбнулась.

— Вы знали, что он вам изменяет?

— Да.

— Как все началось?

— Она разложила листовки по почтовым ящикам с предложением убраться в доме или погладить белье. Мать никогда о ней не заботилась. Мне стало ее жалко. Я подумала, что, если она хочет найти работу и выбраться из трудностей, это достойно восхищения. Я предложила ей прийти и погладить белье, — она взглянула на Ивана. — Я бы никогда не подумала, что он свяжется с молодой девушкой.

— Когда это было?

— Год назад. Может, чуть больше.

— Вы их застали?

— Нет. Мне было страшно об этом думать, и я была счастлива, что он не… что ему от меня ничего не нужно. Мы уже некоторое время спали в разных комнатах к тому моменту. И я просто спрятала голову в песок. Хотя… я и подумать не могла, что он оставит меня. Что решит меня бросить так хладнокровно. С изменой я могла бы смириться. А вот вранье и неуважение к нашей совместной жизни меня очень ранит.

— Что заставило вас вернуться?

— Свадебные клятвы, — неуверенно сказала Эзра, снова взглянув на своего мужа.

— Что делал ваш муж вечером накануне Рождества после 20:00?

— Он был наверху, в своем кабинете, работал с документами. Я собирала вещи.

— Почему вы выехали только в 23:00?

— А откуда вы знаете, во сколько мы выехали?

— По съемке с камер. В 23:30 вы покинули платную зону в северном направлении.

— И вы подозреваете его в убийстве? — спросила Эзра, удивленно взглянув на Эрику. Эрика молчала.

— Где был Иван с 20:00 до 21:30?

— Он сказал мне, что ему нужно поработать.

— Накануне Рождества?

— Он работает круглосуточно. Ему всегда нужно работать — и вечерами, и по выходным.

— Где вы собирали вещи?

— Наверху, в нашей спальне.

— А где Иван работает, в какой комнате?

— В кухне.

— Вы спускались вниз, пока собирали вещи?

— Нет. Я закончила к девяти. И смотрела телевизор наверху, в спальне.

— Вы видели, что Иван работал на кухне с 21:00 до 22:30?

— Нет. Я просто ждала наверху. Я могла заснуть, задремать. Как раз в это время ее и убили, да?

— Да, такова наша гипотеза. Что-то необычное в Иване вы не заметили в тот вечер? Может, хотите что-то еще мне рассказать? Он ревнив? Следит, с кем вы дружите, с кем разговариваете?

— Нет. По крайней мере, со мной — нет. Я думала, это просто его прихоть. Не знала, что он так серьезно к ней относится, что хочет строить с ней будущее. Что любит ее. Может, он и правда убил ее. Это лишь доказывает, что мы на самом деле не знаем людей, с которыми делим жизнь.