Дэвид смотрел на них со ступенек и обдумывал их слова.

— Где она?

— Кто? — переспросила Мосс.

— Та ужасная блондинка, следователь.

— Она в отпуске. Дело передали мне.

— Это связано с моим официальным запросом? Я писал заместителю комиссара с просьбой провести полное расследование и отстранить ее от должности.

— Да, это все в процессе. Поэтому я сейчас веду это дело, — сказала Мосс. Она знала, что Эрика бы поняла ее намерение подыграть Дэвиду Питкину.

Он провел их в кухню.

— Будете чай?

Кей посмотрела на Мосс.

— Мы не хотим вас утруждать, — ответила та. — Всего лишь хотим задать вам несколько вопросов.

— Вам что, трудно выпить несчастный чай?! — выпалил он. — Мне необходимо что-то делать!

Они кивнули и сели за длинный стол. Мосс заметила, что все часы в доме, в том числе настенные, стоят на отметке 13:25.

— Это я их остановил, — заметив взгляд Мосс, объяснил он. — Столько было, когда врач констатировал… — его голос сорвался. Сделав три чашки чая, он сел за стол.

— Как давно Джозеф начал заниматься фотографией?

Этот вопрос очень удивил Питкина.

— Не знаю, четыре или пять лет назад.

— И вы покупали для него все необходимое?

— На уроке труда их учили делать камеру с точечной диафрагмой из рулонов туалетной бумаги, фольги и фотобумаги. Он был в восторге и не отстал от меня, пока я не купил ему все, чтобы он сам смог сделать себе такую же.

— И ему нужна была темная комната, чтобы печатать снимки?

— Да.

— А где вы покупали реактивы?

— В фотомагазине в Гринвиче. Я не очень понимаю, к чему все эти вопросы. Вы что, решили заняться фотографией?

— Мы пытаемся понять, где бывал Джозеф в связи со своим хобби.

— Это было не хобби. Он планировал фотографировать на профессиональном уровне.

— А когда у Джозефа появился собственный фотоаппарат, когда он сам стал покупать все необходимое?

— Я не знаю. Как я и сказал, это все началось несколько лет назад. Я тогда еще работал юристом и почти не обращал внимания на семью. Сутками их не видел… — Дэвид с грустью посмотрел в окно и отпил глоток чая. — Сейчас сам собой напрашивается вывод, что все это не стоило того — работа, законы… Это все просто игра.

Мосс решила сменить тему.

— А Джозеф не занимался в фотокружке?

— Опять же, я не знаю.

— А могли бы мы поговорить с вашей супругой? — спросила Кей.

— Нет. Доктор сегодня рано утром приходил и дал ей снотворное.

— Джозефу платили за фотографии?

Дэвид недоуменно улыбнулся.

— Нет. Он долгое время стоял на бирже труда. Вы должны об этом знать.

— Марисса Льюис когда-нибудь приходила к вам в дом? — спросила Мосс. — Особенно в последний год.

— Нет. По крайней мере, я об этом не знаю. Мы всегда волновались за него, потому что он не проявлял интереса ни к одному существу какого-либо пола.

Мосс посмотрела на Кей. Они задали все вопросы, кроме одного.

— Мистер Питкин, мне нужно показать вам фотографии, которые мы нашли в телефоне Джозефа. Они могут вас расстроить. Но я прошу вас посмотреть на них, потому что они очень важны для нашего расследования.

Дэвид не сводил взгляд с Мосс. Она достала папку, открыла ее и вынула фотографии связанного Джозефа и рисунок противогаза.

Дэвид взглянул на фотографии, изо всех сил пытаясь справиться с охватившими его эмоциями.

— Да кто вы такие, чтобы приходить ко мне в дом и показывать это? — гневно вскричал он.

— Мистер Питкин, Джозеф когда-нибудь говорил, что у него есть друг или что он боится за свою жизнь?

— А вам когда-нибудь говорили, что Джозеф находился в группе риска по суициду? — выпалил он.

— Нет.

— Но вы же видели, в каком он был состоянии, когда его допрашивали? И никому у вас в участке не пришло в голову вызвать врача или понять, что его нельзя оставлять в камере одного? — Дэвид в ярости сбросил фотографии со стола. — А теперь убирайтесь из моего дома!

Кей торопливо собрала фотографии с пола и сложила их в папку.

— Мистер Питкин, пожалуйста, скажите, есть ли у вас какие-нибудь предположения, кто мог отправить Джозефу такое письмо?

— Вы что, не слышали меня? — заревел он, схватил Мосс за куртку, поднял ее со стула и потащил в коридор.

— Сэр, пожалуйста, перестаньте, — просила Кей, следуя за ним к входной двери.

Дэвид отпустил Мосс, взялся за ручку и открыл дверь. Мосс предостерегающе подняла руку, когда он снова хотел схватить ее за куртку.

— Этого достаточно, — сказала она, выходя за дверь.

Как только Кей переступила порог, дверь за ними захлопнулась.

— Вы в порядке, мэм? — спросила Кей, когда они вышли на тротуар.

— Да, и не зови меня «мэм». Я не член королевской семьи, — ответила Мосс, поправляя кофту под курткой. — Ну а чего еще можно было ожидать? Я просто подумала, что попытка не пытка. Вдруг он что-то знает.

— Думаете, он что-то знает?

— Нет, не думаю. Но у меня слабо развита интуиция. Это Эрика мастер по этой части.

Макгорри было поручено проверить показания Эллы Бартлетт — танцовщицы, которая ездила к оценщику вместе с Мариссой. Утром он поговорил по телефону с невероятно манерным мужчиной по имени Мартин, и тот дал ему номер Эллы. Танцовщица согласилась встретиться после тренировки, но в назначенное время не появилась. Макгорри ждал ее у выхода из спортклуба уже двадцать минут. Снег перестал, но было очень сыро, и у него начали неметь ноги. Клуб «Джим Бокс» находился на деловой улице рядом с ювелирным кварталом Хэттон-Гарден, в самом центре Лондона. Пока Макгорри пил кофе около старомодной красной телефонной будки, мимо него проехало шесть инкассаторских фургонов.

— Привет! Вы Джон?

Он обернулся и увидел миниатюрную блондинку двадцати с небольшим лет. От ее красоты захватывало дух. У нее были длинные волосы медового оттенка и большие голубые глаза.

— Да, я инспектор Джон Макгорри. Правильно ли я понимаю, что имею дело с мисс Бартлетт? — Он сразу же осознал, что это прозвучало до смешного официозно.

— Зовите меня Элла. А к вам можно обращаться по имени? И покажите, пожалуйста, удостоверение. В наше время никому нельзя доверять, знаете.

Он достал удостоверение и передал ей.

— В жизни вы гораздо симпатичнее, — сказала она, возвращая документ.

— Что ж, пойдемте.

— У вас есть оружие?

— Нет. Следователи не носят оружие.

— А наручники? Перцовый баллончик? — наивно спросила девушка, выпучив глаза.

— Иногда вожу с собой в машине.

— А как вы сюда доехали? — спросила она, оглядываясь.

— На метро. Я приехал на метро, — еще больше смутившись, ответил Макгорри.

— Значит, вы не вооружены и совершенно беззащитны?… Извините, это я так шучу.

— Мне нужна ваша помощь, чтобы найти того ювелира. Это очень важно для следствия. И не смешно.

— Извините… Мне она нравилась, Марисса. Я тоже думала все бросить и махнуть в Лос-Анджелес или Нью-Йорк. Но у меня кишка тонка. А у нее — нет.

Они пошли по улице и на пересечении с Хэттон-Гарден, где уже виднелись первые ювелирные магазины, повернули направо. Ярко освещенные витрины наполняли светом серый холодный день и демонстрировали миру шикарные изделия из золота и серебра. Пока они шли, Элла то и дело останавливалась, всматривалась в витрины и оглядывала улицу.

— Мы всю дорогу тогда болтали и шли с другой стороны. Я не смотрела, куда мы идем, — сказала она. — Через какое-то время они все кажутся одинаковыми.

Они прошли еще немного, и она остановилась около красного почтового ящика.

— Мне кажется, мы были здесь, — показала она на дверь напротив него.

— Почему вы так считаете?

— Узнаю почтовый ящик. Он очень старый.

Макгорри посмотрел на вывеску: «Литман и сыновья. Ювелирный дом, осн. в 1884».

Они вошли внутрь, и над дверью приятно прозвенел старомодный колокольчик. Магазин был оформлен с подчеркнутой изысканностью. Длинная стеклянная витрина сияла. Пожилой, почти полностью лысый и немного сгорбленный мужчина вышел к ним из задней комнаты. Он окинул их цепким взглядом, но ничего не сказал, ожидая, что они первыми начнут разговор.