ГЕРЦОГ: Ты ведь не раздумала, нет?

ГЕРЦОГ: Сова?

СОВА: Я здесь.

ГЕРЦОГ: Так что скажешь?

СОВА: У меня в списке еще одно имя.

ГЕРЦОГ: Я ждал, пока ты разберешься с тремя. Что ж, подожду еще. Но я хочу знать, когда.

СОВА: Как только, так сразу.

ГЕРЦОГ: Как только!

СОВА: Через неделю, через месяц. Через год… Не знаю! Не гони меня, Герцог, слышишь?

ГЕРЦОГ: Прости. Мне просто нужно знать…

ГЕРЦОГ:…но это будет раньше, чем через год?

СОВА: Да.

ГЕРЦОГ: Уфф! ***Отирает со лба пот***

СОВА: Я скоро сообщу. Обещаю. А потом мы уедем и будем вместе.

ГЕРЦОГ: О’кей. Я люблю тебя.

Симона долго смотрела на экран. Она несколько лет общалась с Герцогом, и за это время чего только он ей не рассказывал — раскрыл свои самые заветные, самые страшные секреты, и она была с ним столь же откровенна. Но в любви он признался ей впервые. У нее словно выросли крылья.

Она вышла из чата и отправилась спать. Чувствовала она себя гораздо лучше. Она вернется на работу. Потом начнет готовить расправу над четвертым. Четвертым и последним.

— Итак, босс, куда мы все-таки едем? — спросил Питерсон, усаживаясь в пассажирское кресло. Одет он был просто — в джинсы и футболку, с собой небольшой рюкзак. Эрика заехала за ним около девяти утра. Квартира, в которой он жил, находилась в элегантном приземистом здании на тихой тенистой улице в Бекенэме. На опрятном газоне табличка: «Тейвисток-Хаус».

— В Уэртинг. — Эрика дала Питерсону сложенную карту. В окне первого этажа чуть отодвинулась занавеска, и показались лицо и обнаженное плечо хрупкой симпатичной блондинки. Она помахала Питерсону, одновременно смерив Эрику оценивающим взглядом. Он небрежно махнул ей в ответ и из рюкзака вытащил солнцезащитные очки Ray-Ban.

— Подружка ваша? — полюбопытствовала Эрика. Питерсон протер стекла маленькой квадратной серой салфеткой и надел очки. Девушка наблюдала за ними из окна.

Он пожал плечами и произнес со смущенным видом:

— Поехали, босс. Поехали.

Они тронулись с места и с минуту молчали. На лобовое стекло падала тень листвы.

— Нам нужна М23, потом — А23, — сказала Эрика, сообразив, что Питерсон не желает вдаваться в подробности о своей гостье.

— Почему вы обратились ко мне? — Он развернул карту и стал рассматривать ее поверх очков.

— Мосс получила другое назначение, а вы, когда я вам позвонила, сказали, что свободны… А почему вы согласились?

— Вы меня заинтриговали, — улыбнулся Питерсон.

Эрика отвечала ему улыбкой.

— Я тоже получил другое назначение, — сообщил он.

— Какое?

— Операция «Хемслоу».

Эрика резко повернулась к нему, и автомобиль швырнуло к правой полосе. Перегнувшись в бок, Питерсон выровнял руль.

— Не раскатывайте губу. Я всего лишь в группе наблюдения. А это скучная работа: главным образом, веду наблюдение за Пенни Манро и Питером.

— И?

— Они в безопасности… Мальчик ходит в школу, возвращается домой, раз в неделю посещает бассейн, любит кормить уток… — Питерсон надул щеки. — Они очень близки к тому, чтобы арестовать Гэри Уилмслоу. Сейчас в центре внимания одно помещение на территории Кристал-Пэлас. Задача в том, чтобы заманить туда Уилмслоу. Но это не так-то легко. Между ним и производством видео, поставкой детей целых три звена… Неизвестно, правда, сколько нам еще ждать, прежде чем мы начнем действовать и закроем эту контору.

— Вы должны поймать Уилмслоу, — сказала Эрика.

— Никто так сильно не хочет упечь его за решетку, как я… Между прочим, босс, я не вправе вам все это рассказывать.

— Знаю. Спасибо.

— Вы в курсе, что Спаркс вот-вот предъявит Айзеку обвинение в убийстве Грегори Манро и Джека Харта в довесок к убийству Стивена Линли?

— Черт.

— Почему вы об этом им не сообщили? О том, что мы делаем сегодня? — спросил Питерсон.

— Потому что я хочу сама разобраться. Они для себя уже все решили. Проще всего обвинить Айзека… Аккуратненько подогнать все одно к одному, и дело закрыто.

— Вы не верите, что это он убил, да?

Эрика посмотрела на Питерсона.

— Нет, не верю. Мне просто надо самой убедиться. Может, конечно, я и не права, но мне кажется, передай я по телефону эту информацию, ее запихнут под ворох бумаг и, пока кто-нибудь до нее докопается, будет уже поздно. Вас это не напрягает?

Питерсон улыбнулся, пожимая плечами.

— Босс, как я сказал по телефону, это всего лишь денек у моря.

— Спасибо.

Эрика подумала о том, как быстро все изменилось. Ее отстранили от расследования. Она принялась вводить Питерсона в курс дела, рассказывая о своих изысканиях и о том, как намерена действовать.

Спустя полтора часа они съехали с автострады с двусторонним движением и покатили к Уэртингу по невзрачным однополосным дорогам, замысловато переплетавшимся одна с другой. Правда, сам этот старинный приморский городок оказался довольно живописным. В разгар лета он выглядел не убогим захолустьем, а роскошным курортом. Эрика поехала по набережной. Пляж был переполнен отдыхающими, которые загорали и принимали солнечные ванны, сидя в старомодных шезлонгах. Вдоль набережной тянулись в ряд дома ленточной застройки, многоквартирные жилые здания и разнообразные магазины. Эрика припарковалась, и они вышли из машины на оживленный приморский бульвар, по которому прогуливались люди, лакомившиеся мороженым и наслаждавшиеся солнечной погодой.

— Как будем действовать? — спросил Питерсон, подходя к ней у счетчика платы за парковку.

— У нас нет полномочий находиться здесь, но он этого не знает, — отвечала Эрика, бросая монеты в автомат. — Надеюсь, эффект неожиданности сработает в нашу пользу.

Она взяла талон и заперла машину. Дом, который они искали, находился дальше по набережной, там, где сувенирные лавки и кафе встречались уже крайне редко. Сами стандартные домики здесь были более захудалыми и переоборудованы в многоквартирные жилища, причем некоторые квартиры состояли всего из одной комнаты.

— Вот, это здесь, — сказала Эрика, когда они подошли к большому пятиэтажному зданию с маленьким забетонированным палисадником, где стояли пять черных мусорных контейнеров на колесиках с номерами квартир, выведенными на крышках белой краской. Все окна были распахнуты. Из окна верхнего этажа гремела музыка.

— Чую травку, — произнес Питерсон, принюхавшись.

— Мы приехали не за этим, — урезонила его Эрика.

Они поднялись по ступенькам, Эрика позвонила в квартиру на первом этаже, и они стали ждать. Музыка на минуту стихла, затем заиграла композиция Smells Like Teen Spirit («Повеяло юностью») группы «Нирвана».

В окне нижнего этажа с видом на мусорные баки, частично завешанном одеждой, горел свет. Эрика снова позвонила и сквозь матированное стекло на двери увидела, как из сумрака выдвинулся большой громоздкий темный силуэт. Дверь открылась на пару сантиметров, потом, после того как раздалось жужжание, медленно распахнулась.

Громоздким темным силуэтом оказалось огромное моторизованное инвалидное кресло с мощными колесами и кислородными баллонами, закрепленными на спинке. Механизм в виде гармошки зажужжал, поднимая сиденье, на котором расположился коротышка с мелкими пухлыми чертами лица, в очках с толстыми стеклами и с жидкими волосами, липнувшими к его почти лысой голове. Под носом у него висела кислородная трубка. Тело у коротышки было плотное — они видели, что он страдает карликовостью, — в сравнении с которым его еще более короткие усохшие ноги, едва дотягивавшие до края сиденья, были похожи на ниточки. Одну руку карлик сунул под боковину кресла, в другой держал кусок проволоки, с помощью которой он открыл входную дверь. Карлик выпустил струну, взял пульт, лежавший рядом с инвалидным креслом, и выехал на порог, блокируя проход.

— Вы Кит Харди? — спросила Эрика.

— Да, — ответил он, переводя взгляд с одного посетителя на другого. Голос у него был пронзительный.