Когда мы въехали в новую квартиру, выяснилось, что от нее только один комплект ключей. Я попросила Макса, чтобы он сделал еще один, но он сказал, что ключи от квартиры никому не доверит. Сказал, что много лет стоял в очереди на муниципальное жилье и от одной квартиры уже как-то отказался. А эта ему понравилась из-за решеток на окнах.

Уходя из дома, ключи он забирает с собой. Я никуда не могу отойти. Мне приходится сидеть дома. Пустяки. Я знаю, что он меня любит.

Он хочет, чтобы я всегда ждала его дома.

^{Воскресенье, 20 августа 2017 года}

Сегодня утром, когда я загружала в стиральную машину грязное белье, меня окликнул Макс. Я пришла на кухню. Смотрю, входная дверь открыта, а на пороге, держа руки в карманах, стоит маленький мальчик-мулат с одного из верхних этажей. На вид ему лет пять, не больше.

— Этот пацан почему-то требует, чтобы ему дали тост, — сказал Макс.

— Она угощала меня на днях. — Мальчик ткнул пальцем в мою сторону. У него были пухлые щечки и на голове — курчавая шапка сияющих волос сочного каштанового цвета. Вид самоуверенный, и для пятилетнего ребенка одет он был просто роскошно — джинсы, ярко-синяя футболка «Адидас», дорогие кроссовки. — Можно мне с тем джемом?

— То есть пацан, у которого обувь дороже, чем у меня, жрет мои продукты? — возмутился Макс.

— Вон у вас на столе целый батон. Жалко, что ли, отрезать кусочек?!

Мальчик, даром что маленький, не давал Максу спуску. Они оба стояли набычившись — у каждого грудь выпячена, подбородок вызывающе задран, руки вытянуты.

— По-твоему, у меня тут столовка? Вали отсюда. — Макс пинком захлопнул дверь. Через матовое стекло с ледяным узором я видела силуэт мальчика. Он постоял еще немного и ушел. Макс, качая головой, снова сел и взял газету.

— Это было только раз, — объяснила я. — Дети из этого дома… они целыми днями слоняются на парковке. Среди них есть совсем малыши — по три-четыре года. Матери, наверно, выгоняют их с утра на улицу…

Макс поднял голову от газеты, и я, увидев злость в его глазах, умолкла на полуслове.

— Это потому что матери у них проститутки, Нина. По-твоему, они должны сидеть дома, смотреть по видео диснеевские мультики и слушать, как их матерей трахают за стенкой? А я должен целыми днями надрывать задницу, чтобы кормить их гаденышей?

Он откусил тост и сел, ожидая ответа. У меня затряслись поджилки.

— Просто я на днях выносила мусор, а он ждал под дверью, когда я вернулась. Попросил воды и заплакал, сказав, что голоден… — Я утаила от Макса, что я также дала по тосту одной девочке и еще одному мальчику.

Силуэт мальчишки снова появился за дверью, и его маленькие ладошки зашлепали по матовому стеклу.

— Пожалуйста, я хочу тост… ну пожа-а-алуйста, — захныкал он.

Макс отшвырнул газету и встал. Я отшатнулась, но он прошел мимо меня и рывком открыл дверь.

— Передумал? — спросил малыш, глядя на Макса с нагловатой ухмылкой.

Макс схватил из раковины миску для мытья посуды с грязной водой и вылил помои на голову мальчику. С того нахальство как рукой сняло, он заревел. К его волосам и футболке липли чайные и кофейные опивки, а также остатки лапши, что мы ели минувшим вечером. Макс бросил миску в раковину, наклонился и ударил мальчика по лицу. Тот с отвратительным глухим стуком упал на бетонный пол.

— Еще раз постучишься в мою дверь — убью. А потом убью твою шлюху-мать, — сказал ему Макс и захлопнул дверь. Он вытер руки о кухонное полотенце и сел за стол с газетой. Малыш плакал за дверью.

— За что ты меня так? — скулил он, и в его голосе слышалось столько недоумения и смятения, что мне хотелось открыть дверь, подхватить его на руки, прижать к себе. Но я словно одеревенела, боясь шелохнуться.

— Не стой, как истукан. Сделай мне еще чаю, — велел Макс угрожающе спокойным тоном.

Я повиновалась.

Плач наконец-то стих. Я налила Максу чай. Хотела включить радио, но знала: когда Макс в плохом настроении, лучше ничего не делать, особенно резких движений. Безопаснее слиться с интерьером. В душе я испытывала облегчение, что он излил свой гнев на мальчика, а не на меня. Что это: трусость или инстинкт самосохранения? В последнее время я часто думаю, что это одно и то же.

Стул заскрипел. Макс встал из-за стола и, даже не глянув на меня, взял ключи, бумажник, телефон и вышел из квартиры, хлопнув дверью. Я смотрела на его силуэт за матовым стеклом. Он повернул ключ в замке. Запер меня.

^{Вторник, 10 октября 2017 года}

День был хмурый, небо почти черное, в окно хлестал дождь. Эрику навестила Мелани Хадсон. С ней был патрульный, который официально взял у Эрики показания. Потом патрульный уехал, а Мелани решила задержаться, чтобы побеседовать с ней в неформальной обстановке, выяснить, как у нее обстоят дела.

— Я гарантирую тебе свою абсолютную поддержку. — В элегантном костюме — юбке и пиджаке — Мелани присела на краешек дивана. Ее белокурые волосы, аккуратно уложенные на голове, отливали блеском. — Показания — это просто формальность, Эрика. Я знаю, что ты оказалась в ужасном положении, твоей жизни угрожала опасность. И я горжусь тем, как ты повела себя в столь непростой ситуации.

— Я просто выполняла свою работу. Я нахожусь под следствием? — спросила Эрика. Голос у нее был сиплый, речь не совсем четкая. Несмотря на то что до вечера было далеко, в комнате горели все лампы, и в ярком освещении синяк на ее лице казался еще более ядреным. Эрика неловко поменяла положение в кресле. Ей было трудно и сидеть, и лежать, и ходить, и вообще делать что бы то ни было.

— Нет, ты не под следствием, — ответила Мелани. — Начнем с того, что ты на месяц освобождена от работы. Ты должна уведомлять нас о том, что говорит врач. Но меня проинформировали, что, возможно, тебе понадобится больше времени на восстановление. Я просто хочу сказать: лечись спокойно. Мы не станем требовать, чтобы ты поскорее вернулась на службу, пока ты сама не почувствуешь, что готова приступить к работе. В общем, будем постоянно поддерживать контакт.

— Мне нужно всего пару недель. — Эрика приподняла загипсованную руку, отметая предложение начальницы. Мелани сочувственно кивнула, но спорить не стала. Она обвела взглядом квартиру Эрики — спартанскую обстановку, беспорядок на кухне, горы грязной посуды, переполненное мусорное ведро. — Тебе нужна помощь?

— Что? Прислуга? Какая-нибудь старая кумушка?

— Нет, я не о том…

— Сама хочешь помыть посуду?

Взгляд Мелани метнулся к раковине, и Эрика озорно подумала: неужели Мелани и впрямь возьмется мыть посуду, если она ее попросит?

— Не надо, я сама справлюсь. Вот разве что пленку сними, пожалуйста. — Эрика протянула ей запечатанную пачку сигарет, которая лежала подле нее у подлокотника кресла.

— Конечно. — Мелани взяла пачку, сняла с нее пленку, открыла и вернула Эрике.

— Закурить не желаешь? — предложила Эрика. Она вставила сигарету в уголок вспухшего рта и здоровой рукой поднесла к ней зажигалку. Несколько секунд Мелани как будто колебалась.

— Нет, спасибо, — наконец отказалась она. — Я бросила шесть лет назад. Твердое решение и сила воли.

— Повезло. — Морщась, Эрика выпустила дым. — Кто ведет это дело? О двойном убийстве?

— Его передали старшему инспектору Джексону. — Взгляд Мелани упал на полную чашку окурков на журнальном столике. Она встала и двинулась к кухне.

— Не знаю такого. Ты что делаешь?

— Пепельницу ищу.

— Посмотри в выдвижных ящиках.

Мелани открыла верхний ящик, где лежало фото Марка. Пару секунд она помедлила и быстро его задвинула, ничего не сказав. Затем продолжала поиски, пока в нижнем ящике не обнаружила хрустальную пепельницу; она принесла ее Эрике. Та поставила пепельницу на подлокотник кресла и стряхнула в нее пепел.

— Нужно передать Джексону все выкладки по РАН, которыми занималась Мосс. По камерам видеонаблюдения на дорогах… Нельзя, чтобы они затерялись.