— Прощу прощения, вы могли бы перезвонить моему коллеге… — попыталась вставить Мосс, чтобы отделаться, но девушка продолжала тараторить.

— Четвертым местом была фотостудия в Нью-Кроссе под названием «Камера-обскура». Проработал шесть месяцев в начале 2016.

Услышав про фотографию, Мосс оживилась. Зажав телефон подбородком, она достала ручку и блокнот.

— Она принадлежит Таро Уильямсу, — продолжала Лиза. — Это портретная фотостудия старого образца.

— Вы знаете, почему он перестал там работать?

— Нет. Судя по документам, это была занятость на полную ставку в качестве ассистента фотографа, но через шесть недель он неожиданно уволился. И это очень странно, потому что мы много сделали, чтобы он получил эту работу. И сам он был полон энтузиазма и хотел там работать.

— Что-то еще известно? Работодатель не жаловался на него?

— Нет. Очень жаль, что у Джозефа не получилось применить увлечение фотографией.

— Как хорошо вы знали Джозефа?

— Я вела его дело, и, пока он стоял у нас на учете, мы встречались дважды в неделю на протяжении трех лет.

— Вынуждена сообщить вам, что Джозеф недавно покончил с собой.

— Мне очень жаль, — усталым голосом произнесла она. Судя по всему, ей часто приходилось слышать такие новости о своих клиентах.

Мосс поблагодарила ее и положила трубку. Оглянувшись на темнеющий дом миссис Фрятт, она взвесила свои силы. До Нью-Кросса было рукой подать.

Таро Уильямс оказался высоким крупным мужчиной около сорока, с широким лбом и крупными чертами лица. Фотостудию «Камера-обскура» и жилое помещение над ней он унаследовал от отца, который начал этот бизнес в 1960-х. Находились они на Амершем-роуд, жилой улице с большими смежными домами в аварийном состоянии, всего в нескольких минутах ходьбы от станции Нью-Кросс. Когда-то эти мощные четырехэтажные здания построили торговцы, сделавшие себе состояние в период промышленной революции. В них жили состоятельные семьи и их обслуживающий персонал. Каждый дом имел три этажа и большой подвал. Магазин «Камера-обскура» с пескоструйными рисунками на окнах стоял вдали от дороги и был частично скрыт огромным кустом боярышника.

Фотостудия существовала много лет, но в последние годы, с приходом цифровых камер и смартфонов, бизнес пошел на спад. Однако Таро это не беспокоило. Он и без того был достаточно богат, и ему нравилось иметь много свободного времени. Когда возникало желание, он подрабатывал свадебным фотографом. Магазин он открывал пару раз в неделю — сделать портретную съемку. По большей части его клиентами были молодые обручившиеся пары, которым нужны были фотографии для приглашений на свадьбу, а также пары с маленькими детьми, желающие устроить настоящую фотосессию для любимых малышей.

К его разочарованию, большинство родителей отказывались от предлагаемых им массивных посеребренных рам, предпочитая напечатать фотографии на подушках, пазлах, бейсболках и кружках.

Утром на съемку к Таро приходила молодая пара японцев — сделать фото для свадебных приглашений. Его всегда поражало, насколько японцы миниатюрны. Да и они, казалось, испугались его габаритов и серьезного выражения лица, но он разрядил атмосферу шуткой и широкой улыбкой, сразу став похожим на медведя. Во время съемки они смеялись над его остротами, не замечая, что глаза у него всегда остаются серьезными, даже если он улыбается.

Он как раз заканчивал разбирать свет после съемки и убирал в чехол последний софтбокс, когда к двери подошла невысокая рыжая женщина. Она попыталась зайти внутрь, но, поняв, что дверь заперта, постучалась в окно. Таро показал ей на надпись в нижней части окна: «Звоните в звонок». Улыбнувшись, он жестами объяснил ей, что нужно звонить. Она закатила глаза и нажала на кнопку. Он снова улыбнулся, одобрительно поднял вверх большие пальцы и отпер дверь.

— Здравствуйте, я старший инспектор Мосс, — сказала она, показывая удостоверение. — Можете уделить мне несколько минут?

— Конечно, — улыбнулся он и пропустил ее внутрь.

— Чем могу помочь? — спросил он, пригласив Мосс сесть на необъятных размеров кресло, которое он использовал для съемки.

Рядом на штативе стояла камера, несколько стоек освещения, а у стены висел огромный лист белого светоотражающего фона.

Мосс села и достала из сумки папку.

— Мне нужно задать вам несколько вопросов о вашем бывшем сотруднике Джозефе Питкине. Он у вас работал в течение шести недель в начале 2016 года.

— Да, верно.

— Можно спросить, почему он уволился?

Таро с сожалением кивнул.

— Боюсь, мне пришлось его уволить.

— Почему?

— Он был… нечестен. Кое-что украл у меня.

Мосс кивнула.

— Насколько серьезен был ущерб?

— Ничего особенного. Если правильно помню, фунтов пятьдесят.

Мосс огляделась и посмотрела на кассовый аппарат у стены.

— Вы сообщили в полицию?

— Нет.

— А в центр занятости?

— Не помню. Это было почти два года назад.

— Джозеф стоял на учете, и консультант нашел ему работу у вас. Кто-то потом с вами связывался, пытался узнать, почему он так быстро уволился?

— Да, думаю, кто-то связывался, — сказал он, но больше ничего не добавил.

Он снова улыбнулся, подошел ближе и уселся на ручку кресла напротив Мосс. На нем был элегантный коричневый костюм-тройка. Из кармана свисала золотая цепочка часов.

— Можно узнать, в каком жанре вы снимаете?

— Портреты в основном. Молодые пары, маленькие комочки радости… — он указал на галерею портретов на стене. — В девяти из десяти случаев ребенок, когда его сажаешь перед камерой, начинает изо всех сил кричать. Хотя при виде меня дети и без камеры пугаются.

— А другого рода фотографии делаете?

— Свадьбы еще. Любые заказы, которые поступают.

— А эротические съемки?

— Вы имеете в виду, для себя? — снова широко улыбнулся он.

— Нет, — ответила она.

Он был хорош собою, но было в нем что-то, отчего Мосс было некомфортно в его обществе.

— Простите, неудачная шутка.

Она отмахнулась от извинений.

— Как бы вы оценили профессионализм Джозефа как фотографа?

— У меня не было возможности оценить его, он слишком недолго здесь работал.

— Но он фотографировал здесь?

— Да.

— Что?

— Я разрешил ему сделать съемку молодой пары.

— Он проявлял интерес к съемке голых людей или чего-то подобного? Не знаю, как лучше сформулировать.

— Обнаженная натура? Нет. Я этим не занимаюсь. Знаете, у меня после утренней съемки в горле пересохло. Может, принести вам чашку чая? Заодно я поищу в своих записях — возможно, у меня остались какие-то записи по поводу Джозефа и переписка с Центром занятости.

— Хорошо, спасибо.

Таро встал и вышел в заднюю дверь, закрыв ее за собой.

Мосс огляделась. В углу стоял фотопринтер со стикером «Фото за час». Он был покрыт пылью и завален всяким мусором. Над ним в шкафу были выставлены образцы изделий для нанесения фотографий: чашки, пазлы, магниты, кепки и подушки. На всех предметах было напечатано шаблонное фото девочки с желтым шариком. На другой стене висели портреты, сделанные Таро, — в основном малышей.

Мосс подошла к кассе. За ней висели полки с наградами, в том числе призовые пластинки 1991 года, когда «Камера-обскура» выиграла в номинации «Бизнес-проект года» южной части Лондона. И была фотография мужчины — старшей копии Таро, скорее всего, его отца — с женой и детьми перед магазином.

— Вы нашли наши семейные фотографии, — послышалось за спиной. — Я смущен.

Мосс подпрыгнула от неожиданности и обернулась. Таро стоял прямо у нее за спиной. Она выжала из себя улыбку.

— Я поставил чайник, — сказал он. Мосс взглянула в окно и поняла, что скоро будет дождь: за окном висела тяжелая темная туча. В зеркальном окне отражалось все происходящее в комнате. — И нашел записи на Джозефа.