— Я пришла с миром, — сказала она, открывая дверь.

— В чем дело?

— Ребятам в Кройдонском отделении удалось найти на своем складе вещдоков пленки из видеокамеры Тревора Марксмэна, — сообщила Мосс. — Их только что прислали с курьером. Джон пытается найти аппаратуру, на которой их можно посмотреть.

Крофорд стоял у мусорных баков на задворках отделения Бромли, укрываясь от дождя под небольшим пластиковым навесом. Он незаметно покинул оперативный отдел и теперь возбужденно беседовал по телефону с Амандой Фостер, напрягая слух, чтобы слышать ее голос, заглушаемый стуком дождя по навесу.

— А ты не подумал прийти на работу пораньше? Или хотя бы постараться перехватить пленки? — ругалась Аманда.

— Я пришел рано, — проскрежетал Крофорд сквозь стиснутые зубы.

— Видимо, недостаточно рано. Чем занимался вчера вечером?

— Не твоего ума дело! — с негодованием огрызнулся Крофорд. После ухода коллег он остался пить в пабе один и теперь мучился жутким похмельем.

— Пленки мне нужны, Крофорд.

— Трудновато будет их достать. Это теперь самое важное вещественное доказательство. Старший инспектор Фостер сейчас их изучает в одной из просмотровых. Я не могу к ним подобраться.

Он услышал в трубке, как Аманда щелкнула зажигалкой, закуривая сигарету.

— По ходу просмотра пленки будут оцифровывать. Тебе нужно просто скопировать их на флешку. Вставил — и готово.

— Легко сказать, — пробормотал он.

— Вообще-то, я думала, что это ты обращался с просьбой поискать пленки. Так почему ты не в просмотровой? Ты должен быть там.

Как же надоело мне быть на побегушках у этих чертовых баб, — чертыхнулся про себя Крофорд. Ветер изменил направление и теперь гнал дождь по косой, так что Крофорда даже навес не спасал: он промок насквозь.

— У меня другие дела, — заявил он, прижимаясь к одному из вонючих синих мусорных контейнеров.

— Например?

Не отвечая на ее вопрос, Крофорд сообщил, что зуб, найденный в подвале, принадлежит не Джессике.

— Детский зуб в подвале бросает подозрение на Боба Дженнингса; он мог быть одним из подельников Тревора. Не исключено, что до Джессики они затаскивали туда и других детей.

Аманда молчала. Он почти слышал, как в голове у нее шевелятся извилины.

— На тех видео, я помню, есть что-то… — наконец произнесла она. — Нутром чую, а понять не могу, никак не ухвачу. Ты давай-ка возвращайся, чтоб не вызвать подозрения, и сделай мне копии.

Аманда отключилась.

— Сейчас тебе есть что ухватить, как пить дать. Поди лакаешь уже третий бокал вина, — сварливо произнес он, заметив, что на его пиджак с мусорного контейнера перекочевало что-то жирное и бурое.

Джерри сидел в своей маленькой квартирке в Мордене. Шторы он задвинул, отгородившись от ветра и дождя.

На столе перед ним стоял открытый ноутбук. Он снял наушники и включил запись разговора. Маленькую комнату эхом огласил скрипучий голос Аманды:

— На тех видео, я помню, есть что-то… Нутром чую, а понять не могу, никак не ухвачу.

Джерри взял телефон, позвонил:

— Аманда Бейкер напала на след. Переходим к более жестким действиям? — спросил Джерри.

— Нет. Продолжай слушать, — велел голос. — Если уж действовать, мы должны знать это наверняка.

Эрика и Джон сидели бок о бок в одной из тесных просмотровых кабинок в отделении Бромли. В целях экономии Тревор Марксмэн использовал 120-минутную видеокассету Hi8 в долгоиграющем режиме, и это означало, что каждая запись длилась четыре часа.

— Теперь кассета номер два, — объявил Джон, собираясь заменить в видеомагнитофоне кассету.

Эрика выпрямилась на стуле, потянулась.

— Он сам-то когда-нибудь собирался просматривать то, что наснимал? — зевнула она.

— Босс, да о чем вы говорите?! Четыре часа извилистых аллей в унылых пустынных парках, движение транспорта на кольцевой дороге, нечеткие кадры с фейерверками, снятыми из окна спальни… — это ж настоящий блокбастер, — съязвил Джон. Работая в латексных перчатках, он вытащил из видака первую кассету и взял другую.

— Что там написано? — спросила Эрика. Джон задержал кассету в руках.

— «ДЕНЬ РОЖДЕНИЯ ГЭРИ, АПРЕЛЬ 1990 Г.», — прочитал он. Затем извлек ее из коробки и поднял к свету. — Магнитная лента на вид в хорошем состоянии.

Джон вставил кассету в адаптер VHS и затем — в видеомагнитофон. Проверив, поступает ли сигнал на ноутбук, он нажал кнопку воспроизведения.

Маленький экран перед ними на столе ожил с треском, показывая телевизионный зал в социально-реабилитационном центре. Черно-белое изображение запрыгало и стало цветным. На полированном деревянном полу стояли кто где двадцать мужчин разного возраста, почти все одетые неряшливо. Тут и там — несколько старых драных диванов, высоко на стене привинчен маленький телевизор. В большом венецианском окне виднелись серое небо и клочок травянистого газона. На несколько мгновений свет извне ослепил камеру. Они услышали голоса, объектив нацелился на зеркало, в котором отражался Тревор Марксмэн, державший в руках видеокамеру. Кожа у него была гладкая, еще не обожженная.

— Сегодня, второго апреля, мы отмечаем двадцать четвертый день рождения Гэри Ланди! — сообщил он своему отражению.

Камера резко развернулась, показывая худого мужчину, который сидел на протертом диване. У него были удлиненные черты лица и сальные волосы, прилизанные на левую сторону. Огромный нос, один палец по самую костяшку зарылся в левую ноздрю.

— Ты что делаешь? — спросил голос Тревора из-за видеокамеры.

— Ищу пожрать что-нибудь приличное, — ответил Гэри, вытаскивая палец из ноздри. — Не приставай! — прорычал он.

Камера двинулась по залу, разворачивая изображение. В кадре появилась группа жалких омерзительных мужчин, толпившихся вокруг потертого стола, на котором стояли пластиковые миски с чипсами и глазированный торт, украшенный разноцветными шоколадными пуговками. Один толстый коротышка был в бумажном колпаке, из-под которого торчали длинные седые волосы. Резинка, благодаря которой колпак держался на голове, врезалась в его тройной подбородок.

— Боже, и ведь вся эта нечисть жила в двух шагах от Коллинзов, — произнес Джон, не отрывая глаз от монитора.

На экране толстый коротышка в колпаке, глядя в объектив, попросил:

— Дай мне. — Открыв в улыбке рот, в котором было всего два зуба, он потянулся к видеокамере.

— Нет, — отрезал Тревор. Его ладонь, на мгновение появившись в кадре, хлестнула коротышку по руке, схватившей видеокамеру.

— Ну дай, я никогда такой не видел…

— Убери свои поганые лапы! — взвыл Тревор.

Его рука взметнулась и отвесила коротышке смачную затрещину. Тот упал, резинка под его подбородком лопнула. Коротышка поднялся с пола и бросился к видеокамере. Изображение задергалось и исчезло.

— Блин, нам что, всю эту их вечеринку смотреть? — возмутился Джон.

Эрика мрачно кивнула. Экран просветлел, показывая продолжение вечеринки, уже некоторое время спустя. Играла музыка, некоторые мужчины неуклюже танцевали. Камера снова взяла в объектив Гэри. Тот по-прежнему сидел в углу, ковыряя в носу. Вытащив из ноздри палец, он сунул его в рот.

— Фу, мерзость какая. — Джон отвел взгляд от монитора.

— Можете смотреть, его уже нет, — сказала Эрика.

Камера повернулась, снимая толстого коротышку. Тот, уже в новом колпаке, сидел в углу у старого пианино, с жадностью опустошая полную еды тарелку. Еще одна, такая же полная, ждала своей очереди рядом с ним на пианино.

— Что он натворил? — спросил чей-то голос за кадром.

— Да козел он вонючий. На камеру мою губу раскатал, — ответил голос Тревора, безжалостно показывавшего крупным планом жующий маленький рот толстого коротышки. — Еще чего не хватало! Я никому не позволю даже пальцем к ней прикоснуться.

Коротышка запихивал вилкой в рот кусок киша, крошками засыпая бороду. Его изображение то расплывалось, то снова обретало четкость.