Кейт кинула тарелку в раковину и поспешила к задней двери.

— Майра! Есть минутка? — крикнула она, следуя за женщиной по песчаному склону.

— Здравствуйте, мы разве знакомы? — сказала она. — Я не видела тебя на двух последних собраниях.

— Прости.

— Не нужно извиняться передо мной. Это твоя трезвость.

— Все так завертелось. Мы можем поговорить? Ты можешь открыть магазин? Мне нужен гидрокостюм, — сказала Кейт.

— Конечно, я возьму ключи.

В магазине стоял затхлый запах, а длинные, выходящие в сторону моря окна были заколочены до следующего сезона. Майра включила свет, и длинная флоурисцентрая лампа, поморгав, осветила помещение. На полках в зале стояли консервированные и сушеные продукты, походные плиты, газовые баллоны и несколько небольших палаток.

Майра провела Кейт в отдел для серферов, где стояли стойки с вешалками, на которых висели гидрокостюмы, ласты, трубки и выцветшие картонки с рекламой серферского снаряжения, где накачанные парни стоят рядом с грациозными девушками в бикини. Снаружи завывал ветер.

— Какой у Джейка рост? — спросила Майра, перебирая детские гидрокостюмы с сигаретой во рту. — Когда я видела его на Пасху, он не доставал мне до плеча.

Она вытащила маленький черно-синий гидрокостюм с логотипом Rip Curl на спине.

— Я видела его в прошлом месяце, он был мне по плечо, — сказала Кейт.

Майра приложила костюм к Кейт.

— Он растолстел? Некоторых детей раздувает, когда у них начинается пубертатный период. Когда мне исполнилось четырнадцать, я стала очень толстой и заносчивой, — сказала Майра.

— Он не толстый.

— Тут есть еще цвета, можешь посмотреть, если хочешь, — сказала Майра. Она закурила новую сигарету от остатков старой и бросила окурок на грязный цементный пол. Кейт перебрала костюмы на стойке. — Теперь нельзя говорить «толстый». Как-то раз женщина, которая приехала на лето, пришла с девочкой, а та была натуральная свиноматка. Я ей сказала: море изумительное и теплое, а девочка и так хорошо теплоизолирована, можете не тратить деньги на гидрокостюм.

— Не может быть!

— Ну я не кричала это на весь магазин. Отвела мать в сторону, но все равно реакция была такая, что можно было подумать, что я начала Третью мировую!

— Вот этот возьму, Джейк любит зеленый, — сказала Кейт, сняв со стойки гидрокостюм с узором, похожим на потеки зеленой краски.

— Когда он приезжает?

— Во время каникул, через двенадцать дней. Я просто хочу отправить ему фотку.

— Бери, дорогая, — сказала Майра.

— Сколько?

— А сама как думаешь? Нисколько.

— Спасибо.

— Кейт, — сказала Майра, положив руку на плечо Кейт. — Не пропусти следующее собрание, ладно?

— Да это все дело, над которым я работаю.

— Нет ничего важнее твоей трезвости. Видишь этот костюм на вешалке? Через двенадцать дней он так и останется на ней висеть, если ты сорвешься. Твоя мать близко не подпустит к тебе сына, если ты начнешь пить, — сказала Майра.

— Я знаю. Это всегда будет так сложно? Оставаться трезвой.

Майра кивнула.

— Я не пью уже двадцать три года. Я все еще хожу на собрания и встречаюсь со своим куратором. Но зато я живу.

Кейт отправила Джейку фотографию гидрокостюма, но за весь вечер он так и не ответил. Она уже собиралась идти спать, когда ей позвонили с незнакомого номера.

— Здравствуйте, Кейт. Это доктор Бакстер из клиники Баруэлла.

— Я уже собиралась идти спать, — сказала Кейт.

Мередит Бакстер была психиатром Питера Конуэя в лечебнице Баруэлла. Кейт считала ее несколько слишком «прогрессивной». Она всегда говорила о Питере как о «пациенте», а не как о заключенном. Два года назад она позвонила Кейт и изъявила желание наладить контакт между Кейт, Джейком и Питером Конуэем, говоря, что это может помочь выздоровлению последнего. Во время этой их беседы Кейт, в весьма красочных выражениях, объяснила Мередит, куда той следует пойти.

— Я завтра буду в Лондоне. Я бы хотела встретиться с вами, — сказала она.

— Зачем? — спросила Кейт.

— Это касается Питера и Джейка.

— Я вам уже говорила: он не будет общаться с Джейком…

— Я не об этом. Я могу встретить вас на Паддингтоне. Туда ходит скорый поезд из Эксетера.

— Я знаю, что чертов поезд туда ходит.

— Пожалуйста, Кейт. Это важно.

На следующий день Кейт встала рано. Ей понадобилось полчаса, чтобы добраться до станции Сент-Дэвид в Эксетере, и она успела только на скорый семичасовой поезд до Лондона. У нее получилось занять место со столиком, но, хотя она и взяла с собой работу, собраться с мыслями она не могла. Кейт то и дело проверяла, не ответил ли Джейк, но сообщений от него не было. Она прибыла на вокзал Паддингтон около девяти и нашла Мередит, ожидавшую ее за столиком в «Старбаксе».

Мередит была миловидной женщиной, чуть за сорок, с длинными светлыми волосами с рыжеватым отливом, собранными в высокий хвост. На ней были джинсы, красный шерстяной свитер и короткая джинсовая куртка, а рядом с ней лежал черный кожаный портфель. На шее у нее висело заламинированное удостоверение, подтверждающее ее врачебную квалификацию.

— Я позволила себе заказать вам каппучино, — сказала Мередит. — Присаживайтесь, пожалуйста. — у нее был успокаивающий голос, и Кейт задумалась, была ли это просто манерность или она так разговаривала и дома, упрашивая мужа помыть посуду? Половина мест в «Старбаксе» была свободна, но у кассы выстроилась огромная очередь из пассажиров, ожидающих своих заказов навынос. Кейт была рада, что в зале стоял шум работающих кофемашин и гул объявлений по громкоговорителям.

— Вы меня заставили понервничать. Я почти не спала всю ночь, — сказала Кейт.

— Простите, но я правда хотела поговорить с глазу на глаз и решила, что вы не захотите приехать в лечебницу…

У Кейт зазвонил телефон, она достала его из сумки и увидела сообщение от Тристана.

— Вам надо ответить?

— Нет, — сказала Кейт, засовывая телефон обратно в сумку.

— Переписка моих пациентов конфиденциальна, но одно сообщение, адресованное Питеру, было изъято, потому что оно нарушает запрет на общение, который наложили по вашей просьбе, — Мередит вытащила из сумки письмо и положила на стол. Маленький коричневый конверт, надписанный от руки черными чернилами. В правом верхнем углу было написано

От одного вида этих слов Кейт замутило.

— Вы сняли отпечатки? — спросила она.

— Нет. Зачем нам это делать?

— Что внутри? — спросила Кейт. Она открыла конверт и достала листок бумаги. Это была распечатка страницы Джейка на «Фейсбуке» с его фотографией. Внизу тем же самым почерком было написано:

— Я понимаю, это ужасно и может шокировать, просто помните, что кто угодно может сделать эту распечатку и отправить. Страница Джейка в свободном доступе. Нет ничего незаконного в том, чтобы использовать ее в личной переписке, — сказала Мередит. Ее голос звучал раздражающе спокойно.

Стоило Кейт увидеть, что письмо было от Фаната, как у нее чуть сердце не вырвалось из груди и затряслись руки. Она подумала о Джейке, о его страничке и о том, как он удалил из друзей Гленду. Она достала телефон и набрала номер матери, но телефон был отключен, и звонок сразу ушел на голосовую почту.

— Мам, перезвони мне сразу, как только сможешь. Это срочно, — сказала Кейт.

Они сидели за столиком у большого окна, выходящего в вестибюль вокзала. Напротив был магазин, где продавали элитный алкоголь. В витрине возвышалась пирамида из бутылок с водкой «Абсолют», а перед магазином стояли два симпатичных молодых человека с полной тележкой маленьких дегустационных стаканчиков, заполненных прозрачной жидкостью.