— Точно мы не знаем, — сказала Кейт. — Когда я изучала материалы дела, то нашла имя Дэвида, записанное ее рукой. А вас я нашла, потому что вы сделали пожертвование в том благотворительном сборе на сад, упомянув его имя.

Шелли отпила чаю.

— У вас нет фотографии Гейба Кемпа? Может быть, я узнаю его в лицо.

Тристан достал телефон и нашел фотографию, которую он сохранил с сайта. Шелли всмотрелась в экран, затем вздохнула и покачала головой.

— Нет, извините. Никогда его не видела.

— Я покажу вам еще одно фото? — Тристан отыскал в телефоне фотографию Джорджа Томассини. — Вот этот, в модном костюме. Парень слева, одетый как Фредди Меркьюри.

— Я помню Монажрат Кобылье, — с улыбкой ответила Шелли.

— Да?

— Ее частенько можно было увидеть в пабах Эксетера. А вот молодого человека рядом я не знаю.

— Вы уверены? — спросила Кейт. Вот бы у них была нормальная фотография Джорджа! — Шелли присмотрелась повнимательнее и снова покачала головой. — Судя по всему, Джордж Томассини исчез в середине 2002 года. У нас нет точной даты, потому что в отличие от Дэвида и Гейба никто никогда не обращался в полицию с заявлением о его исчезновении, — рассказала Кейт. — Что случилось, когда вы в июне 1999 года обратились в полицию и рассказали о том, что Дэвид пропал?

— Да ничего, — сказала Шелли. — Кажется, они не восприняли это всерьез. Я приходила к ним еще несколько раз, но все без толку.

— Он все еще в списке пропавших людей в Великобритании, — заметила Кейт.

— Знаю. Я дала им копию паспортных фотографий Дэвида… Не то чтобы, конечно, у него был паспорт… До того, как он пропал, у него были большие проблемы. Полагаю, вы знаете, что его арестовали за непредумышленное убийство?

— Нет, мы не знали. — Кейт обменялась взглядами с Тристаном.

— Дэвид сильно подсел на наркотики и вечно подвергал себя опасности. На него плохо повлияло то, как сильно им начали восхищаться мужчины, когда мы приехали в Эксетер. Ему то и дело дарили подарки, и он сразу же бросался в новые отношения. Стремительно переезжал к с своим ухажерам, а потом все шло обязательно наперекосяк, и вот он уже просится пожить у меня или пытается вернуться в коммуну. И вот был у него один мужчина, сильно старше его, Сидни Ньюитт.

— Насколько сильно старше? — спросила Кейт.

— Ему было лет пятьдесят. Дэвид как-то пришел к нему домой, и они закатили вечеринку. Жена Сидни Ньюитта как раз уехала на выходные с Женским институтом. А утром Дэвид нашел труп Сидни на заднем дворе. Он запаниковал и сбежал, но в спешке он оставил в доме бумажник, к тому же его уже успел увидеть сосед. С Дэвида сняли все обвинения, когда следствие установило, что Сидни умер от сердечного приступа, но Дэвид все равно воспринял это очень остро. У него началась глубокая депрессия. И жизнь в коммуне, с ее вечными вечеринками, сказывалась на нем не лучшим образом.

— Вы все еще общаетесь с кем-нибудь из коммуны? — спросила Кейт.

— Чертовски хороший вопрос. Это было восемнадцать лет назад, и большинство парней знали друг друга только по кличкам. Элси, Вера, Лиза… — Шелли хмыкнула. — Они были неплохие ребята. Гораздо лучше мужчин, которых я знала в моем родном городе. Мой отец и дядя, скажем так, очень любили распустить руки. Было славно оказаться там, где никто не интересовался мной в сексуальном смысле. Всем заправлял мужчина, уже в возрасте… То есть это мне так тогда казалось, потому что нам было шестнадцать, а ему лет тридцать. Звали Макс Джеспер. Он дольше всех провел в коммуне и, в общем-то, ею заправлял. Это был старый, еще георгиановский дом, который стоял пустым много лет. Макс стал жить в нем в начале восьмидесятых.

— Вы платили за то, чтобы там жить? — спросил Тристан.

— У нас было что-то вроде обязательного сбора — каждый должен был внести что-то в бюджет. Если ты работал, то отдавал половину заработанного. Если работы у тебя не было, то Макс отправлял тебя зарегистрироваться на трудовой бирже, и ты должен был отдать половину пособия. Денег у всех было немного. Ну и парни, конечно, должны были провести с ним ночь, если хотели точно получить комнату.

— Звучит весьма гнусно, — заметил Тристан.

— В этом был весь Макс. К счастью, мне всего лишь нужно было печь ему хлеб пару раз в неделю, ну, и к тому же зарабатывала я больше всех, а значит, и вносила больше всех. Сам Макс был довольно симпатичным, но когда к коммуне хотел присоединиться новый парень, он частенько приглашал на ночь еще и своих друзей… — Шелли заметила вытянувшиеся лица Кейт и Тристана. — Знаю, звучит отвратительно. Это и было отвратительно, но очень многие из нас выросли в местах куда хуже. Я вообще впервые почувствовала себя свободной в этой коммуне.

— Что с ней в итоге случилось? — спросил Тристан.

— Макс пошел в суд, чтобы засвидетельствовать свои права на здание, и в итоге выиграл, поскольку никому другому этот дом был не нужен. Так что он стал законным владельцем здоровенного особняка. Об этом даже в местной газете написали.

— Не помните, когда это было? — спросила Кейт.

— Не уверена. Года четыре назад, может, пять лет. Это на другой стороне Эксетера, там, где сейчас строят промышленную зону.

— Когда вы узнали, что Дэвид пропал? — уточнил Тристан.

— День рождения у нас был в один день, четырнадцатого июня. Я уже жила вместе с Кевом. Мы устроили вечеринку, и я пригласила Дэвида. Он не появился, но я не слишком беспокоилась. Он частенько куда-нибудь пропадал. Но когда он не появился и спустя неделю, я начала волноваться. Я пошла поговорить с парнем, с которым он тогда жил, с Пьером, и Пьер сказал мне, что они с Дэвидом разбежались десять дней назад и тогда же он съехал. Я обошла бары в округе, затем отправилась в коммуну, но никто не знал, куда он подевался.

— Как долго они с Пьером жили вместе?

— Точно не помню. Не больше нескольких недель.

— Вы не знаете, как с ним связаться?

— Нет. Он умер два года назад от передозировки, — ответила Шелли.

— Дэвид никогда не упоминал интрижку с кем-нибудь известным? С каким-нибудь политиком?

Шелли некоторое время раздумывала над вопросом.

— Нет. Он был тем еще балаболом. Таким бы он точно похвастался.

— Можете дать нам названия гей-баров, в которых бывал Дэвид?

— Хорошо, но многие из них могли давно закрыться.

Шелли достала листок бумаги, посидела, раздумывая, а затем принялась писать. Повисла долгая тишина. Кейт и Тристан обменялись взглядами — вопросов ни у кого из них больше не было.

— Вот, я смогла вспомнить четыре. В первых двух я уверена, потому что мы часто ходили туда вместе, а другие два я могла запомнить неверно.

— Спасибо большое, — сказала Кейт. — Вы нам очень помогли.

Шелли проводила их до задней двери, и они снова прошли мимо детей. Мальчик и девочка проводили Кейт с Тристаном взглядами и радостно улыбнулись, когда они помахали рукой на прощание.

— Я еще несколько недель хранила сообщение Джоанны Дункан на своем автоответчике, — добавила Шелли, когда они дошли до входной двери. — Но в конце концов я его стерла. Каждый раз, когда я слышала ее голос, то начинала думать, что же с ней случилось. И подумать только, спустя столько лет вы появляетесь с вопросами о Дэвиде и упоминаете Джоанну Дункан? У меня от этого мороз по коже.

Дождь успел прекратиться, пока Кейт и Тристан разговаривали с Шелли, и когда они вышли на улицу, на небе снова ярко сияло солнце.

— «Летящий орел» давно закрылся, — сообщил Тристан, когда они сели в машину. — И, по-моему, «Пивоварня» тоже, — добавил он, сверяясь со списком, написанным Шелли.

— Мне больше интересно, что там с коммуной на Валпол-стрит. Вдруг Макс Джеспер все еще там живет, — задумчиво проговорило Кейт.

Чтобы добраться на другой конец города, у них ушло полтора часа.

Валпол-стрит относилась к старой части города и пролегала вдоль реки. Кейт как-то уже была в этом районе, казавшимся практически заброшенным: Мира тогда отвозила свою древнюю машину в ремонт, и Кейт поехала с ней. Так она и оказалась в этом районе, в автомастерской, окруженной разваливающимися домами с заколоченными окнами.