— Думаю, потому, что ты в нарушение установленного порядка выстрелила одному из них в яйца. Представляешь, чего стоило вытащить ему шипы из мошонки. Очень деликатная процедура.

— Надеюсь, делать это пришлось не тебе? — Эрика улыбнулась и опять поморщилась.

— Нет, я не спец по мошонкам.

Лифт остановился, они вышли на полутемную парковку и неторопливо двинулись к своей машине. Мосс помогла Эрике сесть в автомобиль. Эрика вскрикнула от боли, когда та пристегнула ее к сиденью ремнем безопасности. Мосс вела машину на небольшой скорости, но видела, что Эрика морщится, когда они переезжали «лежачие полицейские». Выехав на Уоррен-стрит, они покатили в Луишем. Мосс начала вводить Эрику в курс дела:

— Те двое, которых ты арестовала, — Эдуардо Ли и Саймон Дворак. Посредники в одной из наркосетей на территории центрального Лондона. Их предупредили, что ты везешь наркотики.

— Кто предупредил?

Мосс медлила с ответом. В ее лице читалось огорчение.

— Кейт. Кто?

— Нилз Акерман, — ответила она.

— Что? Не может быть. Нилз?

— Да, — кивнула Мосс. — Мне очень жаль. Мелани вцепилась в это дело, как собака в кость. Проверила всех, кто знал, что ты едешь к криминалистам в Воксхолл. За полтора часа до твоего отъезда Нилз сделал два звонка. Один — некоему Джеку Оуэну, студенту. Сегодня в его квартире — он живет в Камберуэлле — произвели обыск и нашли в больших количествах кокаин, смолу каннабиса и экстази. Он, в свою очередь, позвонил Саймону Двораку, которому ты всадила в яйца шипы. Саймон в цепочке поставок занимает более высокое положение… занимал, пока не оказался под стражей и чуть не потерял прав…

— Ясно, Мосс, я поняла.

— Прости. В общем, они теперь все задержаны, и их допрашивают.

— Как Нилз оказался замешан во всем этом?

— Нам еще многое неизвестно, но после ареста его проверили на опиаты, кокаин и алкоголь, и все анализы дали положительный результат. Одна из его коллег сообщила об инциденте, имевшем место в лаборатории: он испачкал кровью маску для лица и подменил ее чистой. Кровь, естественно, взяли бы на экспертизу, дабы убедиться, что она не попала на исследуемый материал, ну и обнаружили бы в ней наркотики. У Нилза большие долги. Банк вот-вот отберет у него квартиру. Две тысячи фунтов он задолжал Джеку Оуэну. Джек снабжал его наркотиками последние два года…

Эрика была рада, что они въехали в туннель Блэкуолл: благодаря тусклому освещению ей удалось незаметно отереть слезы.

— Мне жаль, что так получилось.

Эрика покачала головой:

— Нилз участвовал вместе с нами в расследовании многих преступлений: исчезновения Джессики Коллинз, дела Даррила Брэдли… Я ему доверяла, считала ключевой фигурой в нашей большой команде.

— Знаю, — отозвалась Мосс. — Не хотелось бы сообщать дурные новости, но начальство в бешенстве. Его свидетельства и представленные доказательства сыграли решающую роль в раскрытии многих преступлений.

— В первую очередь благодаря именно его показаниям удалось поймать Симону Мэтьюз, черт побери! — вскричала Эрика. Морщась от боли, она снова прислонилась головой к спинке кресла.

По делу Симоны Мэтьюз Эрика и ее команда работали два года назад. Мэтьюз, скромная сиделка из гериатрического отделения одной из лондонских больниц, из мести устроила настоящее побоище в Лондоне: она проникла в дома четырех мужчин и задушила их с помощью полиэтиленовых пакетов. Несмотря на то что Симона призналась в совершении всех четырех убийств, ее адвокат представил доказательства, что она страдает параноидной шизофренией. Нилз и его команда экспертов-криминалистов совершили подвиг, обнаружив улики, благодаря которым была установлена причастность Симоны Мэтьюз ко всем четырем преступлениям. В настоящее время Симона содержалась в психиатрической лечебнице «Бродмур», куда ее поместили на пожизненный срок.

— В любом случае, пока еще рано что-то говорить, — сказала Мосс. — Но есть и хорошие новости. Джек Оуэн, Саймон Дворак и Эдуардо Ли находятся под стражей. Мы изъяли их транспорт и мобильные телефоны и надеемся, что с их помощью удастся закинуть удочку на более крупную рыбу.

— Что с Нилзом?

— Он тоже под стражей, в Белмарше. Ему грозит десять-двенадцать лет, и, разумеется, больше он никогда не сможет работать криминалистом.

Эрика смотрела в окно. Мимо промелькнул залитый огнями Олимпик-парк, затем такой же сияющий в темноте стадион «Арена О2».

— Нилз наверняка понимал, что подвергает меня опасности. Понимал, что меня могут убить за те наркотики, — промолвила Эрика.

— Нам кажется, что мы хорошо знаем людей. Но люди в большинстве своем приходят на эту землю для того, чтобы разочаровывать друг друга, — рассудила Мосс.

— Но он, вероятно, был в отчаянии. Наркозависимость меняет людей. Они теряют себя как личности. Что с расследованием?

— Дело передали в Отдел по расследованию убийств Центрального Уэст-Энда. Им теперь занимается более крупная следственная группа. Старший инспектор Харпер проталкивает версию убийства Томаса Хоффмана на почве наркотиков.

— А ты что?

— Меня тоже отстранили от дела, как и всю остальную команду… — Мосс посмотрела на Эрику. — Долго ты будешь на больничном?

— Не знаю. Мне сказали, что я смогу приступить к работе не раньше, чем через пару недель.

— Босс, ты не обижайся, но, судя по твоему виду, на поправку у тебя уйдет куда больше, чем пара недель.

Эрика взглянула на свое лицо в зеркале. Одна сторона раздулась, нижняя губа вспухла, на коже уже начинал проступать синяк. Рана над глазом была залеплена пластырем, на котором виднелась кровь; сам глаз покраснел от того, что в нем полопались сосуды.

— Ты не спеши. Уверена, тебе дадут на восстановление как минимум несколько недель. Наслаждайся свободным временем. Тебе нужен отдых.

— Отдых. — Эрика содрогнулась. Для нее это было чуждое понятие.

— Да, отдохни, познакомься с утренними телепередачами… Кстати, я Питерсону про тебя сообщила. Надеюсь, ты не против?

Эрика снова глянула на себя в зеркало.

— Нет.

— Он хотел приехать со мной, но я подумала, что сейчас тебе без него лучше.

Эрика почувствовала, как ее захлестнула усталость. Она запрокинула назад голову и смежила веки.

— Я просто хочу домой. Хочу спать. И мне нужно принять еще болеутоляющих, — сказала она.

^{Пятница, 11 августа 2017 года}

Мы с Максом теперь живем вместе. Сожительствуем, как выразилась бы мама. Если б мы с ней общались.

Муниципалитет выделил нам квартиру на первом этаже высотного жилого здания в Кеннингтоне. Я никогда не жила на этом берегу реки. Стремный район. Полно всяких сомнительных типов, торгующих наркотой. Но с Максом мне не страшно. Может, он им что-то сказал или они его знают, но нас они обходят стороной. На окнах черные железные решетки. Во всех квартирах первого этажа решетки, но в нашей еще и сделан ремонт. Диван и кресла в гостиной новые, и в кухне все новое, и в ванной. Входная дверь открывается на парковку, и, моя посуду у окна, я вижу, как люди идут мимо по коридору. Окно спальни выходит на центральную дорогу, но из него немного виден Лондон — Биг-Бен, например. Правда, матрас у нас неновый. Непонятно, почему муниципалитет квартиру отремонтировал, а матрас дал нам чужой. На нем коричневое пятно. Надеюсь, от чая. Но Макс его перевернул, а обратная сторона идеально чистая.

После всего, что случилось, мы стали жить с ним одной семьей. Это очень серьезный шаг. Я счастлива. Наверно. Гостей у нас не бывает, поскольку я не общаюсь ни с мамой, ни с Кэт, ни с кем другим. Мне казалось, за то время, что мы с Максом встречались, я хорошо изучила его, но жить вместе — это совсем другое дело. Его почти не бывает дома с раннего утра до позднего вечера. «Дела делаю», — говорит он. Я никогда не спрашиваю, что у него за дела. Идиотизм, да? Даже сейчас, когда я пишу это и смотрю на написанное… В общем, дура я, что не спрашиваю. Когда мы вместе работали в кафе, я полагала, что именно этим он и зарабатывает на жизнь. Но там он был занят лишь частично. И у него всегда при себе есть деньги, немалые деньги, — как, например, тот рулон купюр, которыми он расплатился за машину в Блэкпуле. От продажи наркотиков, не иначе. Он связан с наркотиками, но сам их не принимает. И гордится этим. По большому счету он и спиртное не употребляет. Его единственная слабость — книги. Мы пять раз гоняли машину туда-обратно, пока перевезли сюда с прежней квартиры все его книги. И он не позволил, чтобы я вытащила их из коробок. Они все так и стоят по стенам в нашей спальне, с пола до потолка.