— У вас есть его адрес?

— Ой, он давно помер. Ему тогда уже стукнуло семьдесят. — сказала Шейла.

— Кейт занималась в школе каким-нибудь спортом или, может, в клубе каком-нибудь состояла? — спросила Кейт. Шейла потрясла головой и потерла салфеткой кончик носа. — А что насчет этой подруги из Мельбурна?

— Меган Хибберт, — сказал Малкольм. — Странная история. Мы ездим в Олтринхэм каждый год, на могилу к матери Шейлы. В этом году Шейла не смогла поехать и я поехал сам, а когда я пришел на кладбище, ко мне подошла женщина и спросила, не я ли отец Кейтлин. Мне стало не по себе от того, что посторонний человек упомянул ее имя. Как выяснилось, это была Меган, она приехала в Великобританию после стольких лет, чтобы повидаться с родственниками, и пришла на кладбище почтить память деда. Мы с ней выпили по чашечке кофе. Она узнала о том, что Кейтлин пропала, только через несколько лет, она же там, на другом конце земли, тогда была отрезана от местных новостей. Она упомянула, что Кейтлин говорила, что встречается с полицейским. Я был огорошен этим, потому что, мы… Скажем так, мы думали, что знаем о ней все.

— Меган хоть раз видела ее с этим полицейским?

— Она говорит, как-то раз, когда они вечером в клубе играли в настольный теннис, Кейтлин сказала, что ей надо в туалет, и вышла. Ее долго не было, Меган пошла ее искать и увидела Кейтлин на улице. Она стояла у машины, припаркованной перед входом, и через окно разговаривала с мужчиной…

— Кейт и Тристан заметили, как на эти слова отреагировала Шейла — ее лицо перекосило, она снова принялась вытирать глаза промокшей скомканной салфеткой.

— Ну-ну, милая, все хорошо, — сказал Малкольм и подал ей свежую салфетку.

— Как выглядел тот мужчина?

— Меган сказала, что не особо разглядела его, потому что было темно. Он был очень симпатичный, лет двадцать с чем-то. Темные волосы гладко зачесаны назад, ровные белые зубы. Машина была новая — темно-синий «Ровер», код регистрации — H. Она сказала, что Кейтлин смеялась и заигрывала с ним. Он высунул руку из окна и обхватил ее за талию. Потом она села в машину, и они уехали. Кейтлин не назвала Меган его имени, но сказала, что он коп. Кейтлин пропала не в тот день. Меган сказала, что на следующее утро она пришла в школу и была в полном порядке. Счастливая.

— После этого Меган еще видела их вместе?

— Нет.

— Кейтлин ничего не рассказывала?

— Нет, они дружили, но лучшими подругами не были.

— Когда это было?

— Меган сказала, летом, в начале августа. Темнеть тогда начинало в районе девяти вечера. Это был вторник или четверг.

— А полицейское расследование ее исчезновения? Вы помните имена полицейских, которые этим занимались? — спросила Кейт.

— Мы встречались только с двумя. С женщиной и с мужчиной. Женщина была молодая. Констебль Фрэнсис Коэн и ее начальник старший инспектор Кевин Пирсон. Мы не знаем, где они сейчас, — сказал Малкольм.

— Они были с нами очень милы, но им было не за что ухватиться… — сказала Шейла. — К тому моменту, как Кейтлин пропала, Меган с родителями уже уехала. Они эмигрировали в конце августа. Она никому ничего не рассказала, и, похоже, сама Кейтлин ничего не говорила Уэнди об этом полицейском.

— Питер Конуэй служил в полиции Большого Манчестера с начала 1989-го по март 1991-го, после чего переехал в Лондон. Вы не знаете, он не занимался этим делом? — спросила Кейт.

— Мы отправляли запрос по закону о свободе информации пару недель назад, чтобы узнать, работал ли он над этим делом, но ответа пока нет, — сказал Малкольм. — Мы слышали, что он работал в отделе по борьбе с наркотиками, а Полиция Большого Манчестера — организация большая. Он ведь жил всего в нескольких милях от нашего дома в Олтринхэме. Снимал комнату в доме на Эйвондэйл-роуд в Стредфорде. Об этом написано в одной из этих книг о нем. Мы и фотографии его видели тоже, там, где он помоложе. Он и вправду выглядит так, как описала Меган: привлекательный, темные волосы, зачесанные назад, и очень ровные белые зубы. Знаем мы, что он этими зубами делал, — Шейла не выдержала и зарылась лицом в плечо мужа.

— Любовь моя, осторожнее, тут же трубки, — сказал он, поправляя зацепившуюся за его запястье трубку, по которой бежала кровь. Он поднялся, подошел к каминной полке и, взяв оттуда большую папку, протянул ее Кейт. — Здесь все, что мне удалось собрать за эти годы… — Кейт открыла папку и увидела внутри стопку фотографий и бумаг. — Вырезки из газет, фотографии Кейтлин. Там есть подробности о том, где она была в тот день, когда пропала… Мы не думаем, что она еще жива, но, как я сказал, мы просто хотим найти ее и достойно похоронить.

— Я знаю, что это сложный вопрос, но не думаете ли вы, что она могла сбежать? Может быть, она была чем-то расстроена или вы из-за чего-то поссорились?

— Что? Нет! — вскричала Шейла. — Нет, нет, нет, она была счастлива! Конечно, подростковый возраст, но нет! Нет же? Малкольм?

— Мне ничего такого не приходит на ум. В субботу накануне ее исчезновения мы провели отличный вечер. Ели рыбу с жареной картошкой и смотрели «Битву поколений», а потом — фильм про Джеймса Бонда. Все вместе, абсолютная идиллия.

— Прошу прощения, но я должна была спросить, — сказала Кейт. Малкольм кивнул.

Шейла успокоилась.

— Мне кажется, Кейт, вы — наша последняя надежда. Вы были единственной, кто смог разглядеть, каков Питер Конуэй на самом деле. Вы его поймали, и вы упрятали его за решетку, — она потянулась к Кейт, и та, поднявшись, подошла ближе и взяла протянутую руку. Рука на ощупь была сухая, как бумага, а кожа отливала яркой желтизной. — Пожалуйста, скажите, что поможете нам.

Кейт заглянула в ее глаза, полные боли.

— Я вам помогу, — сказала она.

В девяноста милях от Лондона Энид Конуэй на такси приехала в Психиатрическую лечебницу Баруэлла. Она заплатила водителю точную сумму — чаевых она не признавала — и захлопнула дверь с гораздо большей силой, чем можно было ожидать от такой немолодой на вид женщины. Она была невысокая, худая, с маленькими глазами-бусинами, черными как смоль волосами, по форме напоминающими шлем, и угловатым лицом с подчеркнутым ярким макияжем. На ней было пальто в гусиную лапку, а на плече висела розовая сумочка «Шанель». Она на секунду остановилась, чтобы полюбоваться своим отражением в окне такси, пока оно не уехало.

Лечебница располагалась рядом с вереницей симпатичных жилых домов, через дорогу от которых возвышался шестиметровый забор с колючей проволокой. У главных ворот стояла маленькая постройка, где отмечались посетители. Энид подошла к окошку, где за множеством мониторов сидела сурового вида женщина старше ее.

— Доброе утро, Ширли, — сказала Энид. — Как поживаешь?

— Такая погода не на пользу моим суставам, — ответила Ширли, протягивая руку.

— Это все сырость. Тебе бы в тепло… Я пришла к Питеру.

— Мне нужно разрешение на посещение, — сказала Ширли, все еще протягивая руку.

Энид положила сумочку на разделявшую их стойку так, чтобы был виден металлический логотип «Шанель», и начала деланно рыться в сумочке. На Ширли, казалось, это не произвело никакого впечатления.

— Вот он, — сказала Энид, протягивая разрешение.

Ширли проверила документ и просунула пропуск для посетителя через окошко. Энид засунула его в карман пальто.

— Ты знаешь правила. Пропуск должен быть приколот к одежде.

— Это новое пальто от «Джейгер». Ты, наверное, не слышала про «Джейгер», Ширли. Это очень дорогой бренд, — сказала Энид.

— Тогда прицепи пропуск на ремень.

Энид одарила ее гаденькой улыбкой и отошла.

— У кого-то завелись денежки. Но из дерьма конфетку все равно не сделаешь, — пробормотала Ширли, когда Энид направилась к выходу.

Лечебница представляла собой раскиданные на большой территории викторианские постройки из красного кирпича, на фоне которых новое, выдающееся вперед крыло для посещений выглядело футуристично.