Ей нужно было выспаться, а для этого, осознала Эрика, ей нужен ночлег.

Эрика умирала с голоду, когда уезжала с работы, поэтому она остановилась у итальянского ресторана в квартале Нью-Кросс, где, к собственному изумлению, умяла огромную тарелку спагетти карбонара и на десерт — большой кусок тирамису. В самом начале десятого она свернула на улицу, где жил Марш, — в зеленом зажиточном уголке южного Лондона.

Припарковав машину, Эрика отыскала дом Марша — № 11. Обрадовалась, увидев, что свет в нем не горит. Она предпочла бы несколько дней пожить в гостинице, пока будет искать квартиру: не хотела, чтобы Марш ее жалел. Большое эркерное окно на первом этаже не было зашторено, и в него Эрика увидела противоположное окно комнаты, а за ним — парк Хилли-Филдс и дальше — огни Лондона.

Она уже собралась было вернуться к машине, но тут услышала шум хлынувшей вниз воды в вычурной железной водосточной трубе на фасаде дома. Небольшое окно на верхнем этаже озарилось, и Эрика прищурилась, стоя в безупречно ровном квадрате света. Марш из окна бросил взгляд вниз и, увидев ее, смущенно помахал. Эрика махнула ему в ответ и стала ждать у входной двери.

Марш вышел к ней в клетчатых пижамных брюках и застиранной футболке с изображением Гомера Симпсона. На розовом полотенце, о которое он вытирал руки, красовалась Барби.

— Простите, сэр, что так поздно, — извинилась Эрика.

— Да нет, в самый раз. У нас вечерние водные процедуры.

— Симпатичное полотенце, — заметила Эрика.

— Водные процедуры не у меня…

— Да я пошутила, сэр.

— А-а, тогда ладно, — улыбнулся Марш. Словно по сигналу раздался визг, и в прихожую, смеясь, выбежали две крошечные девочки с длинными темными волосами. На одной — только розовый свитерок, трусики и носки. На другой — все то же самое и еще джинсы, спущенные до лодыжек. Малышка проковыляла несколько шагов, потом потеряла равновесие и с глухим стуком плюхнулась на деревянный пол. Она обратила на Марша свои большие карие глаза, пытаясь решить, стоит ли заплакать. Следом за девочками в прихожую выбежала темноволосая женщина лет тридцати пяти. На ней был повседневный наряд — облегающие брюки зеленовато-голубого цвета и белая блузка с закатанными рукавами, — подчеркивавший пышность ее груди и точеную фигуру в виде песочных часов. Ее обнаженные до локтей руки облепляла пена. Она была столь же прелестна, как и ее дочери-двойняшки.

— Ну вот, — произнесла женщина, деловито кладя руки на свою тонкую талию. — Ушиблась?

Малышка решила, что все гораздо серьезнее, и, скривив личико, завыла.

— Привет, Эрика, — поздоровалась женщина. — Добро пожаловать в сумасшедший дом.

— Привет, Марси… Выглядишь потрясающе, — сделала ей комплимент Эрика.

Марш подхватил на руки плачущую девочку, поцеловал ее личико, которое теперь было красным и мокрым от слез. Марси взяла на руки вторую дочку — та таращилась на Эрику — и посадила ее на изгиб своего бедра.

— Серьезно? Твоими бы устами… Весь мой уход за собой — это беготня за девочками. — Марси сдула прядь волос со своей гладкой кремовой кожи. — Если остаешься, давай дверь закроем? А то холод в дом идет.

— Да, конечно. Прошу прощения, — извинилась Эрика, входя в прихожую и закрывая за собой дверь.

— Это Софи, — сказал Марш, укачивая плачущую дочку.

— А это Мия, — представила вторую малышку Марси.

— Привет, — поздоровалась с девочками Эрика. Те таращились на нее. — Какие же вы обе красавицы!

Эрика так и не научилась общаться с детьми. С насильниками и убийцами она знала, как себя вести, а перед детьми тушевалась.

Софи перестала плакать и, как и ее сестра, теперь с интересом разглядывала Эрику.

— Простите, я не вовремя, — смущенно проговорила Эрика.

— Все нормально, — успокоил ее Марш.

Марси забрала у него Софи и посадила ее на изгиб второго бедра.

— Так, девочки. Пожелайте спокойной ночи Эрике.

— Спокойной ночи, — хором пискнули малышки.

— Спокойной ночи! — попрощалась с ними Эрика.

— Рада была видеть тебя, Эрика, — добавила Марси и пошла прочь. Эрика с Маршем с минуту смотрели на ее виляющий зад.

— Налить вам бокал вина? — предложил Марш, переводя взгляд на Эрику.

— Нет. Я на минутку. Хотела сказать, что согласна на ваше предложение по поводу квартиры…

— Да, проходите. Только обувь снимите.

Марш направился к двери в конце коридора. Эрика расшнуровала ботинки и пошла следом. Деревянный пол был холодным, и, ступая по нему в одних носках, она, как ни странно, чувствовала себя беззащитной. Дверь в конце коридора вела на кухню, оформленную в деревенском стиле. Длинный деревянный стол со стульями. В углу — источавшая тепло красная плита «Ага». Большой холодильник у двери увешан прицепленными магнитами, аляпистыми рисунками, которые представляли собой мазню из разноцветных пятен. Столь же аляпистая картина висела на стене над деревянным кухонным шкафом.

— Это одна из работ Марси, — похвастался Марш, проследив за взглядом Эрики. — Она очень талантлива, только времени на живопись больше нет.

— На холодильнике тоже ее работы? — спросила Эрика и тотчас же пожалела о своих словах.

— Нет. Это девочки рисовали, — ответил Марш.

Возникло неловкое молчание.

— Вот, держите, здесь все. — Марш протянул ей большой конверт, который он взял с кухонного стола. — Квартира не очень далеко — на Фоксберри-роуд в Брокли, рядом с железнодорожной станцией. Тут договор найма на месяц с возможностью продления, так что там видно будет, в зависимости от обстоятельств. Просто на днях принеси мне чек, и все.

Эрика открыла конверт, достала из него связку ключей, довольная, что со стороны Марша это не любезность.

— Спасибо, сэр.

— Поздно уже, — заметил Марш.

— Конечно. Мне пора. Поеду устраиваться, — сказала Эрика.

— Да, и вот еще что. Сэр Саймон связался с Коллин из нашей пресс-службы. Хочет выступить с обращением в прессе, пока фото Андреа, помещенные на первых страницах газет, еще свежи в памяти людей.

— Конечно, хорошая идея.

— Да. Завтра после обеда мы вместе накатаем чтонибудь, чтобы обращение попало в вечерние новости и газеты.

— Очень хорошо, сэр. Надеюсь, завтра мы получим новую информацию, которая нам пригодится.

Когда дверь за Эрикой закрылась, она направилась к своей машине, удаляясь от домашнего тепла Марша. Шла она с опущенной головой и кусала губы, силясь сдержать слезы. Та уютная жизнь, с любящим мужем и детьми, была у нее почти в руках. А она несколько раз отказывалась от тихого семейного счастья — к великому неудовольствию Марка.

Теперь с мечтами о той жизни можно расстаться навсегда.

Эрика свернула на Фоксберри-роуд. Вокруг царила тишина и покой. Она миновала железнодорожную станцию Брокли: на ярко освещенной платформе — ни души. Поезд, пронесшийся под пешеходным мостом, прогромыхал в направлении центра Лондона. Эрика медленно ехала вдоль длинного ряда низких стандартных домиков. Дом, где находилась нужная ей квартира, стоял на самом углу улицы, там, где дорога резко уходила вправо. На стоянке пустовало одно свободное парковочное место, но ее радость быстро угасла, когда она увидела, что парковка предназначалась только для местных жителей. Ей придется получить разрешение. «Черт с ним», — решила она. И все равно припарковалась.

Открывая дверь в подъезд, Эрика сдвинула громоздившийся за ней ворох макулатурной почты. Свет включился автоматически. Лампа тихо жужжала, пока она взбиралась по узкой лестнице, таща за собой подпрыгивавший на ступеньках чемодан.

Квартира находилась на верхнем этаже и, поднявшись на лестничную площадку, Эрика увидела, что у нее есть соседи: напротив находилась еще одна дверь.

Чувствовалось, что квартиру давно не обогревали. Электричества, похоже, тоже не было. Включив встроенный в телефон фонарь, Эрика долго бродила по холодной квартире в поисках электрощитка и, наконец, обнаружив его в глубине стенного шкафа в коридоре, зажгла свет.