Она вспомнила о зубе Мариссы, застрявшем в кирпичной кладке столба. Она закрыла глаза, но он так и стоял перед ней — сломанный у самого основания и со следами красной помады. Эрика открыла глаза и налила в ванну еще немного горячей воды. Ее обычно бледные ноги раскраснелись, вновь и вновь напоминая ей об окровавленных ногах Мариссы с фотографии, сделанной с дерева. Она мысленно перенеслась к дому Мариссы и снова представила ее распахнутое пальто и сидящего на корточках Айзека. Тонкое платье задралось, обнажая белье. На нем не было ни единой капли крови. Сквозь прозрачный материал виднелась аккуратная линия волос зоны бикини.

Выдернув пробку из ванны, Эрика завернулась в полотенце и поспешила в гостиную, где на журнальном столике лежал ноутбук и папка с материалами следствия. В комнате было темно, занавески так и остались незадернутыми. На улице, стуча по стеклу, шел снег. Эрика подошла к компьютеру и еще раз просмотрела фото, сделанные Джозефом. Сначала те, что были сняты с дерева, затем — с близкого расстояния.

— Ты просто больной, — пробормотала она, переключаясь между двумя снимками с разных ракурсов. — Спустился с дерева и задрал ей подол…

У Эрики зазвонил телефон. От неожиданности она чуть не подпрыгнула. На часах было начало двенадцатого. Звонил Эдвард — узнать, хорошо ли прошел обед.

— Я в итоге не пошла. Меня вызвали на работу, — сказала она. — Очень грустная история. Молодую девушку убили прямо на крыльце ее дома.

— Ого. Хочешь поговорить об этом?

— Не особо. Слишком уж мрачно и неприятно это для Рождества. Ты хорошо провел день?

— Да, даже устроил спонтанную вечеринку, — засмеялся он. — Ко мне заглянула соседка Келли со своей мамой Ширли. Принесли большую лазанью и «Монополию». Манчестерский вариант. Ты знаешь, какая там самая дорогая улица?

— Коронейшен-стрит?

— Вот и я так думал. А на самом деле — Лоури на Салфорде. Стоит столько же, сколько Парк-Лейн в Лондонской версии. В Монополию выиграть нельзя, если не раскошелиться на лучшую недвижку.

— Так непривычно слышать от тебя слово «недвижка».

— Вот так я и выиграл. Стал настоящим магнатом!

Он говорил, как абсолютно нормальный человек. В нем не осталось ничего от того сбивающегося с мыслей старика, звонившего утром. На заднем плане у Эдварда работал телевизор.

— Я рада, что у тебя было хорошее Рождество.

— Я только что вернулся с кладбища. Шел снег, но в небе над горами было ясно и светила луна. Я подумал, что это красиво. Правильно ведь?

— Да.

— Не хотел оставлять Марка одного в Рождество, — сказал он дрожащим голосом. — Так тяжело жить без него.

— Это так, — сказала она, вытирая глаза.

— Но ничего не поделаешь уже.

— Ничего.

Повисла долгая тишина, которую нарушал только смех из телевизора.

— Ладно, я просто хотел спросить, как у тебя дела, моя девочка, и пожелать спокойной ночи.

— Спасибо.

— С Рождеством. Я позвоню тебе еще.

— С Рождеством, — ответила Эрика.

Смех на заднем фоне прервался, и Эрика снова погрузилась в тишину своей квартиры. За окном все шел снег. Она задернула шторы и включила свет. Снова зазвонил телефон. На этот раз это была Кей.

— Извините за поздний звонок, но я кое-что нашла в телефоне Джозефа.

— Ничего. Ты все еще на работе? — удивилась Эрика.

— Просматривала скачанные файлы и нашла на жестком диске еще несколько удаленных. Некоторые из них мне удалось восстановить. И они пугают.

— Порнография?

— Нет. Там фото и видео Джозефа. Я их пересылаю вам.

Эрика положила трубку и открыла почту. В приложении было шесть фотографий. Голый Джозеф лежал на спине с выпученными от страха глазами. Его шея, ноги и руки были привязаны к деревянному столу кожаными ремнями. Чья-то мужская рука схватила его за шею, отчего на коже проступили жилы. Эрика открыла видео. На нем была та же сцена, что и на фотографии. Съемка велась, скорее всего, с мобильного телефона.

— Пожалуйста, пожалуйста, отпустите меня. Я никому ничего не расскажу. Я буду молчать! — умолял Джозеф, жмурясь от яркой вспышки камеры.

— Конечно, будешь молчать. Разве ты хочешь, чтобы это увидели все твои знакомые? — говорил искаженный металлический голос. Рука схватила Джозефа за гениталии, и он закричал от боли.

— У меня есть твой адрес, — сказал голос. — Твой телефон. Проболтаешься — и это увидят все твои контакты. Друзья, семья, все.

Ракурс сменился, и в объективе появился стол с расставленными в ряд секс-игрушками. Та же рука взяла самую большую и снова вернулась к Джозефу, который попытался сдвинуть ноги, но они были зафиксированы и привязаны к столу.

— НЕТ! — закричал он. — НЕТ!

Эрика отключила звук и с трудом заставила себя досмотреть видео до конца.

Эрика приехала в участок в самом начале девятого. Работы по реконструкции центра Льюишема, которые начались, еще когда Эрику только перевели на юг Лондона, были почти завершены. По сравнению с уходящими в небо небоскребами элитного жилья, восьмиэтажный полицейский участок теперь смотрелся сущим карликом. Краны этим снежным утром отдыхали от работы, а на первом этаже переливалась огнями рождественская елка.

Заснуть Эрике так и не удалось. После просмотра видео с Джозефом это было невозможно. Судя по съемке, он сам был чьей-то жертвой, но ей по-прежнему требовалось допросить его и выяснить, какую роль он сыграл в убийстве Мариссы Льюис. К тому же еще не поступили результаты вскрытия и ДНК-анализа. Орудие убийства до сих пор не было найдено. Эрику беспокоило такое обилие неизвестности, но с этими фото— и видеоматериалами у нее появился рычаг давления на Джозефа.

В девять утра два сотрудника в форме привели Джозефа в комнату для допросов. Он был без наручников, бледный, с темными кругами под глазами. Адвокат в дорогом костюме в тонкую полоску вошел вместе с ним. Вид у него был сонный. Он был явно не рад тому, что его вызвали на работу в выходной день. Представившись как Генри Шевалье, он опустился на стул рядом с Джозефом.

Эрика села за стол напротив них, возле не менее сонного Макгорри, на которого Джозеф смотрел с ненавистью.

— Сейчас 9:04, 26 декабря 2017 года, — начала Эрика. — На допросе присутствуют старший инспектор Эрика Фостер, инспектор Джон Макгорри, Джозеф Питкин и его законный представитель Генри Шевалье.

Генри наклонился к Джозефу и прошептал что-то ему на ухо. Тот лишь кивнул. Эрика открыла одну из серых картонных папок, которые были разложены на столе, и достала из нее фотографии с проявленной пленки.

— Джозеф, вы сделали эти снимки? — спросила Эрика, раскладывая их по столу.

На долю секунды в глазах Джозефа отразился шок, после чего он откинулся на спинку стула и сложил руки на груди.

— Мой клиент решил не отвечать на этот вопрос, — сказал Генри.

— Эти снимки — с пленки, которую мы нашли в маленькой катушке в переулке у вашего сада и проявили, — продолжила Эрика. — Думаю, она выпала у вас из кармана, когда вы перелезали через стену.

При этих словах Джозеф нахмурился.

— Мы сняли с нее отпечатки пальцев. Обнаружили большой и указательный палец, и они совпадают с вашими. Поэтому снова спрашиваю. Вы сделали эти фотографии?

Джозеф посмотрел на Генри. Тот кивнул.

— Да, я.

— Вы фотографировали труп.

— Мы и сами прекрасно видим эти фотографии, — ответил Генри.

Эрика взяла снимок лица Мариссы, сделанный с близкого расстояния, — лицо забрызгано кровью, глаза широко раскрыты, с застывшим в них выражением ужаса.

— Эта фотография сделана с высоты, с ближайшего дерева, — сказала Эрика, показывая фотографию Джозефу. Тот не стал смотреть. — Видно, что подол ее платья закрывает бедра.

Эрика взяла другую фотографию.

— А вот здесь, на фотографии, сделанной вблизи тела, подол задран и видно белье. Вы трогали тело, Джозеф?

Он покачал головой.