— Есть новости? — спросила она с надеждой в голосе.

— Мы в процессе, — ответила Эрика. — Можно поговорить с вами?

— Да.

— Мэнди спрашивала меня, когда можно будет заняться похоронами, — сказала Тания.

— Смогу ответить на этот вопрос через день-два, — сказала Эрика, сев у окна. — Еще нужно кое-какие дела завершить с Мариссой.

— Какие дела?

— Мы должны достоверно установить причину смерти — над этим работают судмедэксперты. Не беспокойтесь о теле.

Повисла долгая пауза. В комнату вошла Джоан, всем своим видом олицетворяющая раздражение.

— Можно забирать чашки? — спросила она.

— Да, спасибо, — ответила Тания.

Джоан начала расставлять чашки на подносе и заметила на столешнице темную каплю.

— Что это такое? — недовольно спросила она.

Все уставились на маленькую каплю чая на полированной поверхности. Она стерла ее пальцем и достала салфетку.

— Это же пятно от чая! А этот стол только что отполировали шеллачной политурой!

Мэнди смотрела на Джоан.

— Это не я. Моя чашка стояла на подставке!

— Значит, это моя вина, простите, — сказала Тания.

Джоан молча взяла поднос и двинулась на кухню. Там, судя по грохоту посуды, она начала загружать ее в посудомойку.

— Кажется, мое присутствие начало ее раздражать, — тихо сказала Мэнди. — Но я даже представить не могу, как пойду домой. У меня перед глазами стоит, как она лежит на спине с вытаращенными глазами.

— Тания. Не могла бы ты помочь Джоан на кухне? — попросила Эрика.

— Конечно, — понимающе посмотрев на Эрику, ответила та и ушла, закрыв за собой дверь.

Джоан перестала громыхать посудой на кухне, и Мэнди немного расслабилась.

— Хорошая девушка эта Тания, — сказала она и достала из кармана толстовки телефон. — Вот, то и дело смотрю на фотографии Мариссы. Боюсь забыть, как она выглядела.

Пролистав галерею, она нашла фотографию Мариссы в костюме для бурлеска. Снимок был сделан на их кухне, девушка стояла рядом с мусорным ведром и прислоненной к двери шваброй.

— Очень красивая, — сказала Мосс.

— Да. Не знаю, откуда это у нее. Посмотрите на меня. Далеко не красавица, да и у ее отца зубы торчали во все стороны, — засмеялась она и тут же заплакала. — У меня больше нет семьи. Хотя, конечно, и раньше особо не было.

— Мэнди, есть кое-что очень важное для нашего расследования. А именно — время, когда на нее напали. Во сколько, вы говорите, вы легли спать?

— Я не помню. Что я говорила? Около десяти?

— У нас есть два свидетеля, которые видели, что Марисса вышла из электрички на станции Брокли в 21:45. И еще один человек видел, как она прошла мимо его дома на Конистон-роуд около десяти.

— Кто?

— Дон Уолпол и его жена ехали с ней в одном поезде. Они видели ее у билетных автоматов без пятнадцати десять. А мужчина из дома 37 курил на крыльце, когда она проходила мимо около десяти.

Мэнди прикрыла глаза.

— У него плохо со зрением.

— Его слова подтверждают показания Уолпола. От станции менее десяти минут ходьбы. Если вы еще не спали в десять или только ложились, вы могли что-то услышать.

Мэнди открыла рот, но тут в комнату пулей ворвалась Джоан с тряпкой и полирующим средством. Следом бежала Тания.

— Я же попросила вас, я разговариваю с Мэнди, — резко сказала Эрика.

— Пятна нужно вытирать сразу, а то потом их не отскребешь!

— Джоан, пожалуйста, не могли бы вы заняться этим позже? — попросила Тания.

— Это мой дом! И я могу делать здесь все, что захочу! — завопила Джоан.

От гнева у нее скривились губы, и она стала похожа на маленькую трусливую собачку.

— Извини, Джоан, — обратилась к ней Мэнди. — Сегодня попробую переночевать у себя дома. Нам еще совсем немного осталось поговорить с инспектором, а потом поможешь мне собрать вещи?

Джоан тут же преобразилась, и лицо ее приняло крайне участливое выражение.

— О! Ты уверена, дорогая? Ты можешь здесь оставаться столько, сколько захочешь. Это вообще не проблема…

— Да нет. Мне лучше будет пойти домой.

— Может, так будет лучше. Я соберу твои вещи, — сказала она, заторопившись наверх. Тания вышла с ней и закрыла за собой дверь.

— Мэнди, мы остановились на том, слышали ли вы что-нибудь, когда Марисса пришла домой.

— Инспектор, вы уже, наверное, знаете, что у меня проблема с алкоголем, — сказала Мэнди. — Мне было стыдно об этом говорить, но в тот день я просто вырубилась. Я выпила больше обычного. Сейчас такое время года, когда холодно и темно… Помню, что вечером сделала себе бутерброд с сыром, а после этого — ничего до самого утра.

— Во сколько вы проснулись?

— Рано. Мне приспичило в туалет.

— Вы спали на диване внизу?

— Да.

— А до этого говорили, что наверху.

— Я была не в себе. Думаю, что спала внизу. Помню только, что сидела на унитазе и услышала, как скребется кот.

— У вас есть кот?

— Да, его зовут Бикер. Он был бездомным и приходил к нам за едой. И вот я со второго этажа услышала, что он скребется, спустилась и увидела ее.

Мэнди приложила к лицу большую опухшую руку и начала плакать.

— Простите меня, я правда больше ничего не могу вспомнить. Не могу.

— Вы знали, что Марисса хотела переехать в Нью-Йорк?

— Одна?

— Нет, с Иваном. Ему предложили туда перевестись по работе, и он собирался взять с собой Мариссу.

— А не жену?

— Нет.

На лице Мэнди отобразилось крайнее недоумение.

— Она ведь знала, что мне нужны те деньги, что она платит мне по хозяйству…

Ее глаза заполнились слезами, и она начала машинально тереть стол коротким пальцем.

— Это похоже на нее. Собиралась свалить, не сказав мне ни слова. Знаю, что о мертвых плохо не говорят, но она была эгоистичной сукой, — сказала она, вытирая лицо тыльной стороной ладони.

— Простите, что пришлось вам это сказать. Не хотим ничего от вас скрывать, — сказала Эрика.

— Все равно хочу, чтобы вы поймали того, кто это сделал. Может, Марисса и была сукой, но она моя плоть и кровь, — сказала Мэнди, пригвоздив Эрику холодным и жестким взглядом.

Далее Эрика и Мосс направились к дому миссис Фрятт.

— Черт возьми. Мы поговорили с тремя людьми, и у каждого совершенно не похожее на других впечатление о Мариссе, — констатировала Эрика. — У нее что, для каждого была отдельная маска? То она добрая, то сучка. То искренняя, то лживая. Уж очень у многих был повод ее убить.

— Думаешь, мать убила?

— Сейчас под подозрением все, включая ее. Но никаких улик против нее нет. В доме нет крови. Как бы окровавленная Мэнди вошла внутрь и все с себя смыла, не оставив и следа? Да и в доме хаос, не похоже, чтобы она наводила порядок на скорую руку. Наоборот, ощущение такое, что там месяцами не убирались.

— И какой бы у нее был мотив? Марисса платила ей деньги за хозяйство. А с ее смертью она теряет этот источник дохода, — рассуждала Мосс.

Миссис Фрятт жила недалеко от Марша — на Ньютон-авеню в Хилли-филдс, по другую сторону от большого кладбища Крофтон-парк. Большие представительные дома стояли в глубине от проезжей части, отгороженные от нее огромными лужайками. И такая близкая Конистон-роуд казалась параллельным миром со своими скученными в ряд домами.

— У нее при входе скребок для обуви. Сразу видно — аристократка, — отметила Мосс, когда они подошли к входной двери.

Рядом с ней в белую мраморную ступеньку был врезан элегантный железный скребок. Эрика потянула дверную ручку, и внутри зазвенел звонок. Через несколько минут дверь открыл высокий, упитанный пожилой мужчина с тонкими, редеющими черными волосами. Он вопросительно посмотрел на них, и Эрика вместе с Мосс предъявили удостоверения и представились.

— По нашим сведениям, здесь проживает Эльза Фрятт, за которой присматривала Марисса Льюис, — обратилась к нему Эрика.

— Да, мы слышали новости, — ответил мужчина, испытующе осматривая пришедших. Макушка у него блестела от пота. — Я Чарльз, сын Эльзы Фрятт.