Марси кивнула. Эрика отметила, как мила она сейчас, без обычной своей «боевой раскраски». Красота ее сразу обрела мягкость.

— Думаешь осесть здесь, на юге? — спросила Марси, беря еще одно печенье и изящно макая его в чай.

— Не знаю. Последние два года я как будто заново училась жить. Сначала день после гибели Марка, потом неделя, месяц, год…

— В общем, планировать что-либо невозможно, — заключила Марси.

— Да.

— У тебя на севере остался дом, на Рёскин-роуд?

— Да.

— Очень хороший дом, такой уютный.

— Я с тех пор туда не возвращалась. Наняла профессиональных рабочих-упаковщиков, они уложили все вещи, поместили на хранение. Сейчас дом в аренде, — объяснила Эрика, с унылым видом откусывая печенье.

— Продай его, Эрика. Помнишь наш дом в Маунтвью-Террас? Я недавно узнала, что его продали за пятьсот тысяч фунтов! Я знала, что цены в Манчестере выросли, но это ж просто безумие. Шесть лет назад, переезжая сюда, мы его продали за триста тысяч. Ты могла бы купить что-нибудь в Лондоне. В районе Хилли-Филдс есть симпатичные домики… И я видела чудесный дом в Форест-Хилл. Он, конечно, нуждается в ремонте…

Эрика напрягала слух, пытаясь разобрать, что говорит Марш в коридоре.

— Марси, я пришла сюда не для того, чтобы обсуждать цены на жилье, — перебила она его жену.

Та заметно напряглась.

— Но ты заявилась к нам домой в три часа ночи. По крайней мере, могла бы вести себя вежливо.

— Марси, у меня был долгий и ужасный день.

— У тебя каждый день долгий и ужасный, Эрика. — Марси поднялась из-за стола и вылила остатки чая в раковину, забрызгав кафель.

— Прости.

— Никто из отделения Пола не считает себя вправе врываться к нам домой посреди ночи.

— Я не…

— А ты чем лучше?

— Ничем. Просто мы давно знаем друг друга, и я не хотела обсуждать с ним это по телефону, — объяснила Эрика.

Марш, вернувшись в кухню, увидел там живописную сцену: Марси стояла перед Эрикой, тыча в нее пальцем и собираясь что-то сказать.

— Марси, пожалуйста, не могла бы ты оставить нас?

— Конечно, конечно. Раз твоей сотруднице так угодно. Увидимся утром, — сердито бросила она.

Непонятное выражение скользнуло по лицу Марша. Они что — спят в разных комнатах? — подумала Эрика.

Марш закрыл за женой дверь и быстро взял себя в руки.

— Айзека пока задержали до утра. Ждут результатов анализа ДНК.

— Чего?

— У Стивена Линли, похоже, было довольно… много партнеров. В его квартире нашли разные кожаные вещицы, аксессуары для связывания, а также весьма экстремальное порно.

— Например?

— Да в общем-то ничего противозаконного, всяческие фетиши, в том числе те, что используют для удушения… Они прослушали автоответчик Линли. Судя по всему, они с Айзеком сильно повздорили. Айзек оставил ему несколько сообщений с угрозами, сказав — я цитирую — «Я убью тебя, сволочь».

— Я тоже оставляла такие сообщения, сэр.

— Эрика…

— Нет, вы же знаете, как бывает. Если очень захотеть, любого можно привлечь к ответственности, опираясь на его частную корреспонденцию. Айзек не убивал.

— И что вы хотите от меня услышать, Эрика? Предлагаете прекратить процедуру на основании того, что вы считаете его невиновным?

— Мы оба знаем, что после такого отмыться потом трудно! У него есть адвокат?

— Да, наверно.

— Могли бы вы обеспечить к нему доступ? Если его собираются допрашивать, я предпочла бы это сделать сама.

— Вы же понимаете, что это невозможно…

Эрика достала из сумки открытку.

— Вот, смотрите. — Она пододвинула к нему по столу прозрачный пакет с развернутой открыткой. Марш прошел за очками к кухонному столу, вернулся к обеденному, за которым сидела Эрика, и сначала долго смотрел на открытку. Потом перевернул ее, прочитал.

— Откуда это у вас?

— Сегодня днем я была дома и заснула. Когда проснулась, дверь во двор была открыта, а это лежало на подушке.

— На подушке! Почему же сразу не сообщили?

— Теперь вот сообщаю! Я проснулась, нашла записку — голыми руками я к ней не прикасалась, надела латексные перчатки, — потом мне позвонил Айзек. Я прямиком поехала на квартиру Стивена Линли, затем — сюда.

— Это уже слишком, — произнес Марш. — Утром первым делом собираем совещание. Я позвоню, распоряжусь, чтобы криминалисты обследовали вашу квартиру.

— Отлично.

— Может, заночуете здесь на диване?

— Нет, сэр. Уже почти четыре часа утра. Сниму номер в отеле, посплю пару часов.

— Ладно. Завтра жду вас в отделении ровно в девять.

Снова лил дождь. Эрика бегом помчалась от машины к главному входу отделения Луишем-Роу. Дежурил Вулф. В дежурной части сидела на пластиковых стульях компания молодых женщин с угрюмыми лицами. Две из них укачивали в прогулочных колясках плачущих малышей. Трое маленьких детишек — два мальчика и девочка — забрались на стулья с одного края. Топая босыми ногами по зеленым пластиковым сиденьям, они смеялись и пальцами рисовали на запотевшем окне. Высоко у них над головами кто-то сальным пальцем вывел надпись: ЧТОБ ВСЕ СВИНЬИ ЗДОХЛИ. Дети были чумазые и шумные, но Эрику тронуло до глубины души, что на бетонном полу у стульев, на которых они плясали, аккуратно стояли в ряд три пары шлепанцев.

— Доброе утро, — поздоровался Вулф, глянув на нее из-за стола. — Марш велел всем собраться в оперативном отделе.

— А зачем — не сказал? В девять я должна проводить инструктаж.

Вулф перегнулся над столом и ответил тихо:

— Это в связи с арестом доктора Стронга. Говорят, он пепельницей убил своего бойфренда… Я и не знал, что он курит, тем более что подставляет свою задницу!

— Вам больше делать нечего, как сплетни собирать? И вы что у нас — вечный дежурный? — Наградив Вулфа суровым взглядом, Эрика пропуском открыла дверь и со стуком закрыла ее за собой.

Вулф следил по монитору, как она идет по коридору.

— Эй! Долго мне еще ждать? — крикнула одна из женщин.

— Очень скоро вы воссоединитесь со своим возлюбленным, — ответил Вулф. — И все остальные тоже. Как только им откатают пальчики и предъявят обвинение в нанесении тяжких телесных.

Женщины сердито посмотрели на него и продолжали свой разговор.

— Сегодня утром никто не понимает юмора, — пробормотал Вулф, открывая газету и кусая булочку из слоеного дрожжевого теста.

В оперативном отделе все уже были в сборе, сидели в тишине. Марш стоял перед собравшимися и в ожидании пил кофе.

— А, Эрика, садитесь, прошу вас.

— Мне казалось, утром я должна проводить инструктаж, сэр?

— Я тоже так думал, но произошли изменения. Присаживайтесь, пожалуйста.

Эрика примостилась на одном из столов, стоявших в ряд в глубине комнаты. Непривычно было не слышать гудения установленных на них принтеров.

— Вчера вечером, — начал Марш, — доктору Айзеку Стронгу, принимавшему участие в расследовании этого и нескольких других дел в качестве судмедэксперта, было предъявлено обвинение в убийстве его партнера, писателя Стивена Линли.

Марш умолк, давая своим сотрудникам время на осмысление информации.

— Это поставило нас в весьма затруднительное положение. Экспертизу многих вещественных доказательств по делу об убийстве Грегори Манро и Джека Харта проводил доктор Стронг, и его находки помогли нам составить психологический портрет убийцы. Убийство Стивена Линли во многом схоже с тем, как были убиты Грегори Манро и Джек Харт. В крови Стивена Линли обнаружен высокий уровень флунитразепама. Также его душили с помощью «суицидального» пакета того же типа, но он, очевидно, оказал сопротивление нападавшему. Вскрытие и токсикологическая экспертиза показали, что Линли регулярно употреблял рекреационные наркотики — бензодиазепины и рогипнол (торговое название флунитразепама) и обладал более высокой устойчивостью к действию таких препаратов. На месте преступления обнаружена только мужская ДНК.