Раздался визгливый девчачий смех. Камера очертила дугу, взяв крупным планом высокого лысого мужчину с красным лицом и кривыми кроличьими зубами.

— А мне ты ведь дашь поснимать, да? — спросил он.

— НЕТ!

По-видимому, последовала очередная драка, и когда изображение восстановилось, это были уже более поздние кадры. Теперь в комнате отдыха смеркалось, свет исходил только от свечей на торте, который нес какой-то высокий мужчина в сопровождении Тревора. Они поднесли торт к Гэри, все так же сидевшему в кресле.

— Дуй давай! — крикнул чей-то голос. Гэри сначала воспротивился, но потом все же задул свечи.

— Что ты загадал? — крикнул еще чей-то голос.

— Чтобы сдохнуть, — ответил Гэри. Он откинулся в кресле, сложив на груди руки.

Мужчина, державший торт, на мгновение повернулся к камере и затем вышел из кадра.

— Стоп, — встрепенулась Эрика. — Давай-ка назад.

— Не могу. Оцифровка же идет, — ответил Джон.

Тревор проследовал за мужчиной к длинному столу.

— Я знаю этого человека, — сказала Эрика. — На днях видела его у Тревора Марксмэна. На паузу, быстро!

Эрика выскочила из просмотровой и бегом поднялась по лестнице в оперативный отдел. Питерсон только что закончил говорить с кем-то по телефону. Она схватила его за руку и велела идти с ней вниз. Вместе они спустились в комнату, где ждал Джон, и продолжили просмотр. Тревор теперь снимал человека, который был им знаком. Тот вещал в камеру с шутками-прибаутками, словно вел некую торжественную церемонию на красной дорожке.

— Это тот самый парень, которого мы видели у Марксмэна: Джоэл, кажется? Ну да, Джоэл. На видео он с волосами, но у него все тот же южноафриканский акцент, — заметила Эрика.

— И те же необычные белесо-голубые глаза, — добавил Питерсон. — И шрам, идущий от виска за ухо.

— Он представился Джоэлом, но фамилии не назвал. Мне нужен список всех, кто содержался в том социально-реабилитационном центре в девяностом году, — сказала Эрика.

Они снова обратили взгляды на экран. Из магнитофона зазвучала песня Careless Whisper[86], и Тревор, отдав свою видеокамеру одному из мужчин, соединился в медленном танце с Джоэлом.

После обеда Эрика с Джоном просмотрели еще две видеопленки. Они оказались короче, поскольку съемка велась в стандартном режиме. На них были запечатлены несколько весенних дней, проведенных в парке близ Эйвондейл-роуд. Тревор Марксмэн снимал много местных детишек, причем родители, раскачивая своих чад на качелях или ловя внизу при скате с горок, просили их улыбаться и махать в объектив.

Джессика Коллинз впервые появилась в видеоклипе, помеченном датой «11.06.1990 г.». Она качалась на качелях-весах с некой темноволосой девочкой. Обе заливались смехом, попеременно взмывая вверх и опускаясь к земле. Неподалеку на скамейке под сенью большого дуба сидели более молодые Марианна и Лора. Последняя курила, вполуха слушая мать, которая что-то настойчиво говорила дочери, наклоняясь к ней.

Несколько минут камера вела наблюдение за Джессикой, снимая ее в режиме приближенной съемки с противоположной стороны парка. Эрику поразили красота и беззаботность девочки, танцевавшей с подругой, раскачивавшейся на лазилках… Однако умиление быстро сменилось отвращением, едва она вспомнила, что смотрит на нее глазами Тревора Марксмэна.

Затем на экране появилось дрожащее изображение узкой тропинки в глубине парка. Видеокамера, двигаясь вдоль нее, миновала помятую урну, старую скамейку и остановилась на мужчине, пытавшемся запихнуть в мусорный мешок полную лопату опавших листьев. На ветру ему это никак не удавалось.

— Развлекаемся? — спросил голос. Мужчина обернулся, и они увидели растрепанные каштановые волосы и лицо, как у гнома, — лицо Боба Дженнингса.

— Аатвалиите, сволочи, — буркнул Боб, состроив гротескную гримасу.

В углу экрана замигал красный индикатор, указывавший на то, что заряд на исходе. Кто-то чертыхнулся. Изображение колыхнулось, потому что камеру передали из рук в руки, и в последний момент, перед тем как батарея полностью разрядилась и экран потемнел, на нем мелькнуло знакомое лицо.

— Черт возьми, это ж был Боб Дженнингс и еще кто-то, на самых последних секундах… Можно промотать назад?

Джон извлек кассету и пододвинул к себе ноутбук. У них теперь имелась цифровая запись. Он нашел последние несколько минут съемки, включил воспроизведение: встреча с Бобом, мигающий красный значок разряжающейся батареи. Им понадобилось несколько попыток, чтобы «поймать» лицо, которое находилось в кадре всего долю секунды. Это был Тревор Марксмэн.

С минуту они молча смотрели на него.

— Это значит, что кто-то передал камеру Тревору; он не все время вел съемку в парке. А на допросе в ходе предыдущего следствия он утверждал, что всегда снимал сам, — сказала Эрика.

— И на вечеринке заявил, что никого не подпустит к своей камере, — вспомнил Джон.

Он снова включил запись последнего отрывка: камера приближается к воротам, мелькает лицо Джоэла.

— Слышите? Чей-то голос говорит: «Давай». С южноафриканским акцентом.

В дверь постучали. Это вернулся Питерсон.

— Босс, я нашел Джоэла Майклса. Пришлось поднимать досье на его настоящее имя. Он — Питер Майклс. Имя изменил на Джоэла в девяносто пятом году. Ему пятьдесят три. По выходе из тюрьмы пребывал в социально-реабилитационном центре. Сидел шесть лет — с февраля восемьдесят четвертого по март девяностого года за похищение и изнасилование девятилетнего мальчика.

Эрика с Джоном переглянулись.

— В девяностом, — продолжал Питерсон, — Питера Майклса допрашивали наряду с остальными обитателями центра, и, как и у Марксмэна, на седьмое августа девяностого года у него имелось алиби. Однако в последующие недели после исчезновения Джессики наблюдение за ним не вели.

— Как и за Бобом Дженнингсом, — добавил Джон. — Я ничего не могу найти о нем в архивных материалах. Его не допрашивали, не считали подозреваемым…

— А здесь, на пленке, они втроем общаются. Они знали друг друга, — подытожила Эрика.

Поздно вечером Эрика позвонила коммандеру Маршу из оперативного отдела. Свою команду после долгого трудового дня она отпустила по домам.

— Эрика, я же предупреждал, чтобы ты не трогала Тревора Марксмэна, — сказал Марш. — Еще один судебный иск нам совершенно ни к чему.

— Позвольте сказать, сэр, вы меня не слушаете. Я не собираюсь задерживать Марксмэна. Я намерена арестовать и допросить Джоэла Майклса: пусть объяснит, что связывало его с Тревором и Бобом Дженнингсом, имя которого постоянно всплывает в ходе следствия. Он обитал в той хижине, где в подвале мы нашли зуб ребенка.

— Личность которого пока не установлена.

— Тем не менее это не может не вызывать подозрения!

— Да, но за минувшие двадцать шесть лет в том доме могли обитать другие люди, наркоманы, у которых были дети, а у тех в свою очередь выпадали молочные зубы.

— В подвале хижины мы также обнаружили участки грунта, пропитанного бензином. Сестра Боба Дженнингса подтвердила, что он использовал генератор, работавший на этилированном бензине, а в костях Джессики обнаружена высокая концентрация тетраэтилсвинца, указывающая на то, что она подвергалась воздействию бензиновых паров. Теперь у нас имеются видеоматериалы, из которых явствует, что Тревор, Боб и Джоэл знали друг друга…

Марш молчал на другом конце провода.

— Сэр, Боба нет в живых, — продолжала Эрика. — Тревора трогать нельзя. Попробуем допросить Джоэла Майклса.

— Разумеется, это тебе решать, Эрика, — сказал он.

— Знаю, Пол. Но мне нужна твоя поддержка. Твой совет. Если я права, возможно, мы имеем дело с бандой педофилов.

— Когда ты хочешь это сделать?

— Скоро.

— Завтра утром похороны Джессики Коллинз. До того времени лучше ничего не предпринимать. Я буду на похоронах и думаю, тебе тоже не мешает прийти. Это способствует созданию положительной репутации. Что, как нам известно, имеет большое значение.