– Ты меня ненавидишь, – невесело усмехнулся Альен и потер лицо.

– Только это?! – изумилась Тина. – А то, что я сказала раньше? – Молодой человек отрицательно покачал головой. – Совсем-совсем?

– В такие минуты я свое имя забываю. Матушка пыталась бороться, насильно вытягивая меня из моего увлеченного состояния, но выходило только хуже, и домашние меня просто оставляют в покое, пока сам не вернусь к ним. Вот такой я несовершенный, – Альен развел руками. – А что ты мне говорила?

– Я с тобой не разговариваю, – тут же задрала нос мадемуазель Лоет. – И не заговаривай мне зубы. Рассказывай все-все-все.

Альен спрятал улыбку, заметив, как расправились плечи девушки – похоже, ее удовлетворил первый ответ, но упрямство и вредность, присущие Лоетам, никуда не делись. Молодой человек снова улыбнулся и начал свое повествование.

Ночь была… сказочной! Да-да, кто бы и что ни вкладывал в это выражение, но Тине прошедшая ночь показалась настоящей сказкой. Во-первых, папенька, заглянув в каюту и обнаружив неугомонную дочь в компании молодого человека, молча поиграл бровями, погрозил пальцем, пообещав обоих выкинуть за борт, и… ушел. Нет, он, конечно, еще появился после этого, и не раз, но спать не прогонял, надолго не задерживался, а если и задерживался, то только для того, чтобы перечитать те вариации послания Биглоу, какие выходили у молодых людей, и после уходил, усмехаясь себе под нос.

А во-вторых… Во-вторых, они с Альеном поругались за эту ночь, кажется, сто тысяч раз, ни разу всерьез не поссорившись. А все дело было в расшифрованном послании, в котором господин Литин пытался разобраться с порядком следования слов. Тина, выслушав повествование обо «всем-всем-всем», поворчав и пофыркав, замерла с благоговейным уважением, следя за возобновлением работы над шифром. Но, когда заметила, что Альен вновь погружается в то странное состояние исследовательского безумия, не пожелала с этим мириться.

Уж как бы там мадам Литин ни пыталась бороться с сыном, но Тина подошла к делу по-своему.

– Альен, – позвала она молодого человека.

– Угу.

– А-а-алье-е-ен…

– Да-да, чуть позже.

– Альен!

– Угу.

В общем-то, мадемуазель Лоет в тот момент вела свою исследовательскую работу, развлекаясь, как это было возможно в данной обстановке. Она обогнула стол, нависла над Литином и гаркнула ему в ухо так, что он подскочил на стуле:

– Альен!!!

– Тина, проклятье! – воскликнул молодой человек, несильно дернув довольную девушку за ухо.

Она ненадолго угомонилась, понадеявшись, что добилась своего, но вскоре Альен вновь перестал ее замечать. Почесав подбородок, мадемуазель Лоет опять встала за спиной мужчины и принялась отчаянно трясти его, распевая разудалую пиратскую песню. Закончилось все тем, что девушку водворили на ее стул и погрозили ей пальцем, напоминая, что трудится господин Литин отнюдь не ради собственного удовольствия, а на пользу общего дела.

Отчего-то совесть не спешила пробуждаться в юном создании. Почесав теперь кончик носа, решительно шмыгнув и кровожадно улыбнувшись, Тина в который уже раз поднялась со своего места. Она мгновение полюбовалась сверху вниз на предмет своих воздыханий, а после завалилась на стол, разом скрывая всю работу Альена.

– Мадемуазель Лоет, имейте совесть! – возмутился молодой человек, лишенный своего занятия.

Он снял Тину со стола, вернул на стул, усмехнулся и ласково провел тыльной стороной ладони по ее щеке, но тут же вскрикнул, потому что мадемуазель ухватила его зубами за палец, прикусив так сильно, что на коже остались вмятины от ее зубов. Зашипев от боли, Альен опустил взгляд и обнаружил восхитительнейшую в своей чистосердечной наглости физиономию без единого следа раскаяния в карих глазах, смотревших на него с коварством, достойным самого капитана Лоета.

Тяжело вздохнув, Литин вернулся на свое место, но не успел он сеть, как Тина вновь лежала посреди стола, скалясь в жизнерадостной ухмылке.

– Что ты хочешь, чудовище?! – воскликнул молодой человек, и девушка села на свое место сама, деловито сообщив:

– Хочу разгадывать вместе с тобой.

– Ты со мной не разговариваешь, – напомнил Альен.

– До утра я отменяю бойкот, – отмахнулась Тина. – Если опять замолчишь, я съем все, что лежит на этом столе.

– Не подавишься? – насмешливо спросил Литин.

– Ты меня спасешь, – самоуверенно осклабилась мадемуазель Лоет. – Объясняй.

– Ты просто невыносима, – улыбнулся Альен, а Тина горячо кивнула, подтверждая его слова.

С этой минуты они работали вместе. Сначала Альен норовил вновь углубиться в шифр и раздраженно ворчал на мадемуазель. Преисполнившись энтузиазма, Тина схватилась за дело, до конца не разобравшись в нем. Они огрызались друг на друга, фыркали, язвили и обменивались колкостями. Но когда у Тины сложилось первое словосочетание, от ее радостного визга, кажется, задрожал «Счастливчик». Девушка вновь навалилась на стол, притянула к себе Альена и покрыла быстрыми поцелуями его лицо, после этого Литин стал хвалить девушку гораздо чаще, несмотря на ее ошибки. Визжать она больше не визжала, но поцелуями молодые люди обменивались по малейшему поводу, отмечая каждое продвижение в деле расшифровки послания Ларса Биглоу. И это настолько понравилось обоим, что участились и вовсе возмутительные случаи.

– Еще строчка! – восклицал Альен и подставлял щеку, получая звонкий поцелуй. Затем смотрел в бумаги и качал головой, фальшиво сокрушаясь: – Ах, нет. Показалось.

Тина укоризненно грозила пальчиком, возвращалась к делу, но вскоре вскрикивала:

– Нашла! – тут же получала свой поцелуй в румяную от смущения и удовольствия щеку и вздыхала: – Нет, ошиблась.

Когда за дверями раздавались шаги капитана, влюбленные, нависшие до этого над столом рядом друг с другом, рассаживались по местам. Господин Лоет, окидывал их подозрительным взглядом, отмечал румяные щеки дочери, невозмутимое лицо молодого человека и горящие глаза у обоих – парочка старательно прятала их, низко склонившись над бумагами.

– Ну? – грозно вопрошал строгий папенька.

Они вскидывали головы, тут же выдавая себя, кивали и обещали скоро закончить.

– С рассветом разгоню, – неизменно обещал Вэй.

– Угу, – хором мычали Тина и Альен, не споря с суровым родителем.

А потом все возобновлялось. Однако к рассвету, усталые, но довольные, молодые исследователи смотрели на лист бумаги, заполненный уже вразумительными предложениями.

– Это же стихи! – воскликнула Тина. – Экий затейник был Биглоу.

– Вот уж точно, – немного ворчливо ответил Альен, опять беря в руки грифель и последний чистый лист.

Он переписывал строки, тут же находя ошибки в прежнем расположении предложений. Немного подумав, молодой человек расставил слова согласно рифме и поднял взгляд на мадемуазель Лоет, прятавшую в кулачке зевок.

– Я готов восхититься этим человеком. Он был несомненно умен, талантлив и чрезвычайно коварен. Смотри сама, после всего, что нам пришлось открыть и понять, теперь предстоит голову поломать еще и над этим стихотворением, верней, над его смыслом. Воистину он заслужил свое прозвище.

Тина забрала у него лист и вчиталась в строки, написанные чуть неровным от усталости и скудости освещения почерком.