– Вы не таите дурных умыслов!

– Клянусь!

– Ваши души открыты!

– Клянусь!

– Великие духи слышат вас! Кто лжет, того постигнет кара!

Хот забил часто-часто, костер вновь взревел, и сияние помчалось по поляне. И поначалу я не поняла, что происходит, пока не услышала короткий надрывный вскрик, и ягир Налыка упал, разом обуглившись, будто побывал в пламени пожара. За ним закричал ягир Елгана, а потом еще пара десятков человек. Волю духов не обойти. Ни солгать, ни затаиться, ни передумать. Сейчас люди лгали не людям, но Высшим Силам и были наказаны за это.

Сомневающихся пламя «куснуло», они тоже вскрикнули, но устояли, а значит, были готовы принять решение Создателя. И лишь те, кто принес клятву с чистым сердцем, не ощутили ничего. Но огонь проник в кровь каждого и остался там незримой искрой.

– Кто отступится от клятвы – сгорит! – выкрикнула шаманка. Затем опустила замолчавший хот и закончила: – Хвала Белому Духу! Дети благодарны Отцу за Его мудрость и науку!

– Спасибо, Отец, – с поклоном ответили все, не исключая и нас с Танияром и самой Ашит.

– Ворота Иртэгена открыты, войдите в них. Отныне вы здесь дома, – произнес дайн. После посмотрел на меня: – И мы пойдем, дайнани.

– Ваше Величество, – я присела в реверансе. – Готова следовать за вами даже на край света. Хотя для начала можем дойти просто до дома.

– Мой дом там, где есть ты, – улыбнулся супруг.

– Тогда ты не расстроишься, что наше подворье занято и нам придется ночевать у своячениц, – сказала я, лаская взглядом дорогие мне черты.

– Лишь бы там был лихур, чистая одежда, еда и постель, – усмехнулся Танияр.

– Найдется, – напомнила о себе наша сестрица. – Пойду вперед и распоряжусь, чтобы всё подготовили. Дайн, – Эчиль склонила голову перед Танияром, а после поклонилась мне: – Дайнани.

Мы проводили ее взглядами, а затем ладонь супруга легла мне на талию, и мы направились следом. Этот безумный и невероятно долгий день подходил к концу. И кто бы мог подумать, каков будет его итог? Невероятно!

Новое утро подобралось ко мне ласковым горячим шепотом и касанием мужских губ. Улыбнувшись, я хотела открыть глаза, но ладонь супруга накрыла мне их.

– Ты всё еще спишь, – шепнул Танияр. – Спи, Ашити.

– Тогда пусть мне пригрезится самый восхитительный сон, – прошептала я.

– Твое желание услышано, прекрасная дайнани…

О-о, моя греза и вправду была сказочной. Она унесла меня в чудесный край, где не было забот и волнений, где не прятался за спинами прохожих убийца и где моему мужчине не грозили острые клинки и стрелы. В том краю сияло ласковое солнце и пели волшебные птицы, а вместо простой воды в ручье тек сладчайший нектар. Упоительный край, невероятный и незабываемый. И среди изумрудных трав мой возлюбленный, кружа в жарком танце, доводил меня до изнеможения. Но не было ни сил, ни желания прервать его. А всё, о чем я молила, было:

– Не останавливайся…

И задыхалась от счастья, услышав в ответ:

– Ни за что…

Он был со мной, я сжимала его в объятиях, зарывалась пальцами в растрепавшиеся пряди цвета платины и никак не могла насытиться. Поцелуями, ласками, признаниями… реальностью происходящего. Он был со мной! И ничего более значимого в моей жизни уже не было.

– Танияр…

– Моя Ашити…

И даже по возращении из мира сладких грез я не спешила открыть глаза и проснуться, оттягивая миг встречи с реальностью. Я лежала на груди своего мужа, всё еще прерывисто дыша, и улыбалась. Я ощущала тепло его тела, и этого было достаточно, чтобы чувствовать счастье и умиротворение. Большего не требовалось. Только он, я и…

– Мейтт!

Открыв глаза от неожиданности, я успела заметить, как рырх отскочил от постели. Затем увидела, как Танияр приложил ладонь к бедру и посмотрел на кровавый след. Я взглянула на то место, которого только что коснулся дайн, и охнула: там тянулись четыре красные полосы. Удар лапой был несильный, потому что когти прорвали кожу совсем чуть-чуть.

– Мейтт! – сев, возмутилась я, но супруг остановил меня жестом.

Он рывком поднялся с постели и стремительным шагом приблизился к рырху. После схватил его за морду двумя ладонями и посмотрел в глаза.

– Она – моя самка, – отчеканил Танияр. – Будешь ревновать и драться – выгоню за дверь. Понял? Я спрашиваю, понял?

– Уа-а, – проскрипел Мейтт. Все-таки зарычал, но его встряхнули, и детеныш растянулся на полу с задранной кверху мордой.

– Р-р, – поддержал брата Бойл.

Дайн повернул к нему голову.

– Кто-то не понял? – сурово вопросил он.

Бойл спорить не стал. Торн в беседу мужчин не вступала, она при приближении Танияра перевернулась на спину, умилительно сложила на груди лапки, и вместо брани ей досталась ласка – хозяин почесал рырхе брюшко. Супруг развернулся в мою сторону, и в его выразительном взгляде ясно прочиталось: «Что всё это значит?» Я тоже не стала препираться и сделала как мудрая Торн – снова растянулась на спине. Нашему большому вожаку оставалось лишь усмехнуться и покачать головой. Вот так и началось мое новое утро.

День был иным. Завтрак, прошедший в непринужденной и веселой болтовне с Эчиль и четырьмя нашими племянницами, еще держал тот остаток легкости, с каким я встретила новый день. Танияр шутил и смеялся, глядя на смущение девочек, я искренне радовалась тому, что всё страшное осталось позади и мы можем наконец почувствовать себя семьей, большой и дружной.

Эчиль тоже казалась веселой, только покрасневшие от слез глаза выдавали, что ночь в этот раз для нее не была легкой. Оплакивала она отца и брата или только брата, я бы не осмелилась спросить. Если ей захочется, то сама раскроет душу, а насильно лезть в нее, бередя раны, было дурно. Впрочем, что бы свояченица ни переживала в одиночестве, сейчас за завтраком она и вправду была искренней. Она тревожилась за Танияра и видеть его живым и почти невредимым была рада.

Хасиль, вернувшись уже после рассвета, в ту минуту крепко спала, а Эчиль продолжала заботиться о своих и ее детях. Второй жене выпала тяжелая ноша, но, признаться, она с честью ее выдержала. Не стенала, не жаловалась. Удивительно, но именно в работе она нашла себя. То, чего так страстно жаждала бывшая каанша, она наконец получила. Почтение, уважение, послушание.

А ее и вправду было за что уважать после прошедшего дня и ночи, как и остальных наших лекарей. Они восхищали своей самоотверженностью и выдержкой. Работы им прибавилось в тот момент, когда наши враги стали верными соотечественниками… айдыгерцами. Впрочем, после этого я распорядилась созвать знахарей из соседних поселений. Да и мама осталась помогать. Меня она выпроводила, велев заниматься мужем, а сама осталась на новом подворье.

Ухаживать за мужем я и сама была бы рада, только вот муж, наскоро приведя себя в порядок, отправился к новым воинам. Попутно разговаривал с людьми, естественно уже знавшими последние новости. И лишь в середине ночи пришел на старое подворье, где в его бывших комнатах нам подготовили спальню и лихур. Мы толком-то и не поговорили за вчерашний вечер. А ночью просто заснули, до того уже были обессилены. И только утро принесло ощущение долгожданной встречи в полной мере.

А потом пришел день, и от прежней легкости не осталось и следа. Потому что вернулись обязанности. Но главное, нас ожидало одно дело, которое требовало завершения.

– Останься, я после всё расскажу, – сказал мне Танияр.

Отрицательно покачав головой, я ответила:

– Нет, я хочу присутствовать. Это мое дело.

– Хорошо, как скажешь, – не стал спорить дайн. – Проведай мать, а после приходи. Я тоже скоро там буду.

– Так и сделаю, – улыбнулась я, и мы направились к выходу.

Ашит я застала на кухне нового подворья, где она неспешно потягивала горячий этмен. Компанию ей составляли Орсун и Сурхэм. Шаманка казалась благодушной. Она посмеивалась над каким-то рассказом нашей прислужницы и качала головой. Но когда я шагнула через порог, повернула голову в мою сторону и произнесла: