Юного наглеца будто током ударило, он резко крутанулся на каблуках, угрожающе навис над Иваном и со злостью безумца прошипел:

– Что?! Да как вы смеете перечить мне, князю… – Он не стал называть имени. Вместо этого гаркнул что было мочи спутникам:

– Господа! А ну-ка давайте проучим сих невежд!

Прибывшая с ним кодла, мигом забыла о готовящемся развлечении, переключившись на другое. Напрасно Иван выкрикнул, что мы люди государевы и служим в СМЕРШЕ. Пьяной компашке было на всё плевать.

Нас быстро взяли в кольцо. Все, подобно цепным псам, ждали лишь одного – команды «фас» от главаря.

К сожалению, и наши шпаги, и пистолеты остались в дормезе. Нападавшие тоже были без оружия, хотя это немногим уравновешивало шансы.

– Знаешь что, Ваня… – хохотнул я. – Эти люди добрых слов не понимают, и, похоже, нам сейчас придётся доказывать, что их кунг-фу – херня по сравнению с нашим.

– Точно, братишка! Жаль, что драки в кабаках становятся недоброй традицией… Погнали!

В эту секунду охочий до непритязательных развлечений люд, ринулся на нас, рассчитывая смять первым «кавалерийским» наскоком. Не на таковских напали. Я, конечно, драться умею, но Иван… о, это нечто! Он завертелся подобно юле, умудрившись при этом сбить с ног двух или трёх противников. Свалившись на земляной пол трактира, те в свою очередь послужили изрядной помехой своим товарищам. В результате стихийно образовалась быстро растущая куча-мала.

Я тоже в стороне не остался. Ломанулся вперёд, пыхтя, как паровоз, и столь же энергично работая локтями-поршнями. Численное превосходство не всегда бывает на руку противникам. Иногда этот фактор можно обратить и в свою пользу, особенно, если нападающие больше мечутся, как бараны, и мешают друг дружке.

Ещё немного и стало ясно: ватага, которую притащил с собой так и не представившийся князь, опытом реальных кулачных боёв стенка на стенку не обладала. Правда, на подмогу уже мчался более грамотный в этих вопросах люд – гайдуки, лакеи, форейторы, но им было не подступиться к нам близко, мешали тела поверженных господ. К тому же прислуга, в отличие от хозяев, быстро выяснила, что им противостоят служивые из весьма важной государственной канцелярии, и это подействовало весьма отрезвляюще. Теперь вся дворовая свора не столько желала сцепиться с нами, сколько вытаскивала с поля боя тела потерявших сознание дворян. Жаль, что мы не могли рассчитывать на помощь. Никто из фактически выброшенных на улицу путников и прочих завсегдатаев трактира не изъявлял желания встать на нашу сторону.

Сложно сказать, каким был бы итог этой битвы и кто бы одержал в ней верх, но ситуация внезапно переменилась. Комната вдруг заполнилась дымом, стало невозможно дышать. Все бросились к выходу. Образовалась свалка из кашляющих, чихающих и размахивающих руками людей.

Когда все оказались на свежем воздухе, взору представилась нерадостная картина: трактир пылал, подожжённый сразу с нескольких концов. Княжеская свора добилась своего.

Несколько минут мы наблюдали сию картину в тягостной тишине. Потом округа наполнилась людом, спешившим сбить огонь и не дать перекинуться на другие дома.

Под этот шумок княжеская кавалькада тихо улизнула.

Мы нашли дормез нетронутым за единственным исключением: кто-то вырубил кучера и оставил валяться без сознания на облучке.

– Всё! – громко заявил Иван, вытирая разбитые губы. – Как только в Питер возвернёмся, я этого князя долбанного найду и самолично в землю закопаю!

– Можешь рассчитывать на меня, – сказал я, проверяя самочувствие кучера. Тот постепенно начинал оживать.

В Марфино следователи прибыли утром рано, сняли пару комнат (по одной на брата, чего тесниться?) на постоялом дворе, наскоро поснедали и на сытый желудок отправились в монастырь пешком, оставив кучера присматривать за лошадьми и дормезом.

Покуда шли, глазели на городок да на обывателей. Ничего примечательного не обнаружили: городишко так себе, махонький, скромный. В меру грязный, как и полагается в сию пору года. «Грязенбург», – пошутил Пётр Елисеев. Каменные строения наперечёт, на главном «прошпекте» всего два: дом купца второй гильдии Кухтина да его же лавка, у крыльца которой стоял бойкий зазывала и чуть ли не силком затаскивал посетителей. При виде двух благородных господ он ещё сильнее оживился, замахал руками, бегло затараторил, расхваливая товар. Следователям стоило больших трудов отвязаться от него.

Праздного народа не наблюдалось. Все куда-то спешили, что-то делали. Даже нищих, коих всегда с избытком, по дороге не встретилось.

Поднявшись на пригорок, узрели в полутора вёрстах позолоченные маковки монастыря.

Место для святой обители выбрали тихое, благолепное. От суетливого городка с шумным торжком подальше, к леску и неторопливой речке поближе.

Ивану в монастыре нравилось. Уютно, покойно, ещё и обустроено с умом, с готовностью на всякий возможный случай: ни дать ни взять крепостица, с наскока не возьмёшь. Стены высокие каменные, бойницы, ров с перекинутым деревянным мостком. Внутри так просто не окажешься: у самого мостка поставлены рогатки, подле них строгий солдат в выцветшем зелёном кафтане, не пускающий никого, кроме братьев-черноризцев. Остатний люд проходил мимо, поклоны бил да крестился.

Пришлось Ивану показывать грамотки.

– Давно тут поставлен, служивый? – спросил он, заприметив, что рогатки сколочены из свежей древесины.

– Почитай с того дня, как настоятеля живота лишили. Прежде тут токмо один сторож охранял, – ответил солдат, возвращая бумаги. – Можете проходить, господа, всё в порядке у вас.

Сразу за мостком начиналась наезженная дорога, ведущая в монастырский двор.

Здесь сильно пахло навозом, свежим сеном, дымом, готовящимся хлебом и ладаном. Праздно никто не болтался. Каждый занимался своим делом. В серой грязи у колодца лошади ожидали, когда наполнится колода, выдолбленная из дерева, дородный черноризец тянул из глубины тяжелое ведро.

Прибытие следователей заметили. Не успели они и шага пройти по святой земле, как обнаружили, что в их сторону осанисто шествует львиногривый бородатый монах, одетый в рясу из дорогого сукна. В руках у монаха был сучковатый посох.

После короткого представления выяснилось, что перед ними келарь, который заправлял монастырём, покуда владыка не назначит нового настоятеля взамен убиенного. Звали монаха Азарием.

– Благослови, отче, – попросил Иван, опускаясь на колено и целуя Азарию руку.

Петр поступил таким же образом.

Келарь размашисто перекрестил обоих.

– Благословляю, дети мои!

– Скажи, отче, найдётся ли в святой обители местечко, где можно было бы переговорить с глазу на глаз? – спросил Петр Елисеев, вставая.

– Отчего ж не найтись? Найдётся. За мной ступайте. У меня в келье поговорим. Никто нас не услышит.

– Коли так, веди, отче.

Они прошли по длинной тёмной галерее с высоким потолком, по обе стороны от которой стояли крепкие дубовые двери. «Такие, пожалуй, разве что тараном выбьешь», – прикинул про себя Иван.

Келья Азария была в самом конце. Рассадив гостей, келарь ненадолго отлучился, пояснив:

– Вы, должно быть, проголодались. Распоряжусь, дабы братия еду сюда принесла. Ни к чему вам в трапезную идти.

– Благодарствую, – кивнул Иван, успевший нагулять аппетит.

В дверь постучались. После разрешения в келье появились молоденький чернец, сноровисто заставивший стол кушаньями. Также сноровисто он выскользнул обратно, будто его не было.

– Вознёсем молитву Господу, – воздел очи Азарий.

Сыщики поддержали. Закончив, келарь провозгласил:

– Прошу, гости дорогие, откушать…

– Чем бог послал, – непонятно хмыкнул Пётр Елисеев.

Все приступили к трапезе.

Кормили в монастыре просто, но сытно. Ублажив желудки, гости перешли к тому, зачем приехали.

– Поведай нам, брат Азарий, обстоятельства гибели настоятеля, – вытерев губы, попросил Пётр. – По какой причине злодеи на живот его покусились, греха страшного не испугались?