Эти вопросы сыпались на меня со всех сторон. Люди подходили, смотрели на меня и ждали. В глазах некоторых была тревога, в других любопытство. Ответ у меня был один, и по опыту я уже знала, что его достаточно, чтобы на время успокоить людей.

– Будет сангар, добрые люди, – произнесла я, обводя их взглядом.

– Идти на сангар?

– Нет, не сейчас, – ответила я на чей-то вопрос. – Быть может, он будет не сегодня. Сейчас дайн и ягиры проверяют то, о чем мы будем говорить. Вам предстоит услышать и узнать очень многое. Но пока тревожиться не о чем. Наберитесь терпения, и скоро вы обо всем услышите сами. Это важно, но, повторяю, сейчас вам тревожиться не о чем. Расходитесь с миром и ожидайте призыва. Мы обо всем поговорим.

– Ты сказала – пока не тревожиться, – заметил кто-то из внимательных иртэгенцев.

Коротко вздохнув, я улыбнулась.

– Тревожиться всегда есть о чем, верно? Дел много что в каждом доме, что в целом государстве, и всё это требует забот и пристального внимания.

– Ну, да, – важно покивали люди. – Так и есть.

– Наши заботы мы обсудим на сангаре, когда он будет созван, – подвела я итог. – Расходитесь, добрые люди.

– На сангаре, значит, на сангаре, – пожали плечами иртэгенцы, и мы сумели продолжить путь.

Теперь людям оставалось набраться терпения. Конечно, они были не глупы и не слепы и понимали, что происходит что-то серьезное, иначе бы попросту не было уточняющего вопроса. Но пока сработало укоренившееся негласное правило – зачем строить догадки, когда скоро всё узнаем? И если дальше и последуют вопросы, то уже о времени сбора на сангаре. Главным для тагайни было то, что томиться в неведении их не оставят.

А дома нас ожидали надутая Сурхэм и мирно посапывающий дайнанчи. Прислужница задрала нос, когда мы вошли, и спросила сквозь зубы:

– Чего-то желаешь, дайнани?

– Нет, – отмахнулась я. Есть и вправду не хотелось. – У мужчин спроси.

– Спрошу, – ответила Сурхэм и пустила каплю яда: – Ты же обо всех позаботишься. О гостях, о ягирах, а родное дитя…

Я развернулась к ней. Должно быть, взгляд мой стал тяжелым, потому что прислужница решила дальше не лезть в петлю и спросила уже иным тоном:

– Случилось чего? Почему мчалась, будто за тобой стая рырхов гналась?

– Скоро узнаешь, – ответила я и зашла в спальню.

Тамин тихо сопел в своей колыбели. Неожиданно он покривился, причмокнул губками, и личико снова разгладилось.

– Прости меня, мое маленькое солнышко, – шепнула я. – Твоя матушка сегодня сама не своя, но тому есть причина. И мы обязаны во всем разобраться, чтобы ты мог вырасти и исполнить волю Создателя…

И мое сердце сбилось с размеренного ритма, до того явственно прозвучали слова мамы: «Сначала надо вырастить». Неужто об этом говорила? Опять знала и промолчала? Скорее всего, потому что мы сами должны были прийти ко всему этому. Не метаться в панике, услышав предупреждение, а пройти дорогой, которая привела к нужным выводам и понимаю. А если бы не успели? Тут же появилась внутренняя уверенность, что подсказала бы, когда откладывать стало невозможно. Не для того Создатель выстраивал всю эту многоходовку и увязывал оборванные нити, чтобы позволить нам пропасть. И мне вдруг представилось, как в эту минуту шаманка улыбнулась и кивнула, одобрив мое осмысление происходящего.

– Ох, мама, – прошептала я, после снова посмотрела на сына. – Я сделаю всё, чтобы ты вырос. Всё!

Развернулась и покинула спальню, чтобы не мешать дайнанчи смотреть его сладкие младенческие сны, где еще не было тревог и волнений. Прошла в свой кабинет, где уже сидели Фендар и Берик, и там упала в кресло. Просидев с минуту с закрытыми глазами, я велела себе собраться и передернула плечами.

Взгляд остановился на халиме. Наверное, он ждал книгу, чтобы продолжить работу. Достав послание Шамхара из сумочки, прицепленной к поясу платья, я протянула его Фендару.

– Держи, почтенный халим, – улыбнулась я.

Он посмотрел на заветный шахасат, но отрицательно покачал головой.

– Позже, пока не могу продолжить. В груди тяжко от предчувствий.

– Наш дайн умный, – ответил ему Берик. – Он всё придумает.

– Танияр умный, а мой каан гордый, – покривился Фендар.

– Танияр заберет твою семью, – пообещала я. – Через портал магистра они могут быть здесь уже к вечеру или в ближайшие дни. Не беспокойся.

Ученый вздохнул, но кивнул.

– Хорошо. Только ведь там не одна моя семья. Много людей.

– Мне нечего ответить тебе, почтенный, – ответила я. – Кроме одного – твоя семья будет с тобой.

– Да будет так, – не стал возражать халим. – Только и я бы хотел пойти с дайном. Тогда я смогу забрать то, что мне может пригодиться для работы. Отец желает, чтобы я собрал всё, что найду в шахасатах, воедино. Вещая сказала, что я был слепым и не понимал того, что читал. Теперь я должен снова прочесть и увидеть то, чего не замечал раньше.

– Ты будешь писать историю эпохи после восстания и до сегодняшнего дня. Будешь собирать осколки, – поняла я, и халим кивнул.

– Такова Его воля.

– Велика мудрость Белого Духа, – я в почтении склонила голову, и мужчины повторили за мной, преклоняясь перед Создателем. – А теперь соберем воедино, что у нас выходит, – встрепенувшись, продолжила я.

– Соберем, – с готовностью кивнул Берик.

Я широко улыбнулась ему и принялась за дело.

– Итак…

– Ашити.

Обернувшись, я посмотрела на супруга, стоявшего на пороге моего кабинета. Время сбора на сангаре пришло, и дайн ждал, когда я присоединюсь к нему. Он держал нашего сына, которому предстояло впервые встать перед народом плечом к плечу… ну, почти… В общем, мы брали с собой Тамина потому, что оставить его было попросту не с кем.

Сегодня на поляне и вокруг нее собирались все иртэгенцы и представители племен. Пагчи, разумеется, ибо они были айдыгерцами, кийрамы, как наши добрые соседи и союзники, но кроме них должны были прийти унгары и хигни.

Думаю, не я одна должна была увидеть их впервые. Хигни были соседями кийрамов, но как говорил Улбах, и они редко встречались с этим племенем. Если только заходили охотиться на их земли. Хигни соседей не прогоняли, но и заговаривать первыми не спешили.

– Они не задирают нос, как тагайни, – пояснял вожак кийрамов. – Просто они такие. Совсем не охотятся. Рыбу ловят, а зверя не бьют. Нам не мешают, но никогда не зайдут, если не позовешь. А мы не зовем. О чем нам говорить? Не о чем.

Из всех его рассказов я уже знала, что живут хигни за лесом в долине, которая, как и все земли, была огорожена скальной грядой. Община была небольшой и почти полностью изолированной. Это племя, поклонявшееся Нушмалу, жило земледелием и немного рыболовством. Одежду шили из тканей, которые производили сами, но особого разнообразия ни в цветах, ни в орнаменте не было.

Как подопечные духа, чередовавшего день и ночь, хигни предпочитали одежду черных и белых цветов. Еще в ходу был серый цвет – сумрачный, а по особым событиям надевали розовый и фиолетовый. Розовый – цвет зари, использовали для свадебных нарядов. И в этом имелась логика. Молодость, рождение нового союза, надежда и жизнь впереди. А фиолетовый – закатный, считался в этом племени траурным. Одеяния покойного и его родственников были именно такими.

Что до орнамента, то, как и мы, хигни почитали птицу арзи за свой символ, и ее изображение чаще всего использовалось для украшения нарядов. Еще был знак Нушмала – круг, половиной которому служило солнце, а второй половиной – месяц. День и ночь, как и полагается. Были еще какие-то элементы, но они имели свое определенное значение, и ими украшали платья, шитые к соответствующему случаю.

Но это еще не все, кто прибыл, чтобы слушать нас. Были кааны или их представители из соседних таганов. Да, нам откликнулись. Не все, даже не половина. И не все из тех, кто решил нас послушать, верили или желали вступить в союз и принять главенство мнения дайна Айдыгера, но все-таки задумались. И это было уже хорошо!