Остановились всадники только возле полицейского департамента. Их ждали. Лошадей забрали, намеревались забрать еще и Тину с Дином, однако кулак Лоета, сунутый под нос ближайшему стражу порядка, вкупе с госпожой Гольдардт, отодранной от Альена и горестно рыдавшей по этому поводу, успокоили кровожадность мстительных полицейских. Пропажу забрали, Тину и Дина оставили в покое, и дверь департамента снова закрылась.

До порта брели уже неспешно, храня прежнее молчание. Только Дин решился его нарушить. Однако Бонг ответил отрывисто, переходя на родной язык. Принц, выслушав его, высокомерно задрал нос, величаво ответил, но получил совсем непочтительную затрещину и сник. Тина испытывать судьбу не стала.

На «Счастливчике» Лоет втолкнул дочь в ее каюту, проследил, как принц заходит в свою, и коротко объявил:

– Арестованы до выхода в море.

Бонг и Альен согласились с таким решением. Трое мужчин обменялись усталыми взглядами и разошлись: Лоет – к себе, Бонг увел Альена, чтобы заняться его рукой, после чего ушел к принцу. А ночью принц выскользнул из своей каюты, постучался в дверь каюты Тины и, заглянув, счастливо просиял и выпалил:

– Чистить разум!

– Чего? – не поняла девушка.

– Не мыть мозг, чистить разум, – пояснил принц.

– К дьяволу твой разум и мой мозг заодно, – буркнула девица, падая обратно на подушку.

– Где она?

– Там.

Вэйлр проследил за указующим перстом своего рулевого и сокрушенно покачал головой.

– Мартышкой была, мартышкой останется, – вздохнул отец, глядя, как дочь карабкается по снастям вслед за матросами.

– Она молодец, – улыбнулся рулевой. – Высоты не боится, ловкая. Была бы парнем…

– Вот! – палец Лоет поднялся вверх. – Была бы парнем, я бы изошел на гордость. А сейчас мое старое больное сердце разбито вдребезги неугомонным сокровищем.

– Да бросьте, капитан, – рядом встал господин Ардо. – Дайте ей хлебнуть то, чего девчонка хочет, она сама угомонится.

– Это точно, – Даэль задрал голову и смотрел на мадемуазель Лоет, уже добравшуюся до парусов. – Запретное всегда слаще. Дайте ей волю, хотя бы пока мы в море. Хочет быть матросом – пусть будет.

– Ага, – Лоет осмотрел по очереди всех трех защитников. – А если ей понравится? Аппетит, говорят, во время еды приходит. Вам с девчонки поумиляться, а у меня за нее сердце болит. Море – не место для женщины. И мне вовсе не хочется, чтобы однажды она вернулась к родным берегам такой же, как я, – он указал на свой шрам, затем гулко сглотнул и закончил севшим голосом: – Или вообще не вернулась.

Ардо скрестил на груди руки, задрал голову, прищуриваясь от яркого солнца.

– Так выдайте ее замуж.

Здоровый глаз Вэя расширился от возмущения. Он издал невнятное восклицание и покрутил пальцем у виска.

– Вот это – замуж? – вопросил капитан. – Не отдам. Рано.

Даэль хохотнул и повернулся к Лоету.

– Со всем моим уважением, Вэй, но девица по законам Маранты считается вошедшей в брачную пору с шестнадцати лет. Девятнадцать – это возраст, когда девушки официально признаются взрослыми. Сейчас самое время озаботиться супругом для мадемуазель Лоет. Или через год она поднимет паруса и снимется с якоря, уже не спрашивая вашего разрешения. Прикуйте ее к берегу брачными узами, дети заставят ее повзрослеть.

– Какие дети, Даэль?! – воскликнул Лоет. – У нее в голове ветер свищет! Она от мужа быстрей даст стрекача, чем из отчего дома.

– Ну, кое-кто способен обуздать этот ветер, – усмехнулся Ардо, глядя на Альена Литина, так же следившего с палубы за девушкой, приложив к глазам козырьком руку.

Лоет проследил за взглядом своего старшего помощника, усмехнулся, качая головой, но тут же нахмурился.

– Мальчишка непробиваемый, и моя мартышка млеет, как только он ей улыбнется. Это бесит. Однако я не могу не признать, что ее прыть утихает, когда он рядом. Но… Дьявол вас всех дери, парни, он же Литин! – последнее капитан произнес слишком громко, и Альен повернулся в сторону разговаривающих мужчин, услышав свою фамилию. Вэй хмыкнул, глядя на него. – И все же кое в чем вы правы. Нужно загрузить Тину, чтобы ей некогда было страдать дурью. Я дам ей то, чего она так хочет. Альен!

Капитан сбежал на палубу, провожаемый взглядами старшего помощника, боцмана и рулевого. Он подошел к Литину, снова бросил взгляд на дочь и оперся рукой на перила борта.

– Мы второй день в море, а вы, господин Литин, пока так и не занялись со своей ученицей. Думаю, больше нет смысла затягивать. Мы с тобой обсудим, что тебе стоит ей дать из своей школы, а что – из моих уроков. Будете заниматься ежедневно; ротозеев уберу, чтобы не лезли со своими шуточками и подначками. Никаких послаблений, чтобы драл с нее три шкуры.

Альен внимательно выслушал, не спуская глаз с капитана. На губах его появилась улыбка.

– Что переменило ваши намерения, Вэйлр? Еще вчера вы просили меня не спешить.

– Загрузим это вертлявое создание так, чтобы на дурь не осталось времени, – усмехнулся Лоет. – С сегодняшнего дня в моей команде новый матрос. – Он сделал шаг в сторону, но снова обернулся. – Говоришь, любит географию и астрономию? Загрузим и разум также.

Альен смотрел вслед удаляющемуся капитану, но оторвался от борта и догнал его.

– Вэйлр, не разожжем ли мы огонь еще больше? – с сомнением спросил молодой человек.

Лоет усмехнулся, и глаза его блеснули бесшабашным весельем:

– Тина – бочка с порохом, к которой тянется горящий шнур под проливным дождем. Или порох все-таки рванет, или ливень затушит запал. Не угадаешь. Но попробовать стоит.

– Возможно, вы правы, – задумчиво ответил Альен. – Только она еще бесится после явления на причале пигалицы Гольдардт.

– Тебя это останавливает? – насмешливо изломил бровь Вэй.

– Нисколько, – ответил Альен, широко улыбнувшись.

– На абордаж, сынок, – хохотнул Лоет, хлопнув молодого человека по плечу.

Литин усмехнулся и вернулся на прежнее место, снова подняв взгляд на мадемуазель Лоет, продолжавшую убирать с матросами лишние паруса. Он представил, что ожидает нового члена команды «Счастливчика», и сочувственно покачал головой. Судя по требованию капитана не щадить ученицу, мягким быть с ней он тоже не собирался. Впрочем, Тина проглотит папенькину брань и затрещины, раз он подпустил ее близко к тому, что девушке так хотелось делать.

Оторвавшись от созерцания своей сердечной слабости, тягу к которой Альен никак не мог объяснить, молодой человек отвернулся и оперся о перила, устремив взгляд на морские волны. Подумать только, сколько женственных и нежных красавиц его окружало, так и не затронув потайных струн мужской души. А девица, столь далекая от образа прелестницы, чья речь изобиловала грубой бранью, въедалась в кровь все сильней. Сколько раз он пытался доказать сам себе, что Адамантина Лоет не та девушка, которая может составить счастье такого мужчины, как он, Альен Литин? Нет, молодой человек ни в коей мере не умалял достоинства Тины, просто признавал, что они слишком далеки друг от друга, с какой стороны ни взгляни. Слишком разные, слишком непохожие, слишком…

Она порывистая – он рассудительный. Она живет одним мгновением – он с уверенностью смотрит в будущее. Порой Альену казалось, что они с Тиной – как ребенок и воздушный шарик на ниточке. Тина – шарик, рвущийся в небо, а он, Альен, – тот мальчик, что не даст шарику сорваться и умчаться в небеса, чтобы там лопнуть и исчезнуть. Он был для нее слишком уравновешен и обстоятелен, она для него – слишком непредсказуема. И все же… И все же сердце не слушало разум, и взгляд пронзительных синих глаз снова и снова искал тонкую фигурку Тины, чтобы украдкой следить за ней и находить новые необъяснимые прелести в девушке, так непохожей на всех, кого молодой мужчина знал раньше.

Альен устремил взгляд за горизонт, и на его лице появилась мечтательная улыбка. Молодой человек вспомнил, как за день до отплытия из Алгардта на причале остановилась коляска – богатый экипаж, запряженный белоснежной четверкой. Альен как раз стоял на палубе, прислушиваясь к заунывному: «Папенька, ну хоть одним глазочком, ну хоть один глоточек воздуха, ну пожа-а-алуйста», – и улыбался, представляя лицо Тины Лоет, живое в своей мимике, выразительное и хорошенькое настолько, что смотреть на него можно было долго, не отрываясь и не опасаясь пресытиться.