Я улыбнулась в ответ. Впрочем, открываться я не спешила, как и говорить о ближайших планах. Пусть вначале магистр пообщается с герцогом и выскажется, насколько мы можем ему доверять. И если он не уловит фальши, то вскоре слежкой займутся те, кто этому более обучен. Похоже, дело пошло на лад…

Его сиятельство был не в духе. Он прохаживался передо мной, не говоря ни слова, но по его сосредоточенному лицу я читала больше, чем если бы граф открыл рот. Дядюшка протестовал, негодовал и выказывал свое полное неодобрение. Я хрустела сухарями, до которых неожиданно оказалась охоча, и следила за ним взглядом.

Хрум-хрум, глава рода развернулся на пятках и направился в обратную сторону. Хрум. Его сиятельство бросил на меня взгляд и продолжил свое хождение. Хрум-хрум-хрум. Мой родственник кашлянул в кулак и вновь развернулся в обратную сторону. Хрум…

— Нет, я искренне недоумеваю, зачем? — наконец решился высказаться дядюшка.

Я улыбнулась и подцепила следующий сухарь. Было невероятно вкусно. Отчего же раньше я не знала, что сухари, да еще и подсоленные, так хороши? Хрум…

— Шанни!

— Что, дядюшка?

— Зачем вам сдался его светлость? — я вздохнула и покосилась на сухарик, но граф не желал отступать: — Да, я не спорю, когда-то он был нам полезен, но сейчас!

— А что сейчас? — полюбопытствовала я.

Граф Доло приблизился ко мне и уселся рядом на кушетку, на которой я полулежала со своими сухарями. И один из них я как раз поднесла ко рту, но дядюшка перехватил мою руку и заглянул в глаза, однако взгляда не поймал — он был устремлен на вожделенное лакомство.

— Дитя мое, послушайте, — его сиятельство заговорил спокойней. — Нибо Ришем — опасный человек, мы с вами это хорошо знаем. Вы сами не так давно сокрушались, что он узнал вас. И вот теперь он вновь вам понадобился. Я не доверяю его светлости. За его желанием помочь вам в вашем деле, о котором вы мне так толком ничего и не сказали, стоит его собственный интерес. Герцог — человек умный, самолюбивый и практичный. Я бы не назвал его благородным человеком, потому что за каждым его благородным поступком ярко просматривается некая выгода, для его светлости, разумеется. Вы это признаете?

— Конечно, дядюшка, — кивнула я и снова поднесла ко рту сухарик. И вновь граф сжал мое запястье, так и не дав положить его в рот. Я ответила возмущенным взглядом, но мои печали его сиятельство, похоже, не беспокоили вовсе, потому что он продолжил свои обличения:

— Тогда к чему вам связываться с ним? Я не понимаю.

— Он не выдаст нас королю, а это главное, — ответила я и все-таки сунула сухарь в рот, переложив его в другую руку.

Дядюшка порывисто поднялся с кушетки и возобновил хождения, а я — слежение за ним взглядом. Во мне не было ни волнения, ни подозрительности, ни даже внутренней настороженности в отношении Ришема, хотя и признавала правоту его сиятельства. Потому что он был совершенно прав в каждом своем слове. Нибо был корыстен, и даже его благородство было корыстным. И вся его помощь имела под собой его собственные устремления, это я тоже знала.

— Да, королю он не выдаст, — согласился граф, — теперь уж точно. Если герцог вдруг заявит государю, что вы вернулись, то первым падет от ярости монарха, так как не сообщил сразу и даже успел снова сблизиться с вами. По сути, Ришем сейчас рискует даже больше, чем мы все. С ним король церемониться не станет, потому что считает его давним соперником. И все-таки…

— И все-таки он мне нужен, — перервала я его сиятельство.

— Зачем?! — воскликнул тот. — Поясните мне, дитя мое, умоляю! Что вы задумали с Элькосом? Что это вообще за скрытность? Если вы так бережете меня, то, уверяю вас, вы тревожите меня много больше, чем если бы сказали правду. Еще и Ришем!

Посмотрев на опустевшее блюдечко с сожалением, я отставила его и отряхнула руки, а после встала с кушетки и направилась к дядюшке. Взяв его за руки, я заглянула в глаза и улыбнулась:

— Милый вы мой…

— Вот уж нет, — граф решительно тряхнул головой и покачал перед моим носом указательным пальцем: — Не выйдет, госпожа Лисица. Я давно привык к этим вашим приемам и не позволю задурить мне голову ласковыми словами. И этот ваш взгляд… Шанни, вы невыносимы, — покривившись, проворчал его сиятельство и привлек меня к себе. — Как вам это удается? Только что я был полон негодования, а теперь хочу улыбнуться. Это раздражает, право слово, раздражает.

Я чуть отстранилась. После подняла руки и пальцами растянула дядюшке уголки губ и без того подрагивающие от сдерживаемой улыбки. А затем улыбнулась сама и прижалась щекой к его груди:

— Я люблю вас, ваше сиятельство. Браните, если вам угодно, а я всё равно буду любить вас изо всех сил.

— Несносное дитя, — граф повторил любимое выражение моей матушки и сам крепче обнял меня. — Это нехорошо, Шанриз.

Впрочем, в голосе его уже не было прежнего недовольства. Ворчливость осталась, а недовольство исчезло.

— Что нехорошего, дядюшка? — спросила я, прекрасно понимая, о чем идет речь.

— Поделитесь со мной вашими новыми тайнами, мне так будет спокойней.

Я вновь подняла на него взгляд. Разумеется, сделать вид, что ничего не происходит, попросту невозможно. Его сиятельство слишком умен, чтобы не понимать очевидного. И, конечно же, его это тревожит. Еще и Ришем… Нет, стоит всё объяснить, пусть смягчив возможные последствия, но лучше уж быть откровенной. Дядюшка этого заслуживает.

— Только велите принести еще этих чудесных сухариков, — попросила я. — А еще взбитых сливок.

Граф в удивлении приподнял брови:

— Вы собираетесь макать сухари в сливки? Как какую-нибудь землянику?

Задумавшись, я сглотнула и просияла:

— Какая замечательная идея, ваше сиятельство. До этой минуты я просто хотела сухариков и сливок, но вот вы сказали, и я понимаю, что их совмещение должно быть неимоверно вкусно. — И, потерев руки, я попросила: — Велите же принести, и поскорей.

— С ума сойти, — передернул плечами граф и направился к двери, а я вернулась на кушетку и удобно устроилась на ней в ожидании, когда смогу смаковать солоноватый сухарик, покрытый сладкими взбитыми сливками.

От этой мысли слюна наполнила рот, и я гулко сглотнула. И пока жмурилась в предвкушении, вернулся его сиятельство. Он подтянул к кушетке кресло, уселся в него и, закинув ногу на ногу, велел:

— Рассказывайте. Вашу отраву вскорости принесут, а я желаю, наконец, услышать о заговоре, который творится под самым моим носом.

Я одарила дядюшку недовольным взглядом, возмущенная этим определением — отрава. Что бы его сиятельство понимал в изысках! Впрочем, на кулинарные темы спорить не собиралась, потому сделала то, чего от меня ожидал глава рода.

— Ничего тут особо тайного нет, — сказала я. — Всего лишь пытаемся разжиться необходимой энергией для моего возвращения. Я не могу рассказать вам о том месте, где Элькос желает наполнить свои накопители, но лишь потому, что это место, которое маги скрывают от неодаренных. Вы же их знаете, эти господа творят секреты из чувства собственной значимости. Однако я обещала не разглашать. Но нам не хватает необходимых сведений. Их можно раздобыть в Магическом архиве. Магистр пытался это сделать, но ему было отказано. По этой причине мы задумали некую авантюру, которая поможет нам отвлечь внимание архивариуса, и наш дорогой маг возьмет нужную ему книгу. И чтобы я сама к этому касательства не имела, и подходит Ришем с верными ему людьми. Моя же роль сводится к тому, чтобы лежать здесь, грызть сухарики и ждать доклада об удачном завершении дела. Вот и всё, ваше сиятельство. Зря вы переполошились.

В это мгновение раздался стук в дверь. Дядюшка бросил на меня внимательный взгляд, однако поднялся с кресла и отправился к двери, чтобы забрать у прислуги поднос, на котором стояла вазочка с взбитыми сливками и вазочка с сухарями. Его сиятельство приказал принести побольше, и этим заслужил мой благодарный взгляд.