– Сердат, – простонала я и подняла лицо к небу, чтобы остановить слезы, готовые побежать по щекам.

Сколько тех, с кем я успела познакомиться и свести дружбу, сегодня не вернутся в свои дома? Для скольких эта битва уже окончилась? Я сжала кулаки, заставляя себя собраться. И вдруг в крови вспыхнула ярость. Обжигающая, полная черной ненависти к тем, кто развязал эту бойню и в один момент уничтожил чужие мечты и надежды.

– Будьте прокляты! – закричала я, тряхнув кулаками над головой. – Будьте прокляты, убийцы!

– Ашити! – донесся до меня надрывный крик моего мужа. Он был столь громок и отчетлив, будто Танияр находился совсем рядом.

Сорвавшись, я помчалась к месту схватки моего каана и его врага. Я не сразу осознала это, даже не уверена, что в этом была хоть толика моего желания или усилий. Быть может, чувства, обуревавшие меня, все-таки достигли Танияра и всколыхнули его тревогу, что и стало причиной нашего сближения. В ту минуту я не думала об этом.

– Ашити?! – снова выкрикнул супруг, когда я оказалась поблизости.

– Чувствуешь свою смерть, Танияр? Прощаешься со своей пришлой?

Елган, покрытый грязью и кровью, ухмылялся разбитыми губами.

– Со мной всё хорошо, – ответила я мужу. Однако ярость и ненависть всё еще кипели во мне, и я выкрикнула, слабо отдавая себе отчет в словах: – Отомсти ему! Пусть сдохнет! Пусть сдохнет, как бешеный пес! За Сердата, за всех тех, кто умер сегодня по его вине! Отомсти!

– И я покараю, – ответил Танияр.

Елган хрипло рассмеялся, и мой каан снова кинулся на него. Новая схватка была короткой. Танияр свалил врага на землю, после наступил ногой на руку, сжимавшую ленген, и занес свой.

– Я не желал войны, я хотел жить в мире, – сказал мой супруг. – Духи знают.

А затем резко опустил руку с клинком, и он вошел в горло Елгана. Я смотрела расширившимся глазами на то, как кровь толчками вытекает из раны поверженного врага. Грудь моя часто вздымалась от прерывистого дыхания, и даже я сама не смогла бы сказать, что чувствую в этот момент: ужас или ликование. Но могла сказать точно, что впервые испытала жажду крови, и она в этот момент была удовлетворена.

– Уходи, – велел мне Танияр.

– Хорошо, – ответила я и вновь оказалась на стене.

Издалека я видела, как наш каан еще раз взмахнул ленгеном, а после поднял отрубленную голову. Передернув плечами, я посмотрела на круг пагчи. Новый противник Налыка наступал. Он оказался сильнее и более умелым, чем Сердат. Приглядевшись, я подумала, что это мой знакомец Балчут, когда-то спасший меня от илгизитов, но уверенности не было.

– Эчиль!

От неожиданности я вздрогнула и обернулась. Менее всего я ожидала, что услышу имя нашей свояченицы. Но ее и не было поблизости. Эчиль оставалась на старом подворье с детьми. Однако был ее брат. Каману так и не удалось сильно продвинуться. Защитников Иртэгена на улице становилось всё больше, а захватчиков, прорвавшихся в ворота всё меньше. Иртэгенцы, забыв недавние страхи, с отчаянной отвагой бросались в драку. Оружием им служило всё: от топора до скалки, прихваченной с кухни. Люди давили обученных воинов уже не оружием, а собственной массой.

Каман сумел прорваться. Он отмахнулся от кого-то из иртэгенцев, полоснув того ленгеном. Мужчина с криком схватился за лицо, а каанчи, уже лишившийся саула, бросился по улице, продолжая выкрикивать:

– Эчиль! Сестра, не бойся! Эчиль, выходи, я спасу тебя!

– Спасет? – изумилась я.

Но навстречу ему уже бежал кузнец Тимер, его подручный Ярдым, а с ними Керчун и его люди. Увидев Камана, они остановились, подняли руки, и…

– Не может быть, – ахнула я.

Они держали что-то вроде арбалетов, но маленьких, больше вызывая аналогию с пистолетом. Грохота от выстрелов не было, все-таки это были арбалеты, и каанчи отбросило назад. Я растерянно обернулась к поляне, туда, где дрался с пагчи Налык, и увидела, что они трясут руками в ликующем жесте. Их враг пал – это было ясно и без пояснений. И вновь я посмотрела на брата Эчиль. Он приподнялся на согнутом локте, но вновь упал.

– Живо бегите к воротам! – выкрикнула я, открыв глаза в своем кабинете. – Подберите Камана и несите сюда!

– Что там? – подступил ко мне Юглус.

– Елган пал, Налык тоже. Каман, может, еще жив, и я хочу успеть спросить его, пока не поздно. Принесите его! – поднявшись с кресла, потребовала я.

– А каан?

– Живой, – устало улыбнулась я и повторила: – Принесите Камана!

Ягиры не двинулись с места. Они переглянулись и, вдруг вытянув свои ленгены из ножен, взмахнули ими:

– Хвала Белому Духу! Победа!

Я смотрела на молодого мужчину, еще почти юношу. Сейчас, когда его лицо исказилось от боли и подступающей агонии, разглядеть в нем знакомые черты было сложно, и все-таки это был брат Эчиль. Его тело было утыкано тонкими острыми штырями, они пробили даже халын. Кровь обильно залила умирающего каанчи, но никто не спешил облегчить его страдания – попросту не могли. Он умирал, и это понимала даже я.

– Каман, – позвала я.

Он открыл глаза и посмотрел на меня сквозь пелену страданий.

– Кто ты? – спросил каанчи… хотя нет, уже каан. Его отец пал, и наследник вступил в свои права, впрочем ненадолго.

– Я – Ашити, – ответила я. – Дочь вещей Ашит и жена каана Танияра.

– Пришлая, – прошелестел Каман и вдруг произнес с яростью: – Почему ты не сдохла?!

Я не ощутила ни обиды, ни злости, даже раздражения не было. Ничего нового он не сказал, однако мне хотелось понять причину этой лютой ненависти.

– Что дурного я тебе сделала?

– Моя сестра… – его голос ослабел, и я еле расслышала, что сказала молодой каан Белого камня. – Вы с Танияром… вы обижаете…

Сил на большее ему не хватило, но и так было понятно, что хочет сказать Каман.

– Эчиль – сестра мне и Танияру, – сказала я, глядя на него с сочувствием и жалостью. – Мы заботимся о ней и о Тэйе с Йейгой. После мужа она мне ближе всех.

– Лжешь, – буркнул каан. – Она хотела уйти, вы не пустили… заперли.

– Ашити, – Эчиль вошла на подворье. – Ты меня позвала, что случилось?

– Сестра…

Каман попытался приподняться, но лишь вскрикнул, так и не сдвинувшись с места. Я поманила Эчиль и шагнула в сторону, открыв ее взору причину моего зова. Она опустила взгляд, рассмотрела раненого и, вскрикнув, опустилась перед ним на колени.

– Брат, – дрогнувшим голосом позвала свояченица. – Каман…

Веки его дрогнули, он взглянул на нее, после попытался поднять руку, но и с этим не справился. Эчиль сама сжала пальцы брата, подняла его руку и прижалась щекой к ладони.

– Тебя обидели… прости…

Возможно, он хотел сказать больше, но произнес лишь то, на что хватило сил. Я поспешила пояснить, понимая, что в глазах Эчиль история выглядит иначе и она уловит иной смысл извинений.

– Похоже, отец солгал ему, что мы тебя не отпускаем в отчий дом. Сказал, что мы обижаем тебя. – Она обернулась и ответила удивленным взглядом. Я невесело усмехнулась: – Думаю, Каман не хотел этой войны, и отец сказал то, что заставило твоего брата взять в руки оружие. Он шел спасать тебя.

– Не хотел, – эхом отозвался молодой каан.

– Но это вранье, брат! – воскликнула Эчиль. – Танияр стал мне братом, он всегда заботился обо мне, больше мужа заботился. А Ашити мне сестра и подруга. У меня никого нет ближе них. Я не хотела возвращаться, осталась в доме мужа и была счастлива, пока не узнала, что отец решил идти войной на Зеленые земли. Но… – она нахмурилась, – но зачем он повел тебя? Разве ты не должен был остаться смотреть за таганом?

Теперь и я посмотрела на Камана, ожидая его ответ. Каан облизал губы, снова закрыл глаза и едва слышно ответил:

– Алдар. Отец… назначил… Я бы не пошел, никто… не… – голос его и без того слабый оборвался.

И все-таки он был еще жив, это было понятно по подрагиванию век. Эчиль порывисто обернулась ко мне:

– Ашити, ему надо помочь! Он нам не враг! Пусть Орсун поглядит его, пусть вылечит…