Я не хочу рисковать, Шанриз. И потому я прошу вас скрыть покушение. Поверьте, она под строгим надзором, под которым останется до самых родов. И когда дитя появится на свет, даже если это будет девочка, я лишу ее всего, включая моего имени, и отправлю в обитель. Это худшее наказание, какое только можно придумать для избалованной и самовлюбленной женщины. Как только она переступит порог дома дочерей Левит, никто уже не вспомнит, чья кровь в ней течет, потому что перед Богиней все ее дети равны. Впрочем, — его светлость предложил мне руку, и мы продолжили наш путь, — если вы откажетесь, то так тому и быть. Я не стану вас уговаривать. Менее всего мне хочется ссориться с вами из-за Селии.

— Вы сами говорите, что государь может не одобрить вашего развода с его сестрой. Ришем – не Аритан, ваше герцогство полностью подчинено королю Камерата и не имеет самостоятельных законов, — заметила я. — Так есть ли смысл лгать? Мне кажется, как раз сейчас у вас есть прекрасный повод договориться с государем о разводе и Доме дочерей Левит для Селии. Чтобы сохранить в тайне участие сестры, он согласится на ваши условия. Ив – человек разумный, он не станет противиться вашей новой свадьбе.

— Даже обрадуется, если я буду занят другой женщиной, — с издевкой ответил герцог. — Он не дурак и не слепец, всё видит, понимает и наблюдает, а потому не откажет, вы совершенно правы. Только… — он на миг оборвал себя, но все-таки закончил, уже менее горячась: — Только я готов отказаться от этой выгодной ситуации.

— Почему? — изумилась я.

— Вы решили вытащить из меня все мои тайны, да, Шанриз? — с иронией спросил его светлость. После устало потер лицо ладонями и ответил, глядя мне в глаза: — Из-за вас. — Прочитав в моем взоре недоумение, Ришем усмехнулся: — Не понимаете. Что ж, поясню и это. Я до зубовного скрежета мечтаю избавиться от змеи, данной мне в жены, но готов прикрыться чем угодно, лишь бы не лишиться возможности продолжать наше с вами общение.

— Но как же ваш развод…

— Вы не можете не понимать, что последует за докладом о покушении. Он закроет вас во дворце. Не будет поездок в Канатор, не будет свободного передвижения по столице, ничего не будет, ваша светлость. Ваших встреч с другими людьми тоже не будет, потому что каждый из них может нести в себе угрозу. Возможно, вам позволят принимать посетителей во дворце, но не больше. Дверца клетки захлопнется. Он не привык рисковать тем, что ему дорого, а вы дороги. Вы, Шанриз, удивительная женщина, и лучшее тому доказательство – годы, проведенные рядом с ним, да и мое непроходящее чувство тоже. — Выдохнув, герцог продолжил: — И как только ворота дворца закроются, я лишусь возможности наших встреч вне стен королевских чертогов, наших милых бесед и непринужденности, царящей между нами в эти минуты. И нашей переписки тоже придет конец, потому что вы уже не будете вести свои дела, а значит, нет повода принимать послания от постороннего мужчины. Всё, что мне останется, – это поздравления с днем рождения или иным праздником. А еще заговорщики, Шанриз, они из Ришема. Государь любитель превентивных мер, и я ему, как кость в горле. Ворота дворца могут закрыться и передо мной. Детей примут, меня – нет. А если и впустят, то не позволят к вам приблизиться, только в присутствии короля или его приближенных. А я не хочу, слышите, не хочу лишиться даже той малости, что у меня есть. И потому я готов держать под боком гадюку. Боги с ней, пусть живет и шипит за закрытыми дверями, но вас я терять не хочу, а потому снова прошу оставить покушение в тайне. — Он невесело усмехнулся и закончил: — Вот теперь я сказал всё, секретов не осталось.

Отвернувшись, я отошла в сторону, нервно потирая руки. Нибо был прав, во всем прав. Да, если Ив узнает о покушении, это станет концом моей свободы и отлаженного существования, в котором я чувствовала себя счастливой. Боги! Я обожала мою нынешнюю жизнь! Меня устраивало в ней всё. Абсолютно! Любая перемена несла в себе крах моего мира.

Мне не хотелось терять возможности посещать Канатор, но именно это скорей всего меня ожидало после того, как Ив услышит о заговоре. Ему не нравились мои поездки – это я знала прекрасно, но государь продолжал держать слово, вырванное у него силой и закрепленное на бумаге, которую большая королевская печать превратила в государственный документ. Но это не означало, что он не воспользуется лазейкой, которую оставил себе, и которая до покушения не имела силы: «В случае угрозы жизни и здоровью герцогини Канаторской мы, господин и повелитель королевства, именуемого Камерат, отменяем одобрение ее самостоятельных передвижений».

— Проклятье, — проворчала я. — Он и вправду может меня закрыть.

— Я в этом не сомневаюсь, — послышалось из-за спины. — И мне бесконечно жаль, что вы не согласились показать мне Стормский водопад. Тогда ни вам, ни кому бы то ни было не пришлось лгать, а я, сопроводив вас до безопасного места, вернулся бы и разобрался с заговорщиками, не привлекая внимания. Внутренние дела Ришема – это дела Ришема.

Обернувшись, я встретилась взглядом с Нибо и кивнула, соглашаясь. Только как нам удастся скрыть? В тайну вовлечено слишком много людей… Впрочем, попытаться стоило. И если Ив все-таки узнает, мне есть, чем объяснить наше общее молчание.

— Так вы согласны?

— Да, — твердо ответила я. — Я согласна.

— Хвала Богам, — улыбнулся герцог. — Я искренне рад.

Я улыбнулась в ответ, после сама взяла его под руку, и мы направились к дворцу. Более говорить было не о чем, зато поразмыслить имелся весомый повод, и этим я и собиралась заняться.

Карета мягко покачивалась на выбоинах. Тракт нуждался в ремонте, но это меня сейчас вовсе не занимало, да и скоро должна была начаться та часть, где он выровняется и станет еще шире, потому что впереди была столица Камерата. Напротив меня ерзала во всё возрастающем волнении Ильма Стиренд. Я же вовсе не замечала видов, открывавшихся за окошком экипажа. Их я знала, как свои пальцев, да и не было в них ничего интересного. Повозки, всадники, пешие – и все они склоняли головы, когда я проезжала мимо. Властительница Канатора – второе по важности лицо после короля, так-то.

Сколько мне парить на этой высоте? Что скинет меня в пропасть? Немилость короля, заговорщики, наемный убийца? Усмехнувшись, я зябко повела плечами. Несостоявшееся покушение произвело на меня сильное впечатление, впрочем, не неизгладимое. Признаться, больше меня волновала реакция короля, если он все-таки узнает, что я могла улететь с обрыва в море. Что предпримет? Да много чего мог предпринять, и всё это мне не нравилось.

— Проклятье, — тихо выругалась я.

— Моя госпожа?

Я посмотрела на Ильму, улыбнулась ей и, отрицательно покачав головой, вернулась к слепому созерцанию видов за окошком кареты и к прерванным размышлениям. Перед внутренним взором встал образ Нибо Ришемского, и я, уже в который раз отогнав его, запретила себе думать о его светлости. Это было лишним. Не скажу, что внезапно ощутила влюбленность, но последние события раскрасили герцога новыми оттенками, приятными моему глазу.

Если за годы нашего союза я привыкла воспринимать его без прежнего предубеждения и даже по-дружески, то сейчас я увидела в нем мужчину. Привлекательного мужчину, который мог бы меня заинтересовать. А его слова: «Мы могли бы быть счастливы», – после некоторых размышлений нашли отклик в моей душе. С Нибо мы и вправду были более созвучны, чем с королем Камерата. Однако я уже принадлежала последнему, а значит, думать о властителе Ришема было пагубно и глупо.

И я даже была рада, когда он покинул меня, проехав две трети пути вместе с моим кортежем. Его светлость не собирался в столицу, дел у него там не было. Он сопровождал меня до тех пор, пока не стал уверен, что более угрозы нет, и на оживленных дорогах, когда до сердца Камерата осталось не больше недели, откланялся и, забрав своих людей, уехал. Теперь ничего не наталкивало на мысль, что с нами был кто-то еще, а потому не возникало вопроса – зачем этот кто-то вообще появлялся.