Мы как раз проходили мимо поваленного дерева, и барон подвел меня к нему. Скинув сюртук, Фьер постелил его на ствол и сделал приглашающий жест:

— Прошу, присаживайтесь, — произнес барон и улыбнулся: — Дайнани.

— Благодарю, — улыбнулась я в ответ.

Сам барон уселся на траву напротив меня. После сорвал травинку и сунул ее в рот, но уже через мгновение выкинул, и я укоризненно покачала головой.

— Дурпак бы вам не простил подобного кощунства, — заметила я и пояснила: — Это божество из пантеона мира Белого Духа. Покровитель травы, деревьев и племени пагчи.

— Хорошо, что мы не в том мире, — ответил Гард, улыбнувшись уже более привычно. — Но если вам это важно, то обещаю больше попусту не уничтожать даже малой жизни, какая есть в траве.

— Это будет любезно с вашей стороны, — не стала я возражать. — Более того, я научу вас слушать песню Жизни, и вы сами ощутите благоговение перед обитателями нашего мира, поймете, сколько нас много живет бок о бок.

— Как интересно… — начал Фьер, рассматривая меня с любопытством.

Но так и не договорил своей мысли, а я вдруг вновь смутилась, поняв, что сейчас мы говорим на разных языках. Не буквально, разумеется. Я мыслила категориями детей Белого Духа и, наверное, мои слова показались его милости несколько… странными.

— Так вот о разочаровании, — Гард как-то неожиданно вернулся к прерванному разговору. — Мое разочарование проистекает из неблагодарности моей жены, ее ревности и нежелания услышать меня. Впрочем, до вашего исчезновения я существовал в некой гармонии, которую еще как-то удавалось поддерживать, но после баланс был окончательно утрачен. И я до сих пор искренно не могу понять баронессы. Вы столько сделали для нашего семейства. Для меня, для моей жены и детей, но… — Прищурив один глаз, Фьер посмотрел на небо, а я просто ждала продолжения, уже не смея влезать в то, что мой друг сейчас открывал мне. И я была уверена, что стала первым человеком, кто слышал его откровения: — Благодаря вам мы смогли огласить наше супружество, и я привез свою жену в столицу. Благодаря вам я получил должность в Службе юстиции. Благодаря вам дочь коммерсанта смогла попасть не только в высшее общество, но даже в королевский дворец. Она бывала на приемах, за возможность попасть на которые продали бы душу столичные аристократы! Король несколько раз посетил наш дом только потому, что сопровождал вас. И мне казалось, что я сделал всё возможное, чтобы показать разницу в моем отношении к вам и к ней. Более того, вы сделали всё, чтобы между мной и супругой не возникало недопонимания. И мы с вами никогда не позволяли себе при баронессе ничего из того, что допускали без посторонних глаз. Но именно в вас ее милость видела причину моего охлаждения, которое сама же придумала из-за задержек и отъездов по службе.

Однако нам еще удавалось сохранить ощущение тепла между нами. Потом я задавался вопросом, отчего всё рухнуло после того, как вас не стало в нашей жизни? Был даже момент, когда из-за жалоб и обвинений баронессы я и сам начал задумываться, не имела ли моя привязанность к вам иной подоплеки? Вдруг я и вправду был влюблен, но не позволял себе увидеть правды из-за моего брака? И не нашел тому подтверждения.

Поначалу я воспринимал вас, как приятную компаньонку в забавах и шалостях. После увидел друга, с которым сблизился настолько, что ощутил в вас родственную… нет, родную душу. Я полюбил вас, Шанни, но полюбил, как сестру. И потому, когда искал в себе то, о чем толковала моя жена, я ощутил возмущение и неприятие. Невозможно желать родную сестру! Это мерзко и противоестественно. Я никогда вас не желал, но любил искренно и чисто, как возможно любить только родню по крови.

Так вот, когда вы исчезли, я потерял не просто добрую знакомую, не близкого друга, а родного человека, за которого переживал всем сердцем. Впрочем, понимая, как может быть тяжело моей жене видеть своего супруга в подавленном состоянии, я старался не показывать ей своего настоящего потрясения. Я ведь подозревал, что он в своей звериной ревности убил вас! А все эти поиски лишь для отвода глаз. Столько всего кипело во мне особенно в первый год… Но приходилось таить это варево, чтобы не огорчать свою женщину. Ей ведь будет больно! — как-то издевательски воскликнул барон, но покачал головой и продолжил вновь спокойно: — А потом я поймал себя на том, что начал избегать ее милость. И дело не только в том, что мне было тяжело вести себя, будто ничего не случилось. Но оказалось гадко видеть, как расцвела моя супруга. Она стала более оживленной, напевала легкие песенки, вновь начала много смеяться. Такой девушкой когда-то я был очарован, но именно такая женщина меня оттолкнула окончательно. Попросту осознал, что мое горе стало ее радостью. Моя потеря ее умиротворением. Это было крайне неприятным открытием. Как-то так вышло, что с чужой женщиной я жил душа в душу, а со своей существовал в параллельных вселенных…

В итоге мы отдалились друг от друга окончательно. Для общества мы по-прежнему семья, достойная подражания. Ради детей сохраняем мирное сосуществование, но отношения более всего походят на дружеские. Супруга заботится о доме, я о благополучии. Мы посещаем балы и званые вечера, ездим в театр и городской парк, но, возвращаясь, расходимся по разным комнатам и встречаемся в столовой или гостиной. Может быть, пройдет и это, и однажды мы вновь сблизимся, кто знает.

Я поднялась с дерева и, приблизившись к его милости опустилась перед ним на колени. Взяв Гарда за руки, я заглянула ему в глаза и произнесла:

— Раз допускаете, что такое возможно, значит, не всё еще потеряно, Фьер. Вы еще непременно будете счастливы, я в это верю. Я вовсе не страдаю самолюбованием, но из всего, что вы рассказали, могу заключить, что частично в вашем охлаждении к супруге виновны подозрения в моей смерти. Вы были потрясены, вы ожидали поддержки, но не увидели даже сочувствия. И, возможно, виной тому, как раз то, что вы скрыли свои переживания. Баронесса попросту не видела, что у вас на душе нехорошо. Быть может, если бы вы открылись, то она приняла бы в вас больше участия.

Ваша жена вовсе неплохая женщина, но она всего лишь человек и тоже имеет право на слабость. Так вышло, что этой слабостью оказалась наша с вами дружба. Ее сложно судить, согласитесь. — Барон слабо улыбнулся, и я продолжила: — Мне кажется, пришла пора открыться. Теперь, когда переживания о моей участи отступили, и она на душе стало легче и свободней, попытайтесь открыть ее для своей женщины. Обиды имеют свойство, если и не забываться, то хотя бы сглаживаться. А раз вы говорите, что можете однажды вновь сблизиться, значит, недобрые чувства уже притупились. Отпустите себя, мой друг, и вдохните полной грудью. Вы еще можете быть счастливы, так будьте, Фьер, заклинаю вас. Тогда и моя душа будет спокойна, где бы я ни находилась.

Его милость с минуту смотрел мне в глаза, после поцеловал одно руку, вторую и кивнул:

— Возможно, вы вновь правы, Шанни. — Он улыбнулся: — Все-таки вы удивительная.

— Я — любимица Богов, — важно ответила я и весело рассмеялась.

— Вы непременно должны мне рассказать про Богов Белого мира, — оживился Гард. — Об обычаях и укладе ваших новых соотечественников.

— С удовольствием, — согласилась я. Достав маску, я вернула ее на лицо и усмехнулась — Гарду моя временная внешность не нравилась. — Но после. Сейчас нам стоит вернуться к их сиятельствам. Наше уединение затянулось. И как бы я ни была рада провести рядом с вами целый день, но нас все-таки ждут.

Но нас не ждали. Их сиятельства прекрасно проводили время вдвоем. И когда мы вышли на берег, дядюшка развлекал тетушку катанием на нанятой лакеем лодке. Полюбовавшись на них немного, его милость предложил:

— Раз уж их сиятельства заняты, предлагаю пройтись еще немного. Наша беседа меня крайне занимает.

— Извольте, — учтиво кивнула я, и мы снова скрылись в роще.