— Постойте! — воскликнула я. — А маги? Если будут маги…

— Они нападут на меня, но я будут напитан энергией источника, а потому сумею отбиться, — уверенно ответил магистр. — Всё не так уж и безвыходно.

— Ох, — вздохнула я и удрученно покачала головой.

Выглядело всё более чем безвыходно, и у нас имелись лишь догадки и предположения, на которых мы строили план. А потому всё было не только безвыходно, но и как-то безрадостно, почти безнадежно. А если сами танры отправятся в погоню? А если маги сильней, чем думает Элькос? А если для них не существует закона воздействия на неодаренных? Тогда и простые воины не нужны. Нас поймают и прихлопнут, как стайку мух, увязших в меду.

Элькос пожал мне руки и заглянул в глаза. На губах его играла едва приметная улыбка:

— Мы должны попробовать, Шанни, — сказал он негромко. — Хуже, если не попробуем и оставим, как есть. Сколько тогда я буду собирать необходимую нам на переход энергию, и сколько вы продержитесь, не привлекая к себе внимание? Чем дольше вы задержитесь в этом мире, тем больше риска, что о вас узнает король, и тогда беды не миновать. Вы, ваше дитя, ваши родные, ваши друзья, Ришем, я — мы все окажемся сметены лавиной высочайшей ярости. У нас всех нет иного выхода, кроме как помочь вам вернуться туда, где вас ожидает любимый супруг и счастливая, а главное, долгая жизнь. И даже если вы сейчас откажетесь от того дела, что мы затеяли, я всё равно отправлюсь к источнику и попытаюсь довести задумку до ее логического окончания. Вы не решаете, девочка моя, ехать или не ехать, лишь — остаетесь ждать или отправляетесь со мной.

Завороженная его взглядом, я слушала, не смея не то что возразить, но даже вздохнуть. И только когда магистр замолчал, я гулко сглотнула и ответила:

— С вами. Здесь я вовсе изведусь. К тому же вы сказали, что возвращаться будет рискованно, а я слишком задержалась с визитом к моим родителям, чтобы оттягивать еще дольше. Я еду с вами, и, если Хэлл не оставит нас своей милостью, то вскоре мы сможем закончить мое путешествие по родному миру в Тибаде.

Элькос с улыбкой провел ладонь по моей щеке. После поднялся на ноги, потянув меня за собой и, развернув в сторону кабинета, велел:

— Пишите записку герцогу. У него светлая голова, он поможет нам продумать детали.

И с этой минуты мое сердце забилось с неистовой силой. Волнение, охватившее меня, оказалось слишком сильным, и я вновь села в кресло. Прижала ладонь к груди и закрыла глаза, пытаясь так остаться наедине с собой. Боги! Неужто и вправду до Белого мира осталось так немного? Нет-нет, я помнила обо всех возможных опасностях, ждавших нас впереди, но… Но! Но если подумать о том мгновении, когда я оказалась на полу замка Ленсти в Аритане, то казалось, что долгий путь к новому дому почти пройден, и осталось сделать последний шаг к порогу, за которым находится желанная дверь.

— Девочка моя, ну что же вы опять?

Вопрос мага заставил меня очнуться, и я посмотрела на него с беспомощной улыбкой:

— Это всего лишь волнение, друг мой.

Взгляд Элькоса задержался на моем лице, затем опустился на подрагивающие руки, и он укоризненно покачал головой:

— Изводите вы себя, дорогая. То рыдаете, то волнуетесь, будто вам вовсе нечем заняться. Где капельки, которые я вам оставлял?

Вскоре магистр протянул мне вновь наполненный стакан, правда, всего на четверть. А спустя еще пару минут пришло и успокоение. Наконец я смогла справиться с сердцебиением и дрожью, а после и отправилась писать Ришему записку, которую должен был доставить сам Элькос.

— Дитя мое, и все-таки я призываю вас еще раз подумать и отказаться от этой затеи, — произнес его сиятельство, глядя на меня строгим взором с противоположного сиденья.

— Дядюшка, это вовсе не обсуждается, — в очередной раз ответила я и отвернулась к окошку.

Я покидала столицу Камерата и, возможно, видела этот город в последний раз. Потому в эту минуту я с жадностью вглядывалась в знакомые очертания, наново запоминала его улицы, дома, людей. Я всё еще пребывала в меланхолии, в которую погрузилась еще пару дней назад, пока шли приготовления к отъезду. И, поддавшись этому настроению, предыдущий день я посвятила прогулке по Большому дворцовому парку, постояла недолго напротив особняка моих родителей, куда войти не могла, да и не скажу, что особо желала этого. Увидеть их я жаждала всей душой, а вот побродить по коридорам отчего дома — нет. Попросту без моих домочадцев это был пустой и покинутый дом, а чувствовать это было особенно тяжко.

Кроме того, вечер мой был полностью посвящен моему доброму другу — Фьеру Гарду. Я не стану пересказывать наших бесед. Скажу лишь, что памятуя о том, с чего началась наша дружба, мы прокатились на лошадях. Скачек не устраивали, я вовсе не желала рисковать моим дитя, да и его милость старался оберегать меня.

После мы сидели на берегу реки в предместье, куда и отправились верхом, в том самом месте, где проходил наш пикник с тетушкой и дядюшкой. Не было слуг и накрытой скатерти. Только барон и я, да наши лошади, мирно фыркавшие за нашими спинами. Фьер постелил свой сюртук на еще не остывший после жаркого дня песок, и я села на него. Гард устроился рядом, и я положила голову ему на плечо. Его милость обнял меня, и так мы замерли, глядя на неспешное течение.

— Обещайте, — заговорил Фьер, — непременно обещайте мне, Шанриз, что если вы еще хотя бы раз окажетесь в родном мире, то найдете возможность сказать мне об этом. Я примчусь к вам, где бы вы ни были.

— Быть может, мне еще не удастся уйти, — ответила я, стараясь ни на минуту не допустить, что такое возможно.

— Я верю в успех вашего дела, — сказал его милость. — Но если вдруг ваш Покровитель на время отвернется от вас, то я хочу знать, где вы и что с вами. Однако же, если всё пройдет удачно, и вы доберетесь до Тибада, напишите мне. Прошу вас. Так мне будет спокойно. Признаться, до крика не хочу вновь терять вас. — Я подняла на него взгляд, и Фьер рассеянно улыбнулся: — Да, моя дорогая и единственная подруга, вновь обретя, терять тяжело. Однако я рад, что вы возвращаетесь туда, где нашли свое счастье, и от того и я становлюсь еще чуточку счастливей. Но вы всё равно напишите мне, я не хочу довольствоваться рассказом вашего дядюшки или магистра. Потом я поговорю с ними, узнаю всё, что вы делали, но пусть мне останется нечто более материальное — бумага с вашим почерком и посланием. Обещаете?

— Обещаю, — кивнула я. — Обещаю всё, о чем вы просите. А вы обещайте не грустить по мне. Обещайте, что отныне ваша душа будет легка и светла.

— А как иначе? Ведь ее осветил солнечный луч, — ответил Гард, и я в смущении спрятала лицо на его плече, но мне было приятно.

Провожать меня он не пришел. Не было повода являться к графу Доло с визитом в день моего отъезда. Это могло навести на определенные подозрения, а мы сделали всё, чтобы этого избежать. Да и ни к чему было повторное прощание. Всё, что хотелось, мы уже сказали друг другу. И уезжала я, сберегая в душе образ моего друга, не единственного, но первого, который никогда и ни в чем не требовал у меня отчета, но готов был прийти на помощь, стоило лишь позвать…

— Шанриз, — строгий голос его сиятельство вырвал меня из приятной грусти свежих воспоминаний. — Не смейте не замечать главу вашего рода.

Обернувшись к нему, я улыбнулась:

— Ваше волнение понятно, но излишне, дядюшка. Со мной рядом будут воины, способные поспорить в опыте и выносливости с гвардейцами самого короля.

— Именно это обстоятельство меня и тревожит, — покривился граф. — Отчего бы было не поехать с магистром? Мы также могли бы встретиться с ним, как сейчас вы встретитесь с герцогом. Не скажу, что это меня бы успокоило, но не угнетало бы так сильно, как ваше соседство с мужчиной, который к вам не только неравнодушен, но и не слишком благороден в своих помыслах и поступках.

Этот разговор уже происходил и даже не один раз, однако дядюшка не желал оставлять попыток добиться отмены принятого решения. Я не поддавалась, и его сиятельство, подождав немного, снова шел в атаку. Сейчас была последняя и отчаянная, потому что до встречи с его светлостью оставалось не более часа.