— Я же говорила — не ходи. Надо-надо, теперь вот… повадился.

На стол передо мной полетел букетик, собранный из полевых цветов. Впрочем, садовых и оранжерейных цветов в Белом мире попросту не было. Букет неожиданно громко ударился о столешницу, и мы с Сурхэм одновременно перевели на него взгляд. Я взяла цветы в руки, оглядела их и вытащила из середины серьги, подвешенные на бечевку, которой букет был перевязан. Усмехнувшись, я покачала головой:

— В изобретательности ему не откажешь.

— Что ты сказала? — Сурхэм перевела взгляд с подарка на меня.

— Говорю, что надо вернуть серьги Илану, мне они не нужны, — ответила я и протянула украшение прислужнице. — Найди его и верни. Только в лицо не кидай, это плохо и грубо.

— Что ж, кланяться ему что ли? — проворчала женщина.

— Нет, просто верни. Скажи, что я благодарю, но принять не могу.

— А заупрямиться?

— Сунь в руку, повесь на чей-нибудь забор или подари женщине, которая первой попадется на глаза. Он должен понять, что мне не нужны его подарки.

Еще мгновение полюбовавшись на серьги, я протянула их прислужнице. Они и вправду были недурны. Не громоздки, не велики, как большинство украшений, достаточно изящны, и я бы с удовольствием надела их, если бы этот дар преподнес другой мужчина.

— Хорошо, — усмехнулась Сурхэм, сжав серьги в кулаке, и направилась к двери, но вдруг остановилась и снова обернулась: — А цветы?

Я перевела взор на букет. Насколько мне не изменяла память, то у меня дома цветы принять было можно — они ни к чему не обязывали и не давали надежду дарителю, однако я была не дома. Первые два букета я оставила. За первый поблагодарила, за второй — нет, но к третьему уже были приложены сережки. Что будет дальше, если продолжу принимать цветы? Быть может, именно этот жест Илан принимает за мою благосклонность, и значит, надо вернуть и цветы.

— Их тоже отнеси, — велела я. — Скажи, что луга опустеют и перестанут радовать глаз, если советник продолжит их обрывать. Можешь добавить, что Ашити печалится, видя гибель цветов.

— Поняла, — кивнула прислужница, снова усмехнулась и покинула меня.

Проводив ее взглядом, я вздохнула и откинулась на спинку стула. Я сидела в… кабинете, который все-таки оборудовала, самовольно захватив одну из нескольких свободных комнат, которые оглядела утром четвертого дня без Танияра. Выбрав небольшую кладовую, где имелось окно, я попросила ягиров расчистить ее от сундуков и ненужной мне утвари. Всё это отнесли в одну из нежилых спален, до возвращения хозяина, разумеется. Алдар решит, куда девать свое добро, ну, или отберет мой кабинет и вернет всё на место. Последнее было бы досадно, но я, на всякий случай, подготовила себя к такому исходу, чтобы сильно не расстраиваться.

А пока сюда занесли стол, прибили полки, поставили небольшой сундучок, который запирался на замок, и украсили стену шкурой, чтобы не было совсем пусто. Я же перетащила в кабинет писчие принадлежности, запас чистых свитков, которые мне когда-то выдал Танияр, потом поцокала языком, сокрушаясь из-за отсутствия книг, которыми можно было бы заставить полки, вздохнула и начала обживать присвоенное помещение.

Что я ощущала, когда впервые уселась за стол? Я чувствовала удовлетворение. И умиротворение. Будто вернулась домой из дальних странствий, и теперь могу насладиться привычным уютом и покоем родных стен. И следующее, что я сделала, — это записала свои мысли о посещении дома каана, произошедшее на третий день без моего воина. По свежему следу, так сказать. Писала я, разумеется, буквами, а не ирэ. Во-первых, так мне было привычней и легче, а во-вторых, никто бы не смог прочитать моего опуса.

И когда к вечеру пришел Юглус, я уже беседовала с ним в моем кабинете. Я усадила его на стул для посетителей, после отложила список и приветливо улыбнулась. Ягир с минуту озирался по сторонам, потом пожал плечами и поглядел на меня.

— Ты хотела говорить со мной, Ашити, я пришел.

— Да, — кивнула я. — Я хотела еще кое-что узнать у тебя. Расскажи мне о женах каана. Всё, что знаешь. Кто они, как он женился на них и почему сделал именно такой выбор.

— Зачем? — воин поглядел на меня с подозрением.

— Я хочу понять, что они из себя представляют, с кем и о чем можно разговаривать, — пояснила я. — Вчера вечером я за ними наблюдала, и у меня есть мысли, но мне необходимо больше инф… сведений. Расскажи.

— Ну, хорошо, — Юглус пожал плечами. — Первая Эчиль — дочь каана из соседнего тагана. Архам женился на ней, когда еще был жив его отец. Незадолго до его смерти. Он и поехал тогда помогать напасть на пагчи, потому что кааны породнились.

— Селек выбрала первую жену сыну?

— Архам сказал отцу, что хочет жениться на Эчиль, — ответил ягир. — Вазам тогда подумал и согласился. Он взял сына и отправился к соседям, повезли богатые дары. Танияр остался смотреть за таганом. Тогда как раз был праздник лета. Архам вышел к костру, Эчиль там тоже была. Ночь они провели вместе, а утром младший каанчи поднес ей тархам. Вернулся назад уже с женой, свадьбу там и сыграли. Селек встретила невестку с распростертыми объятьями, не отходила от нее, чтобы Эчиль себя одинокой не чувствовала.

— А Архам?

— А что Архам? Я за ними в щель не подглядывал. Скажу только, что когда Вазам пообещал помощь отцу Эчиль и уехал, взяв с собой Танияра, она уже понесла. Живота еще не было, но каан успел объявить, что младший каанчи подарит ему внука. Обратно вернулся один Танияр, и Селек натянула челык на своего сына.

— Как любопытно… — протянула я себе под нос.

Любопытно и своевременно. Я была уверена, что желание жениться на Эчиль принадлежало не Архаму, а его матери. Вопрос был только в том, могла ли она быть причастной к гибели мужа? Договоренность с отцом невестки? Вряд ли. Она не могла покинуть таган, если только отправила кого-то из родственников, чтобы он подготовил почву… И если каан дал согласие, все-таки он получал постоянных союзников, Архам был отправлен к отцу со словами о желании жениться. Потом был поход к пагчи и смерть Вазама, и, как следствие, воцарение Архама на месте павшего каана. И тогда его обвинение брата в смерти отца — отвратительное лицемерие убийцы. Хотя…

Всё могло быть и удачным стечением обстоятельств, которые способен просчитать умный человек. К примеру, зная, что соседи и пагчи часто воюют, то сразу становится понятно, что Вазама привлекут к драке. Но! Невозможно просчитать смерть в бою. Значит, нужен кто-то, кто нанесет предательский удар. Глупо просто надеяться на удачу в таком деле, как гибель во время сражения. Прежний каан мог прожить еще много лет после той битвы, и тогда Селек не видать власти сына, потому что Вазам мог объявить наследника, и это был бы Танияр. Значит, случайность исключается. И тогда только сговор с отцом Эчиль или же среди ягиров есть предатель, потому что только они были со своим кааном и старшим каанчи. Хотя…

Да, опять же — хотя. Не обязательно договариваться с соседним кааном, можно подкупить кого-то из его воинов, и тот сделает грязную работу. Ах, как любопытно! Сговор должен быть, но с кем? С отцом Эчиль, с его воином или за спиной Танияра остался предатель среди тех, кто должен быть ему верен?

— Юглус, как пал Вазам? — спросила я, оставив пока жен Архама в покое. — Кто сразил его?

— Пагчи, — ответил ягир. — Стрелой.

— Точно пагчи? — переспросила я, не желая расставаться со своей версией.

— Точно, — кивнул Юглус. — Мы сами думали недоброе. Думали, Налык сговорился с Селек, чтобы его зять сел на место отца. Но он и его ягиры были в стороне. Кааны тогда решили к поселению пагчи подойти с двух сторон, так что были только мы.

— А… — начала я и замолчала, думая, как не оскорбить воина подозрениями, но он сам понял, что я так и не произнесла вслух.

— Нет среди нас предателя, — произнес он немного сухо. — Ходили мы к вещей, просили, чтобы указала на того, у кого душа гнилая. Она сказала — все чисты. Да и стрела прилетела со стороны пагчи. Их стрела. По Вазаму стреляли. Первая стрела в землю воткнулась, вторая в саула, третья в ногу каана, когда он из седла спрыгнул, а четвертая и пятая в грудь.