И поляна взорвалась единодушным:

– Да, каан!

Моя душа отозвалась созвучием людскому единению. В порыве я сжала ладонь Танияра, и он взметнул наши руки вверх. Затем Эчиль взяла его за свободную ладонь, вторую подала Хасиль, и они тоже подняли вверх руки. А потом и все, кто пришел на поляну, соединили ладони, и к небу вскинулись живые цепи рук. Мы все были с нашим кааном, мы все ощутили воодушевление и желание отстоять свою землю, чего бы нам это ни стоило. Я опустила взгляд и широко улыбнулась, потому что даже девочки повторили этот взрослый жест.

– Отец с вами, люди Зеленых земель! – выкрикнул Танияр.

– Хвала Белому Духу! – почти дружно ответили ему.

– Да не оставит нас Его милость, – шепнула я, крепче стиснув ладонь мужа, и он пожал мне руку в ответ.

Танияр уехал, а вместе с ним и ягиры. Почти опустели их казармы, только небольшая часть осталась в Иртэгене, чтобы сберечь столицу и тех, кто укроется за ее стенами, если враги сумеют пройти вглубь от границы, где их должен был встретить каан со своим войском. Эгчену предстояла та же работа, что и воинам, обучавшим ополчение в других поселениях Зеленых земель.

Я же, выплакав, кажется, все слезы, что еще оставались у меня, провела ночь в метаниях и молитве, прося Создателя сохранить жителей таган, воинов и, главное, моего мужа. В своих переживаниях я забылась только перед рассветом, а проснулась, когда пришла Сурхэм, так что проспала не более двух часов и встала совершенно разбитой.

– Милости Отца, – поздоровалась я с прислужницей, когда вышла к ней, потирая красные опухшие глаза.

– Плакала, – констатировала Сурхэм. – Это правильно. У нас говорят, что слезами дорогу омывают, чтобы ушедшему идти было легче.

– Надо как-то собраться с силами, – буркнула я, толком не слушая женщину, и ушла к себе.

А вернулась с мешочком, который дала мне Ашит. Я еще ни разу не использовала эту травку, а теперь мне подумалось, что это именно то, что надо.

– Что это? – спросила прислужница, с подозрением принюхиваясь к травке в открытой горловине мешочка.

– Мама дала, – пояснила я. – Завари. Только не всё, щепоть.

– Вещая плохого не даст, – пришла сама с собой в согласие Сурхэм и кивнула: – Сделаю. – И я вновь покинула ее, чтобы привести себя в порядок.

Холодная вода остудила и кожу, и голову. Мысли наконец начали выстраиваться в стройные цепочки размышлений о том, чем мне предстоит заняться. И пока я одевалась и причесывалась, окончательно успокоилась. Привычная повседневность придала сил и решительности. А когда я выпила чудодейственный напиток из травы, данной мне шаманкой, и вовсе ощутила, что готова переставить холмы местами.

– Восхитительное снадобье! – воскликнула я и отсалютовала кружкой в пространство: – Спасибо, мама.

– Теперь поешь, – Сурхэм подсунула мне завтрак.

– Поем, – не стала я спорить. – Благодарю.

Ела я быстро и сосредоточенно. Терять времени вовсе не хотелось, я намеревалась встретиться с Мейлик прежде, чем она покинет старое подворье.

– Куда?! – воскликнула бдительная прислужница, увидев, что я направляюсь на выход из дома. – Еще Юглус не пришел!

– Возьму одного из стражей, – отмахнулась я. – Юглус его сменит. Идемте, детки, – сказала я рырхам, уже переступавшим в нетерпении с лапы на лапу в ожидании, когда дверь все-таки откроется.

Впрочем, Юглус успел как раз вовремя. Мы еще только шествовали к воротам, когда вошел ягир. Он остановился, скрестил на груди руки и устремил на меня выразительный взгляд.

– Я знала, что ты сейчас войдешь, просто не стала терять времени, – соврала я.

– Ты обещала каану быть осторожной, – ответил на это Юглус.

– И своего обещания нарушать не собиралась, – заверила я. – Если бы ты не успел, я бы взяла одного из стражей и ждала тебя на старом подворье.

– Стража, – с неожиданным пафосом фыркнул мой телохранитель, будто ягиры, стоявшие за воротами, не обучались с ним вместе. После этого пристроился рядом и деловито уточнил: – На старое подворье? К Эчиль?

– К Мейлик, – ответила я.

– Допрос?

– Какой ты догадливый, – хмыкнула я.

– Я умный, – не стал скромничать ягир и проигнорировал мой смешок.

На старое подворье мы пришли как раз в тот момент, когда жены Архама и его дочери только проснулись. Прислуга уже бодрствовала, и меня встретили поклонами. Я отвечала на приветствия с улыбкой, но останавливаться не стала. Сегодня меня интересовали бывшие каанши, а не те, кто на них работал. Точнее, меня интересовала только третья жена, но начала я все-таки с первой. Не ради расспросов, а из желания показать свое доброе отношение и расположение.

Впрочем, мы уже успели поговорить после того, как уехал Танияр. Она пришла ко мне вскоре после того, как заснули ее дочери. И это было впервые, когда заботливая мать оставила детей без присмотра, но понять женщину было несложно. Ей предстояло узнать правду о тех людях, кто был ей близок долгие годы, и ждать далее она не хотела.

– Говори, – велела мрачная Эчиль, едва уселась на стул для посетителей в моем кабинете, где я пыталась забыться в работе. Слишком сильны были переживания о муже, едва покинувшем Иртэген вместе с войском ягиров.

Не сразу сообразив, чего она от меня хочет, я наконец поняла и, чуть помедлив, начала свой рассказ. Я тогда поведала свояченице о наших с Танияром догадках и доказательствах, полученных после побега Архама и его матери. В этот раз я была предельно откровенна и в истории с ее мужем, и с отцом. О том, как мы заезжали в Белый камень после поселения пагчи, я тоже утаивать не стала и выложила всё как было.

Эчиль в молчании слушала меня, ни разу не перебив и не оспорив услышанного. Просто сидела и принимала к сведению то, о чем раньше даже не подозревала. И единственное, что она произнесла, когда я замолчала, было:

– Как он мог…

Но к кому это относилось: к ее мужу или отцу – я так и не поняла, а Эчиль уточнять не стала. Она посидела еще некоторое время, больше не произнеся ни слова, ну и я молчала – добавить мне было нечего. Утешить тут было нечем, а посылать проклятия на головы виновных не имело смысла. Потому мы просто думали, каждая о своем. А потом первая жена ударила ладонью по столу, будто ставя точку в своих размышлениях, и сказала:

– Вы с Танияром – единственная родня нам с девочками. Я хочу быть полезной своей родне. Чем я могу вам помочь?

С этого момента роль шпиона в собственном доме окончательно укоренилась за Эчиль. Она возражений не имела, только понятливо кивнула и заверила:

– Глаз с них не спущу.

Когда первая жена покинула меня, ее видимое спокойствие меня не обмануло – Эчиль была подавлена. Новости для нее были безрадостными, и я ожидала, что женщина встретит меня с таким же опухшим лицом и покрасневшими глазами, какие были при пробуждении и у меня. Однако она выглядела вовсе недурно, значит, слез не было, и уснуть свояченице удалось без труда. Наверное, это было закономерно. Эчиль пришлось немало сталкиваться с обидами, одиночеством и ощущением собственной ненужности, а потому для нее мало что изменилось. Разве что узнала неприглядную правду о близких ей людях. Однако сейчас она знала, что Танияр ее не оставит и я, несмотря на видимое охлаждение еще не так давно, остаюсь другом. Так что да, спалось нашей свояченице лучше, чем мне.

– Доброго утра, дамы, – поздоровалась я разом с матерью и ее дочерями. – Милости Белого Духа.

– И тебе пусть Отец улыбнется, тетя, – жизнерадостно ответила старшая племянница Танияра.

– Тейа, – строго произнесла ее мать.

– Чего? – искренне удивилась девочка.

– Как я велела приветствовать каана и его жену?

– Каанша, – поправилась Тейа и тут же спросила: – Тетя, можно играть с детенышами?

Не удержавшись, я весело рассмеялась этой детской непосредственности и указала взглядом на рырхов:

– Они уже играют.

Девочка опустила взгляд, после развернулась и обнаружила моих подопечных рядом с сестрой. Рырхи успели добраться до Йейги, пока Эчиль отчитывала старшую дочь. Охнув и всплеснув руками, Тейа поспешила присоединиться к ним, а я перевела взгляд на свояченицу и улыбнулась ей.